Неравный брак - Анна Берсенева

Женя понять не могла, что могло случиться за те восемь месяцев, которые они не виделись. То есть случиться, конечно, могло что угодно, но что так повлияло на Василенку? Глаза потухли, волосы – роскошные, до пояса – стали какие-то тусклые. Даже голос вроде бы тихий!

– Да ничего такого не случилось, Женька, – усмехнулась Василенка, когда, разливая свежесваренный кофе, Женя подступилась к ней с расспросами. – Что со мной могло случиться? Осточертело все…

Когда она вот так безрадостно усмехалась, две тоненькие морщинки проступали у ее губ. Раньше их тоже помину не было.

– Все – это что? – осторожно поинтересовалась Женя.

– Да жить с ним, – объяснила Ленка. – Жить с ним сил моих больше нет, вот что! И не смотри ты на меня так, – едва заметно улыбнулась она. – Никакой там разницы менталитетов, или как это еще называется. Не люблю я его и жить с ним поэтому не могу, будь он хоть японец, хоть Федя из Козлова.

Вот это да! Это с Ленкиным-то веселым цинизмом!

– Василеночка, – с облегчением вздохнула Женя, – да ты что? Можно подумать, ты за своего Хакимоту по великой любви выходила!

– Дура была, – ничуть не смутившись, заявила та. – Ну, Жень, вроде ты не понимаешь! Что все думают, то и я думала: не в Урюпинск же возвращаться. И потом, о деньгах не биться, копейки не считать – тоже, знаешь… А великую любовь, думала, я себе на стороне о-ох как неплохо организую!

Женя не выдержала и рассмеялась последней Ленкиной фразе. Та наконец тоже улыбнулась со знакомой хитрецой во взгляде.

– И что? – спросила Женя. – Не организовала разве?

– А разве ее организуешь? – с неожиданной серьезностью переспросила Ленка, заглядывая Жене в глаза. – Она же сама собой… Нет, я понимаю, у меня ее и раньше не было – великой-то. Сашка Войтюк не в счет, с ним так, самолюбие играло. У тебя-то хоть неделю всего, а была, есть из-за чего всех мужиков посылать. Ну, пусть у меня и не было. Но не бревно же я все-таки! Как проснусь утром, как увижу Хакимоту – все, так бы и удавилась. Пока на работу его не выпровожу, даже зубы чистить неохота, вот чтоб упасть! А как вспомню, что вечером опять придет, да ночью опять… Нет, Женька, лучше уж встать спокойно у «Кемпинского» – хоть будешь знать, когда у тебя рабочая смена кончается!

Тут Ленка, кажется, выговорилась – и расхохоталась наконец знакомым беспечным смехом. И хорошо, что расхохоталась, иначе наверняка заметила бы, как Женя на минуту побледнела и быстро отвела глаза…

– Так ты, выходит, совсем от Хакимоты упорхнула? – спросила она ровно через минуту. – И куда? В «Кемпински»?

– А плевать куда! – махнула рукой Ленка. – В «Кемпински» – это я, конечно, так… Подурачиться хотелось. Ой, Женька, там из окна Кремль рукой достаешь! А я же по Москве знаешь как соскучилась…

– Принцы Уэльские толпами бродят, – через силу улыбнулась Женя.

– А то! Ну, фиг с ними. А насчет моей дальнейшей судьбы это пусть Хакимота теперь думает. Хочет – пускай развод дает с соответствующим обеспечением. Не хочет – пускай содержит законную супругу. У них все-таки, знаешь, законы не то что у нас. «Не мои проблемы», – ему никто сказать не позволит.

Пока Василенка болтала – теперь уже окончательно успокоившись, в привычном своем духе, – Женя тоже немного пришла в себя после ее рассуждений о великой любви, снабженных выразительными примерами.

– Так куда же ты все-таки? – зачем-то повторила она, хотя настроение стало такое, что уже безразличны были Василенкины дальнейшие планы. – Жить-то и у меня можно, если хочешь.

– Да уж в Урюпинск не поеду, – хмыкнула Ленка. – Квартиру сниму, присмотрюсь немного. Английский-то не забыла вроде. Слушай, – вспомнила она, – у тебя там на телевидении никем нельзя пристроиться? Не уборщицей желательно, но вообще-то мне все равно.

– Наверное, можно, – пожала плечами Женя. – Я спрошу. Все теперь можно, было бы желание.

У нее самой в этот день не было не только желаний, но даже того, что принято неопределенно называть настроением. Куда только девалась ее хваленая самодостаточность! Все валилось из рук, все вызывало раздражение.

Просматривая приготовленные к эфиру материалы, Женя поругалась с редакторшей, чего в принципе никогда себе не позволяла. Она с самого начала щепетильно относилась к своему положению президентской дочки и понимала: то, что с чьей угодно стороны будет воспринято как проявление обычного звездного каприза, в ее исполнении расценят как наглую безнаказанность.

Конечно, редакторша Катя Морозова явно схалтурила. Одно из коротеньких сообщений, которые она готовила к эфиру, было написано в ненавидимом Женей стебном тоне, который, наверное, по замыслу автора, должен был звучать очень стильно.

– Да они образованность хочут показать, вот и говорят о непонятном! – орала Женя, еле сдерживаясь, чтобы не разорвать в мелкие клочки злополучный текст. – И ты вместе с ними! Катя, – попыталась она взять себя в руки, – ну хоть что-то надо же было сделать! Хоть «как бы» эти идиотские повычеркивать. «Жители Дерьмова и не догадываются, что в названии деревни как бы заложен генетический код их кармы», – зачитала она. – И это я, по-твоему, должна в эфир выдавать? Да еще «на самом деле» через слово!

– Ну и посмотрела бы заранее! – обиделась Морозова. – Являешься за пять минут до тракта и начинаешь претензии предъявлять. Когда теперь переписывать?

– А плевать мне, когда! – еще больше обозлилась Женя. – Снимай совсем, мое какое дело? Хоть сама эту чушь зачитывай! В другой раз будешь думать.

– Да ладно тебе, Жень, – примирительным тоном заметил второй ведущий, Антон Кузьменков. – Что там особенного? Полстраны так говорит, чем мы лучше? И как их поправишь, три предложения всего! Могу и я зачитать, если ты не хочешь.

– Читай, – буркнула она, передавая ему листок. – Только хотя бы про карму вычеркни.

– Конечно, почему бы нам не поорать… – краем уха услышала Женя, когда Морозова выходила из студии.

Она едва смогла успокоиться, пока шел тракт, и все-таки чувствовала себя в эфире как никогда некомфортно. Может быть, никто этого не заметил, но Жене было достаточно собственного впечатления, чтобы настроение испортилось окончательно.

А когда, уже спускаясь по лестнице на первый этаж, она увидела входящего в нижний холл Несговорова, ей и вовсе стало тошно. Сегодня они не договаривались о встрече. Кажется, он собирался на какую-то презентацию в дом приемов своего босса.

– Ты что, Олег? – спросила она издалека. – Случилось что-нибудь?

– Да ничего, – широко улыбнулся Несговоров. – Почему сразу «случилось»? Гулянка в самом разгаре, вот, приехал.

– С какой это радости? – Он потянулся губами к ее лицу, и Женя машинально подставила щеку. – С собой, что ли, приглашаешь?

– Конечно! Я специально на экран поглядывал. Подумал, как только отстреляешься…

– Очень мило! А что я усталая выйду, про это ты не подумал? – поинтересовалась она. – Самое мне сейчас время для банкета!