Агент звездного корпуса - Леонид Кудрявцев

Так, а что там дальше?

Следующий предмет, который Михаил извлек из сейфа, был прямоугольный, тяжелый пакет. Развернув его, Михаил обнаружил несколько пачек денег.

Это-то откуда здесь взялось? Зачем главному центуриону хранить у себя в сейфе такую большую сумму? Не потому ли, что он не может доверить ее банку?

Михаил внимательно осмотрел одну пачку.

Ну да, все верно, купюры не новые, номера банкнот не повторяются. Скорее всего эти деньги получены в виде взятки. От кого?

Брадо хитро прищурился.

А уж не от рагнитов ли? Наверняка от них.

Михаил почесал в затылке.

Всекредитная карточка, конечно, вещь хорошая, но некоторое количество наличности никогда не помешает. Он представил физиономию главного центуриона, когда тот обнаружит, что беглец забрал деньги, полученные для того, чтобы отправить его на эшафот.

Ну да, нечего и раздумывать.

Рассовав пачки по карманам, Михаил наскоро закончил осмотр сейфа.

Кипа секретных документов, до которых ему сейчас не было дела, списки тайных агентов, которые были нужны ему как телеге пятое колесо, еще один лучемет, к которому Михаил даже не пожелал прикасаться…

Кажется, все.

Брадо захлопнул дверцу сейфа, тщательно его запер и сунул ключ в карман.

Пора уходить.

В этот момент главный центурион, видимо посчитав, что он уже покинул кабинет, стал колотить в дверь «комнаты отдыха».

Недолго думая, Михаил распахнул ее и сказал:

– Еще один звук – и я вас обоих пристрелю.

– Ва-ва-ва… – пробормотал главный центурион. Секретарша пронзительно взвизгнула. Ах да, он совсем забыл, что сменил лицо.

– Что это? – промолвил главный центурион, показывая на Михаила пальцем. Губы у него тряслись.

– Болезнь хамелеона, – мрачно буркнул Михаил. – Между прочим – заразная… Так вот, повторяю: еще один звук – и мне придется вас успокоить навеки. Поняли?

Главный центурион и секретарша одновременно кивнули.

– Ну вот и хорошо.

Закрыв дверь «комнаты отдыха» и сунув лучемет в карман, Михаил невольно улыбнулся.

Конечно, лучше бы центурионы догадались, как он выбрался из тюрьмы попозже, но до бесконечности этот процесс растянуть не удастся. Для того чтобы понять, что бежавший инопланетянин умеет изменять лицо, достаточно лишь прослушать одно за другим показания центурионов-охранников и надзирателей.

Стало быть, большой ошибки он не совершил.

Михаил проверил, надежно ли заперта дверь в «комнату отдыха», и вышел из кабинета главного центуриона.

Итак, последний этап. Самый легкий. Теперь ему всего лишь надо выбраться из здания управления.

Можно было бы попытаться вызвать личную машину главного центуриона, но Брадо не знал, как именно это делает тот, кого он изображает, а рисковать не хотелось.

Нет, вполне достаточно выйти из здания и поймать такси.

Да, всего лишь выйти из здания.

Какая мелочь. Последний этап. Самый легкий… Так ли это?

Центурионы, чиновники, уборщики, какие-то девицы с крашеными волосами… Небрежно отдавая честь, так, как это должен делать главный центурион, Михаил шел из комнаты в комнату. Его провожали испуганные, почтительные, недоброжелательные, бесстрастные, испытующие взгляды. Провожали. Но ни один из центурионов или чиновников не посмел заступить ему дорогу и заговорить.

Михаил, старательно делавший вид, что он крупно рассержен, мысленно улыбнулся.

Все верно, если начальство не в духе, лучше его не беспокоить. Иначе можешь об этом пожалеть. Очень пожалеть.

Он шел чуть-чуть быстрее, чем нужно, но замедлить шаги был не в состоянии. До долгожданной свободы оставалось пять комнат. Нет, уже четыре.

Три. Две. Одна. Коридор.

Он был в десяти шагах от парадной двери, когда завыла сирена. Полное ощущение, будто на сотню сумасшедших мультяшных дятлов напал приступ неудержимого смеха.

Ага, значит, его побег все-таки обнаружили. Ну, теперь уже поздно… Или нет?

Он успел сделать еще четыре шага, когда из ближайшего коридора, прямо на него, выскочили два центуриона. Один из них был лысый, толстый с длинными, почти до колен руками, второй – худой, слегка сутулый, с большим носом. Худой центурион был тот самый, пытавшийся заговорить с Михаилом, когда его конвоировали в камеру.

– Шеф, побег! Этот проклятый землянин смылся. "Спокойно, – подумал Брадо.

– Если ты сейчас начнешь суетиться – все пропало. А вообще, забавно. Похоже, мне придется руководить собственными поисками".

Остановившись, он повернулся к центурионам и попытался воспроизвести знаменитый зубовный скрежет главного центуриона. Конечно, до совершенства тому звуку, который он издал, было далеко, но все же Михаил искренне надеялся, что центурионы этого не заметят.

– Как он умудрился это сделать? – поинтересовался Брадо. – Этот проклятый инопланетчик.

– Совершенно непонятно, – промолвил толстый центурион. – Но, похоже, он каким-то образом умеет менять внешность.

– Это еще что за бред? – буркнул Брадо. – Такого не бывает.

– Но никак иначе объяснить то, что он проделал, невозможно.

Говоря это, центурион вытащил лучемет и стал затравленно озираться. Похоже, ему вдруг пришло в голову, что землянин может оказаться монстром, наподобие тех, которые частенько встречаются в галофильмах. Этакое здоровенное, клыкастое чудовище, жутко кровожадное и способное незаметно подкрадываться к своим жертвам.

– Ты, – Михаил ткнул пальцем в бок толстого центуриона, – немедленно соберешь весь личный состав. Устроишь обыск здания. Тщательно, комнату за комнатой, коридор за коридором. Каждого подозрительного – в камеру. Охрану удвоить.

– Но у нас не хватит людей! – воскликнул толстый центурион.

– Снимешь со всех ближайших постов, – приказал Михаил. – Первым делом перекрыть все выходы. Понял?

– Да.

– Тогда – выполняй.

Толстый центурион опрометью бросился прочь.

– Ты! – Он ткнул в грудь худому центуриону. – Останешься здесь. Никого не выпускать. Никого, понял?

Центурион усмехнулся. На какую-то секунду его глаза и глаза Михаила встретились. Этого было достаточно, чтобы агент звездного корпуса понял, что центурион догадывается, кто перед ним.

Сунув руку в карман, Михаил нащупал рукоять лучемета.

– В этом нет нужды, – промолвил центурион.

– Почему? – Михаил отпустил рукоять и вытащил руку из кармана.

Центурион слегка потупился, потом сказал: