Круэлла де Виль. История злодейки с разбитым сердцем - Серена Валентино

– Мамочка, прошу тебя! Ну что мне сделать, чтобы ты передумала и разрешила Аните остаться, что, а? Только скажи, я что хочешь для тебя сделаю.

Но ничего я не могла поделать. Мамочка так сильно была настроена против Аниты, что свернуть её не мог бы даже трактор. Мамино сердце ожесточилось, моё сердце было разбито.

– Круэлла, с меня достаточно было бы и того, что Анита практически жила в моём доме. Но то, что ты дошла с ней до того, чтобы обедать с прислугой? С этими... этими...

– Людьми, мама. Они тоже люди, – сказала я.

Сказала, и поняла, что была виновата перед ними ничуть не меньше, чем моя мама. Ведь я сама всю жизнь думала о слугах как о призраках или, в лучшем случае, серединках на половинку, а на самом деле они были людьми. Такими же людьми, как я. Они были моей семьёй. И даже, может быть, эта семья была более близкой мне, чем та, в которой я родилась. А теперь мама пытается запретить мне видеться с моей единственной настоящей подругой и отрезать меня от единственных на свете людей, которые искренне заботились обо мне. Не считая папу, разумеется.

– Они не люди, Круэлла, – возразила мама. – Они не такие, как ты и я! И я не желаю, чтобы ты общалась с ними. Одно дело, когда ты была маленькой девочкой, но теперь ты уже юная леди! А ещё я не потерплю вашей дружбы с Анитой. Она слишком плохо влияет на тебя, довольно! Тебе уже семнадцать, Круэлла, скоро будет восемнадцать. Ты стала достаточно взрослой, чтобы выдать тебя замуж. И чем скорее ты обзаведёшься собственным домом, чем скорее мы найдём тебе мужа, который станет управлять тобой, тем лучше. Это положит конец всему!

В школу после каникул я, в отличие от Аниты, уже не вернулась. Мама сделала всё, чтобы я не могла больше видеться со своей лучшей подругой. Итак, я осталась в Лондоне, где мама вскоре «представила меня в обществе», как это принято у них говорить, и начала устраивать бесконечные балы, вечера и приёмы, чтобы выставлять меня напоказ.

Это был какой-то кошмар. Я чувствовала себя чем-то вроде золотой рыбки или украшенного бриллиантами павлина, которого демонстрируют всё новым и новым молодым людям – все они казались мне одинаково скучными и противными. Сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что могла бы, пожалуй, получать больше удовольствия от той суеты, да что уж теперь говорить об этом. А тогда я злилась на маму за то, что она разлучила нас с Анитой, и у меня было разбито сердце. Заплатить за моё разбитое сердце должна была, разумеется, моя мать, и я при каждом удобном случае заставляла её делать это.

До того как мама так некстати возвратилась домой в Рождественский Сочельник, я мучительно желала восстановить, наладить наши с ней испортившиеся отношения. Но теперь, когда мама стала уделять мне внимания больше, чем когда-либо, я перестала этому радоваться. Она покупала мне красивую одежду, всякие прекрасные вещицы, но и это я принимала без былого восторга. Я сердцем чувствовала во всём этом что-то неправильное, фальшивое и потому сопротивлялась матери на каждом шагу.

С Анитой мы переписывались часто, по нескольку раз в неделю. Держали друг друга в курсе всех событий и считали дни, оставшиеся до возвращения Аниты домой. Тон писем Аниты всегда был весёлым, бодрым. Учёба у неё шла очень хорошо – а кто бы сомневался? – а ещё она была приятно удивлена тем, что быстро и легко подружилась с новой девочкой, которую поселили в нашей бывшей комнате вместо меня. Мне было очень неприятно думать о том, что Анита много времени теперь проводит вместе с этой новой своей подругой. Они, наверное, гуляют теперь вместе, как когда-то мы гуляли, разговаривают, даже те же самые волшебные сказки читают, быть может. Я ждала, с нетерпением ждала возвращения Аниты домой.

Как я уже говорила, с моим «выходом в свет» потянулась нескончаемая вереница балов и прочей ерунды.

Моя мать с нетерпением ждала, когда же я наконец приму предложение руки и сердца от одного из моих ухажёров. Их, ухажёров этих, было хоть отбавляй. Ещё бы, ведь я была соблазнительной добычей для них, очень соблазнительной – при титуле, а в близкой перспективе ещё и с солидным приданым. Сколько всяких разных молодых джентльменов успело за то время пообедать у нас – и не сосчитать. Некоторых из них, приехавших в Лондон из других мест, моя мать даже оставляла у нас на весь уик-энд. Был в разгаре так называемый весенний сезон балов и развлечений, а проще говоря – время, когда великосветские мамаши лихорадочно пытаются пристроить замуж своих созревших для этого дочерей.

Каждый мой день начинался одинаково. В столовой появлялась мама и объявляла «расписание на сегодня». Исключением становились только те дни, когда у нас в доме уже гостил какой-нибудь заезжий женишок.

– Доброе утро, Круэлла! – раздавался звучный мамин голос, и я знала, что сегодня мне предстоит очередное сватовство.

– Доброе утро, мама, – хмуро отвечала я, беря чашку кофе, а мать присаживалась рядом со мной за стол и открывала свой ежедневник.

– Я скучаю по тому времени, когда ты называла меня «мамочка», – замечала она, на что я обычно отвечала, закатив глаза:

– Но теперь я, как ты сама говоришь, леди. Так что и говорить должна так, как подобает настоящей леди.

Ну, или что-то вроде этого.

Тут мама обычно делала вид, что не услышала, и начинала перечислять все муки, которые были назначены мне на сегодня.

Однажды утром мы сели вот также за столом, но в этот день у нас уже гостил один джентльмен из провинции, только он ещё не успел спуститься к завтраку.

– Скажите, Джексон, лорд Силвертон уже проснулся? – спросила мама нашего дворецкого, пока Джин расставляла на сервировочном столике блюда со свежей выпечкой, фруктами и варёными яйцами.

– Да, миледи, он поднялся и вскоре спустится, – наклонил голову Джексон, кладя рядом с гостевым прибором утреннюю газету. – Я подумал, что лорду Силвертону, возможно, захочется просмотреть газету, – пояснил он.

– Вы правы, Джексон, – улыбнулась я. – Возможно, ему захочется изучить расписание поездов на сегодня. Мне кажется, лорд Силвертон сгорает от желания поскорее вернуться домой.

– Круэлла! – оборвала меня мать, с сердитым стуком ставя на стол свою чашку. – Зачем ты так? Лорд Силвертон – очень милый молодой человек.

– Да, мама, не сомневаюсь, что это так и есть. Но при этом он так же невыносимо скучен.

– Ну, знаешь, это как раз забота леди – уметь поддерживать интересный разговор. Если тебе с лордом Силвертоном скучно, значит, ты плохо справляешься со своими обязанностями.

И она потянулась за стопкой приглашений, которые держал перед нею на серебряном подносе Джексон.

– Неправда. Я стараюсь, разные вопросы ему задаю, но о чём ни спросишь, он неизменно на себя, любимого, сворачивает. Знаешь, мама, я уже больше слышать не могу о его лошадях, травле лис и охоте на перепелов, а больше его ничто не интересует. Мы с ним разные люди, совершенно разные, – возразила я, отпивая мелкими глоточками кофе и прикидывая, хочется мне съесть что-нибудь или ещё нет. Аппетита вроде бы не было, но с другой стороны, нужно сил набираться перед очередной беседой с лордом Силвертоном. Нет, внешне-то он был как раз хоть куда. Блондин, высокий, широкоплечий, с голубыми глазами, весь такой правильный-правильный, и при этом ужасно скучный, как ванильное мороженое.