Шаги в пустоте - Юлия Лавряшина

– Местные ребята проверят алиби всех родственников. Я не стал намекать, что Светлана больше других вызывает у меня подозрения, это уже будет предвзятым отношением… Думаю, этот следователь, Григорий Левчук, сам разберется. Он далеко не дурак, хоть и не произвел на тебя впечатления.

– Не произвел, – кивнула она.

– Зато ты его удивила, когда пустилась рассуждать о мотивах преступления…

– Не стоило? Мне Ромку стало жалко, он так вцепился в него!

Артур посмотрел на нее с тревогой:

– Надеюсь, у тебя не возникла личная заинтересованность в этом деле?

– Какая? – не поняла она. – Ромка, что ли? Нет, конечно! Он просто хороший пацан. – И вдруг вспомнила: – Кстати, я же не рассказала тебе!

И пустилась повествовать о таинственных шагах, которые якобы слышала в парковом замке, куда водил ее Ромка. Звучало сомнительно. К тому же никого они там не нашли. Логов с опаской подумал, как бы не перегрузить неокрепшую психику, все-таки Сашка еще не до конца восстановилась после смерти матери, а тут уже новые убийства… Конечно, и без дела ее нельзя оставлять, чтобы не ушла с головой в свое горе, но, возможно, стоит подыскать девочке что-то повеселее?

– Ты не веришь…

Проглотив последний кусок, Сашка вытерла губы и закинула пакет на место. Ее голос прозвучал спокойно, без обиды – она просто констатировала факт. Спорить Логов не стал, она ведь не была ребенком, которого непременно нужно утешить.

– Звучит немного… фантастически, – признал он. – Но это объяснимо, вы же находились в замке Фионы.

– Я слышала эти шаги!

– Не спорю. Но, похоже, он смылся, да? Так стоит ли о нем вспоминать?

Сашка растерянно заморгала:

– Я подумала… А вдруг это был… твой Пашка? Ну, Павел.

– Зачем ему скрываться в замке? – опешил Артур.

– Не знаю… Может, эта Роксана бросила его? Не взяла с собой. Все-таки чел уже староват.

– Что?!

– Ой, ну извини, конечно! Только если она ненамного старше меня, то сам понимаешь…

– Ладно, – согласился Артур. – Она могла передумать. Допустим, Пашка никуда не улетел. И домой ему стыдно было вернуться. Но есть же Юрка! По-братски он всегда мог обратиться к нему. И мать до сегодняшнего дня была… Да Пашка и сам не бедный, он мог бы снять квартиру. Зачем превращаться в призрака игрушечного замка?!

Она покачала головой: тоже верно… И решительно произнесла:

– Поехали. Почему-то мне кажется, что в аэропорту мы найдем хоть какую-то зацепку.

* * *

Я люблю аэропорты.

Здесь ощущаешь дыхание перемен, и даже в залы ожидания ветер доносит ароматы далеких стран, куда ты можешь отправиться прямо сейчас – взбежать по узкому трапу, юркнуть в кресло возле вечно изумленного иллюминатора и впиться в подлокотники: «Полетели!»

Неважно, кто рядом в момент, когда шасси самолета отрываются от земли, каждый человек один на один с миром, с небом, с Вселенной. Она может принять тебя или отторгнуть, и ты никогда не поймешь, от чего это зависит. Не могут оказаться в одном самолете только те, кто достаточно высок, чтобы слиться с небом… Или остальные идут прицепом?

Но об этом не думаешь, устроившись в кресле. Только для тебя стюардесса устроит шоу, потом принесет напиток – какой пожелаешь, а любопытные пухлые облака станут заглядывать в салон самолета: а здесь кто летит? Куда вы, люди?

Куда мы? Почему нас вечно тянет куда-то врожденный непокой? К земле обетованной, которую каждый представляет по-своему, но всегда непохожей на ту, где твой дом… И мы летим сквозь ледяную пустоту на высоте десять тысяч метров, лишь бы только не увязнуть в серой обыденности, покрытой крапинками дождя. В унынии, которое сплющивает голову, скручивает душу – до бесчувствия, до умирания…

– Ненавижу аэропорты, – проворчал старик Логов, едва мы вошли в просторный светлый зал.

Я была просто поражена:

– Почему?!

– Здесь нет ничего постоянного, – пояснил он, внимательно осматривая огромное пространство. – Тут все на несколько часов максимум.

– Ну и что в этом плохого? Разве не в изменчивости прелесть жизни? Не в ее подвижности?

Я уже произнесла это, а потом поняла, просто кожей почувствовала, как Артур истосковался по неизменному постоянству. Его судьба походила на этот аэропорт: люди появлялись в ней, задерживались ненадолго и легко исчезали, не оставив даже пустого кофейного стаканчика. А ему хотелось, чтобы кто-то все время был рядом с ним, как это происходило у миллионов других людей. Только разве они ценят то, что им досталось? Они мечтают вырваться из осточертевшей стабильности, примчаться в такой вот аэропорт, взбежать по трапу… Человеку всегда мало собственной жизни, ведь он знает, что рядом кому-то досталась совсем иная. И чужая кажется куда ярче и увлекательнее.

Кажется, Артур понял, что я уже сама обо всем догадалась, и не стал ничего объяснять. А я пробормотала:

– Я с тобой. Я никуда не денусь.

Внезапно остановившись, он посмотрел на меня так серьезно, что у меня начало щипать в носу. А еще больше от слов, которые он произнес:

– Оказывается, девочка может стать лучшим другом…

Если б я попробовала ответить что-то, наверняка у меня перехватило бы горло. А то и вовсе могла бы разреветься! Поэтому я лишь кивнула, глядя на пуговицу его джинсовой рубашки. Он тоже был моим лучшим другом. Единственным другом. И понимал меня как никто… Может, даже лучше, чем я сама.

Чтобы мы совсем не погрузились в меланхолию, Артур заговорил деловым тоном:

– Давай наведаемся в кофейню… Пашка – еще тот кофеман, даже в юности постоянно хлебал. Он не выдержал бы ожидание рейса без чашечки эспрессо. Или что он там сейчас любит? Надежды немного, но вдруг его там запомнили? И мозг заодно освежим…

Я тотчас оживилась: работа началась! Разве то, как меня это заводило, не говорило о том, что из меня выйдет отличный следователь? И я даже не такая аутистка, как – скороговоркой: «Сага Норен, полиция Мальме» [1].

Сознание мое разом прояснилось: я даже подумала, что первым делом стоило проверить списки пассажиров, но Артуру, видно, требовалось время, чтобы освоиться в столь нелюбимом им аэропорту и набраться уверенности.

Кофейня подходила для этого идеально: здесь царил расслабляющий полумрак и в воздухе витал теплый аромат, от которого тянуло улыбаться и шепотом читать стихи. Но я не стала делать ни того, ни другого, ведь нужно было настроиться на работу, а поэзия к этому не очень располагает.

За соседним столиком взъерошенная девушка, которая, похоже, только проснулась, читала книгу, запивая ее латте – на верхней губе белел тоненький след пенки. Мне вдруг подумалось: а если это и есть Роксана? Вполне себе белокожая и не дурна собой… А если подсесть к ней и спросить напрямик: