Непристойное предложение - Керстин Гир
Шрифт:
Интервал:
– Но бедняжка должна будет здесь жить, – ответил Штефан. – А она такая эстетка, что пребывание в нашей разрухе может в конце концов довести ее до нервного срыва. Обои в комнате для гостей и в самом деле давно пора выбросить.
Ах, эстетка! Давно пора выбросить из головы эти дурацкие мысли!
– Эвелин высказала мнение, что цветовая гамма наших обоев способна довести человека до импотенции, – произнесла я с искренним желанием выставить ее в дурном свете.
У Штефана глаза на лоб полезли.
– Что, она так и сказала?
Я кивнула с горькой улыбкой. Но в следующий момент мне пришла в голову мысль: а вдруг Штефан захочет доказать Эвелин, что на его потенцию состояние наших обоев совеем не влияет? Я бросилась в его объятия и замурлыкала:
– Какая глупость, правда? Я ей сказала, что наша интимная жизнь ни в коем случае не определяется состоянием стен в нашем доме. Это же правда, ведь так?
– Конечно, – ответил Штефан.
– Тогда поцелуй меня, пожалуйста! Мне уже снова пора ехать.
Едва я произнесла эти слова, к глазам подступили слезы. С каким наслаждением я провела бы остаток дня в объятиях Штефана. Когда я попадала в них, то ничего больше не могла делать.
– Олли, тебе следует быть немного тверже. – Штефан наградил меня поцелуем в лоб. – Думай все время о том, как богаты мы скоро будем. – И с улыбкой добавил: – А какую уютную комнату для гостей мы еще получим вдобавок, если Эвелин к тому времени успеет покончить с ремонтом.
– Не уповай на это особенно, – едко ответила я.
Вечером я загрузила в «ситроен» несколько комнатных цветов, горшки и пакеты с землей. Если Эвелин решила хозяйничать в моем доме до такой степени, то я тоже займусь облагораживанием ее огромной лоджии. Когда я осторожно загружала в машину кадушку с самшитом, чей-то хриплый голос произнес прямо у меня над ухом:
– Между прочим, уже без трех минут восемь.
Испугавшись до смерти, я резко развернулась и встретилась лицом к лицу с ушастым и носатым бывшим директором гимназии из компании нашего Фрица.
– Господин Рюккерт! – воскликнула я.
– Герберт, – сказал хриплый голос. – Ты спокойно можешь называть меня Гербертом, девочка.
Я решила не отказывать себе в удовольствии и воспользоваться этим предложением.
– Вам нужно что-нибудь конкретно… Герберт?
– Только убедиться в том, что ты своевременно отбудешь с работы, – сказал старик. – Иначе пари будет проиграно раньше, чем начнется.
– Ох, – только и произнесла я. Собственно, я хотела еще попрощаться со Штефаном. Одной минутой раньше или позже – неужели это имеет значение? – Скажите, пожалуйста, вы в самом деле заключили пари на то, что мы станем делать это? Или вы все же не верите, что мы продержимся?
Герберт улыбнулся многозначительной улыбкой. Я увидела возникшее из-за его ушей лицо Эвелин.
– Хорошо, что я еще успела тебя увидеть, – сказала она. – Ох, добрый день, господин Рюккерт.
– Герберт, – хрипло произнес Рюккерт. – Сейчас ровно двадцать часов. Предельный срок для молодой дамы, чтобы покинуть это место. Иначе…
– Герберт, Герберт, – сказала Эвелин и бросила взгляд на наручные часы. – Для короткого послания еще есть время: Оливия, пожалуйста, скажи Оливеру, что он должен выделить свободное время в четверг в обед. Согласно результатам обработки моих данных на компьютере это оптимальное время, чтобы заняться зачатием ребенка.
Здорово! За сегодня между мной и Оливером произошло столько, что для полного счастья не хватало только объяснить ему, когда он должен делать ребенка своей жене и почему.
Я нырнула в машину.
– Четверг, в обед. Я скажу ему.
– Еще одна минута, – произнес Рюккерт. – Давите на газ.
Для меня это прозвучало по-хамски.
– До свидания, – сказала я.
– До завтра, – ответила Эвелин.
Рюккерт и она кивнули мне. Ровно в восемь вечера, секунда в секунду, я выехала за ворота нашего хозяйства. Может быть, мне это показалось, но пробегавший в это время мимо трусцой господин был очень похож на доктора Бернера. Начинало складываться впечатление, что эти старые мешки пасли нас круглые сутки.
Итак, я становилась для Оливера не только дамочкой, которую он застал утром за весьма интимным занятием, но еще и курьером, который должен сообщить ему, когда следует заняться производством ребенка. От одной только мысли об этом я начала покрываться краской. Лучше я напишу ему на этот счет записку. «Будь свободен в четверг в обеденный перерыв, чтобы сделать ребенка» – могло быть написано в этом послании. А Оливер прочтет это и сделает необходимую пометку в своем распорядке дня. И тема исчерпана.
Но когда я вошла в их квартиру, Оливер, к сожалению, был уже дома.
– Кажется, ваша телекомпания очень либеральничает с рабочим временем, – несколько нерешительно заметила я.
– В Германии ничего не случилось, – весело ответил Оливер. На плите готовилось что-то умопомрачительно вкусное. – Один пожар в каком-то ангаре, оборудованном системой пожаротушения. Ни пострадавших, ни погибших.
– Как хорошо для тебя, – произнесла я и повела носом.
Оливковое масло, томаты, баклажаны, цуккини, тушеное мясо – все эти запахи слились в единый соблазнительный аромат.
– А как прошел твой день, Блуменкёльхен?
– Не так плохо. – Если забыть про утренние казусы. Я бы с большим удовольствием вычеркнула эти воспоминания из головы. – Я должна передать тебе от Эвелин, что в четверг в обеденный перерыв ты должен быть свободен.
– Для чего?
– Для того… ты лучше меня знаешь для чего, – смущенно ответила я.
– А, плодородный день, – догадался Оливер. – Не знаю, не знаю, но этот компьютер довольно часто выдает плодородные дни. Я думаю, это ошибка в программе.
– Типично мужской подход, – заявила я и снова покраснела.
Оливер уставился на меня, высоко подняв брови.
– Блуменкёльхен, ты сегодня постоянно краснеешь. Что произошло? Утром в ванной ты выглядела совершенно сбитой с толку. Это произошло потому, что я был голый? Или потому, что увидел твои симпатичные трусики с цветочками?
– Ни то ни другое, – язвительно ответила я. – Все это так естественно, как говорит моя подруга Элизабет. Все люди делают это.
Оливер казался скорее заинтересованным, нежели растерянным. Тем не менее он спросил:
– Все люди делают что?
– Линг-линг, – произнесла я со всей агрессивностью, на которую была способна.
В этот момент и уши у меня стали пунцовыми. Брови Оливера взметнулись выше лба.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!