Девушка, которая взрывала воздушные замки - Стиг Ларссон

В августе 1964 года Гульберга вызвали на вечернее совещание к заместителю руководителя Службы государственной безопасности, начальнику отдела Хансу Вильгельму Франке. Помимо него в совещании участвовали два человека из руководства «Фирмы» — заместитель начальника канцелярии и финансовый директор. Еще до окончания дня жизнь Гульберга обрела новый смысл. Начальство остановило свой выбор на нем. Он получил новую должность — начальника вновь образованного отдела с рабочим названием «Спецсекция», сокращенно СС. Первым делом Гульберг переименовал его в группу «Спецаналитиков», но и это название продержалось всего несколько минут, пока финансовый директор не указал на то, что СА звучит не намного лучше, чем СС. Окончательным наименованием организации стало «Секция спецанализов», ССА, а в повседневной речи просто «Секция», в отличие от названий «Отдел» или «Фирма», подразумевавших Службу государственной безопасности в целом.

Инициатором создания «Секции» был Франке. Он называл ее последней линией обороны. По его замыслу, «Секция» должна была представлять собой сверхзасекреченную группу, размещенную в стратегически важных узлах «Фирмы», но совершенно невидимую, не фигурирующую в служебных и финансовых документах, чтобы ее невозможно было вычислить. Задача группы — блюсти безопасность нации. Франке обладал достаточной властью для осуществления своей идеи. Для создания скрытой структуры ему требовалась помощь финансового директора и начальника канцелярии, но все трое были солдатами старой школы и товарищами по многочисленным разборкам с врагом.

В первый год организация состояла из Гульберга и троих специально отобранных сотрудников. За последующие десять лет «Секция» постепенно разрасталась и достигла численности в одиннадцать человек, двое из которых были административными секретарями старой школы, а остальные — профессиональными ловцами шпионов. Структура организации отличалась демократичностью: Гульберг — руководитель, остальные — сотрудники, почти ежедневно встречавшиеся со своим начальником. Эффективность ставилась выше престижа и бюрократических формальностей.

Формально Гульберг подчинялся целому ряду лиц, стоявших в иерархии ниже начальника канцелярии Службы безопасности, которому он должен был подавать ежемесячные отчеты, но на практике Гульберг занимал уникальную позицию и был наделен экстраординарными полномочиями. Он, и только он, имел право принимать решение о проверке высшего руководства СЭПО. При желании он мог вывернуть наизнанку жизнь самого Пера Гуннара Винге (что и сделал в свое время). Гульберг мог начинать собственные расследования или осуществлять прослушивание телефонов, не объясняя цели и не докладывая об этом начальству. Образцом для подражания ему служил легендарный американский шпион Джеймс Иисус Англетон, занимавший аналогичную должность в ЦРУ, с которым ему даже довелось познакомиться лично.

В организационном плане «Секция» являлась микроструктурой «Отдела», работавшей вне всей остальной Службы безопасности, над ней и параллельно с ней. Это выразилось даже в плане размещения: у «Секции» имелся офис на Кунгсхольмене, но, из соображений безопасности, на практике она работала в частной квартире из одиннадцати комнат, в районе Эстермальм. Квартиру потихоньку перестроили, превратив в своеобразную крепость, которая никогда не оставалась без присмотра, поскольку в две ближайшие ко входу комнаты переехала на постоянное жительство преданная сотрудница, секретарь Элеанор Баденбринк. Она была бесценным кадром, и Гульберг питал к ней полное доверие.

Гульберг со своими сотрудниками полностью исчез из всех официальных документов — их деятельность финансировалась из «специального фонда», но они не фигурировали ни в каких формальных бумагах Службы безопасности, которые представлялись в Государственное полицейское управление или в министерство юстиции. Даже начальник ГПУ/Без ничего не знал о самых тайных из тайных сотрудников, занимавшихся самыми деликатными из деликатных дел.

Следовательно, к сорока годам Гульберг занимал такую позицию, что мог, ничего не объясняя ни единой живой душе, начинать расследования в отношении кого угодно.

Гульберг с самого начала прекрасно понимал, что положение «Секции спецанализов» небезупречно в политическом отношении. Описание ее должностных обязанностей было, мягко говоря, неопределенным, а документация — крайне скудной. В сентябре 1964 года премьер-министр Таге Эрландер подписал директиву, согласно которой «Секции спецанализов» выделялись бюджетные средства, а ее задачи определялись как проведение расследований особо деликатного свойства, имеющих большое значение для безопасности государства. Вопрос прошел среди двенадцати подобных дел, о которых заместитель начальника ГПУ/Без Ханс Вильгельм Франке доложил на одном из вечерних совещаний. Документ незамедлительно снабдили грифом секретности и внесли в имеющую аналогичный гриф особую учетную книгу ГПУ/Без.

Однако подпись премьер-министра означала, что «Секция» стала юридически признанной структурой. Ее первый годовой бюджет не превышал 52 000 крон. Столь скромный бюджет сам Гульберг считал гениальным ходом — в результате создание «Секции» представало просто пустяковым делом.

На практике же подпись премьер-министра означала, что тот согласился с необходимостью наличия группы, которая бы отвечала за «внутреннюю проверку сотрудников». Подпись могла, однако, толковаться и в том смысле, что премьер-министр дал добро на создание группы, которая бы отвечала за проверку «лиц, требовавших особо деликатного подхода» и за пределами Службы безопасности, например самого премьер-министра. Последний момент как раз потенциально и мог создать политические проблемы.

Эверт Гульберг констатировал, что «Джонни Уокер» у него в стакане закончился. Особой склонности к алкоголю Гульберг не питал, но позади остались длинный день и долгая дорога, и он подумал, что на нынешнем этапе его жизни не имеет никакого значения, выпьет он один стакан виски или два. А значит, при желании вполне можно повторить, и он налил себе еще из миниатюрной бутылочки «Гленфиддиш».

Самым деликатным из всех дел было, разумеется, дело Улофа Пальме.

День выборов 1976 года Гульберг помнил в мельчайших подробностях. Впервые в современной истории Швеция получила буржуазное правительство. К сожалению, премьер-министром стал Турбьёрн Фельдин, а не Йёста Буман — человек старой школы, куда больше подходивший для этой должности. Но главное, Пальме потерпел поражение, и Гульберг мог вздохнуть с облегчением.

Соответствие Пальме должности премьер-министра являлось предметом не одного разговора за обедом в самых тайных коридорах ГПУ/Без. В 1969 году Пер Гуннар Винге был отправлен в отставку после того, как обвинил Пальме в принадлежности к агентам русской шпионской организации КГБ. В «Фирме» точка зрения Винге разделялась многими, но, к сожалению, во время своего визита в провинцию Норрботтен он взялся открыто обсуждать этот вопрос с губернатором Рагнаром Лассинатти. Тот дважды поднял брови, а потом проинформировал объединенную администрацию министерств, в результате чего Винге было велено явиться для индивидуальной беседы.

К досаде Эверта Гульберга, вопрос о возможных русских контактах Пальме так и остался без ответа. Несмотря на упорные попытки выяснить правду и отыскать решающие улики — the smoking gun,[13] «Секция» не смогла обнаружить ни малейших доказательств. В глазах Гульберга это являлось свидетельством не столько невиновности Пальме, сколько его особой ловкости и ума, благодаря которым он не совершал ошибок, свойственных другим русским шпионам. Год за годом Пальме продолжал от них увертываться. В 1982 году, когда он вновь стал премьер-министром, вопрос опять приобрел актуальность, но прогремел выстрел на Свеавеген,[14] и он навсегда остался на уровне теории.