Insomnia, или Поиски Механической Вороны - Марина Клингенберг

Я щелкнула всеми выключателями сразу, оставив на них водянисто-кровавые следы, и не без опаски заглянула в ванную. Взгляд мой в первую очередь упал на раковину. Тут же закружилась голова, и возникло стойкое ощущение, что меня сейчас стошнит.

Я с размаху захлопнула дверь. Задвижки с внешней стороны не было, и, за неимением лучшего, я приперла дверь тумбочкой, которая, к счастью, легко сдвинулась с места.

Из ванной слышалось уже знакомое мне копошение. Сердце у меня билось как сумасшедшее, рука отчаянно ныла, сохраняя при этом ощущение склизкого прикосновения, а перед глазами непрестанно прокручивалась одна и та же картинка – длинная, гладкая паучья лапа, исчезающая в сливном отверстии.

«Палочник», – само собой пронеслось у меня в голове.

Смешно, но целых два дня я опасалась даже подходить к ванной комнате, обходясь кое-как кухонной раковиной. Впрочем, нельзя сказать, что возле нее я чувствовала себя в полной безопасности. Потом я убедила себя, что мне, наверное, все-таки показалось. С величайшей осторожностью, будто паукообразное создание готово было прыгнуть на меня, как только я открою дверь, я отодвинула тумбу и заглянула в ванную. Свет я включила заранее и сразу увидела, что все нормально, из раковины ничего не высовывается. Но даже если вдруг высунется, что с того? Жить без этого ценного помещения современный человек не приучен.

Придя к этому разумному выводу, я более или менее вернула жизнь в прежнее русло. Периодически из труб доносилось шебуршание, но я старалась не обращать внимания, хотя и была готова к тому, что из сливного отверстия рано или поздно появится склизкая паучья лапа. Всегда нужно мысленно представлять самое неожиданное и худшее, чтобы потом не умереть от сердечного приступа.

Но оказалось, что такой бдительности мало. Слушая шорох из ванной, я как-то не думала о том, что после трех дней, прошедших с того случая, дополнительная эксплуатация коридорной тумбочки приостановилась. Дверь была открыта, и ничто не могло помешать Палочнику выбраться наружу, чем он однажды и не преминул воспользоваться.

Дело было ночью. Комната слабо освещалась ночником, я, в сотый раз перечитывая миф о Дедале и Икаре (и, конечно, вспоминая мефистофелевскую интерпретацию этой истории), постепенно проваливалась в дрему. Шорохи из ванной, к которым я уже привыкла, меня не встревожили. Скоблящий звук смешался с дремой и только еще больше убаюкал сознание. Но потом меня словно что-то толкнуло.

Я мигом проснулась и резко села. Однако у меня тут же помутнело в глазах, на этот раз не от дремы, а от накатившегося ужаса.

Здесь следует напомнить, что слово «Палочник» пришло мне в голову само по себе, точно так же, как когда-то давно сама собой нареклась Механическая Ворона, и как само собой стало известно, что Муфлон – это Муфлон. Но, как бы то ни было, название этого создания являлось исключительно удачным, хотя эта тварь не слишком походила на обычного палочника.

Посреди комнаты замерло существо, напоминающее огромного паука. Три пары длинных лап были расположены на значительном расстоянии друг от друга, вытянутое туловище сравнимо разве что с черной обуглившейся веткой. При этом не представлялось возможным понять, есть ли у существа голова, и где перед, а где зад. И все оно было угольно-черным и омерзительно гладким. Я в ужасе разглядывала его: никакая апатия не могла лишить меня страха перед огромным паукообразным созданием.

Будто прочитав мои мысли, Палочник вдруг странно зашелестел, чуть приподнялся или, точнее сказать, распрямился, обнаруживая свой громадный размер – в длину он был не меньше полуметра, а стойка его напоминала позу богомола. Нервы у меня окончательно сдали, и я, жалобно простонав что-то сквозь зубы, вжалась в спинку дивана, не в силах отвести взгляда от ужасного создания. Палочник, явно решив отведать то ли моей крови, то ли нервов – скорее всего, и того и другого, – пополз прямо к дивану.

Я тут же спрыгнула на пол и понеслась к выходу из комнаты, где буквально врезалась в Мефистофеля.

– Муфлона на тебя нет! – немедленно выругался он, но, заметив мое смертельно перепуганное состояние, несколько смягчился: – Да ладно тебе, это я так.

Признаться, ситуация представлялась мне до такой степени отчаянной, что я дико обрадовалась его появлению – какая-никакая, а помощь.

– Скорее, – пролепетала я. – Отойди, там…

Моей ноги что-то коснулось. Пока мы с Мефистофелем разбирались, что и как, Палочник успел преспокойно добраться до нас. Я не сдержала панического вопля и, отшатнувшись в сторону, прижалась к стене. Мефистофель, однако, и с места не сдвинулся.

– Так вот что это такое! – с любопытством уставился он на Палочника.

Палочник попятился назад, но ко мне приближаться не стал, а переместился дальше и, опустившись на все шесть лап, замер. Мефистофель сделал шаг к нему, прихватил по дороге удачно подвернувшийся карандаш и, присев на корточки, с видом стремящегося познать окружающий мир ребенка потыкал им в объект исследования. Паукообразное существо снова попятилось.

– И чего ты взбесилась? – поинтересовался Мефистофель, обращаясь ко мне. – Я еще могу понять – бояться Муфлона, но этого?

Легко ему говорить. Страх перед Муфлоном – это страх перед всепоглощающей силой, перед сверхъестественным и убийственным. Страх, сильный до такой степени, что способен довести до безумия. Что ж, очень может быть, что Палочник тоже мог стать причиной чего-то подобного, да только страх перед ним сродни страху перед обычными домашними пауками, которых я ненавижу всем сердцем.

Все это я сбивчиво, чуть подрагивающим голосом попыталась донести до Мефистофеля. Он тем временем продолжал доставать Палочника карандашом. Тот не выдержал издевательства и медленно пополз к ванной, где и скрылся. Оттуда тут же послышалось знакомое шуршание.

Только убедившись, что он действительно ушел, я начала постепенно приходить в себя. Однако напряженность меня не оставляла, и я еще долго вздрагивала от любого звука. Мерзавец Мефистофель, видя это, вовсю веселился и так и норовил без повода тронуть меня за плечо или пугнуть еще чем-нибудь. Наконец, я не выдержала, замахнулась на него чашкой, полной только что налитого чая, и он вроде бы присмирел.

– Можно с ним что-нибудь сделать? – спросила я, тяжело дыша и усаживаясь за стол с избежавшим плачевной участи чаем (Мефистофель в ответ на мое предложение выпить чашечку только поднял брови и покосился на самый что ни на есть заурядный напиток с таким видом, будто я предложила ему яду; кстати, я никогда не видела, чтобы он пил или ел).

– С кем? С Палочником-то твоим? – довольно усмехнулся Мефистофель, явно вспоминая, как я шарахалась от неведомого создания. – А что ты собралась с ним делать?

– Можно его как-нибудь убрать? – уточнила я. – Ну… Чтобы его не было здесь…

– Можно, конечно. Еще раз повторяю, Палочник твой – это тебе не Муфлон. Ушла же от того парня Механическая Ворона, – Мефистофель снова усмехнулся. – Почему бы Палочнику не уйти от тебя?