Засекреченный свидетель - Фридрих Незнанский

Бывший Минстрой СССР охватывал кроме 20 областей, автономных республик и краев России министерства строительства союзных республик. В развитии их строительных комплексов, особенно в создании и расширении стройиндустрии, Майстренко принимал самое активное участие. Вот и до сих пор его не забывают…

Директор концерна «Диалог» положил трубку и улыбнулся. Надо же, как этот неожиданный звонок всколыхнул мгновенные воспоминания. Улыбнулся и пояснил собеседнику:

— Извини, Вадим, что отвлекся. Но звонок был важный. Министр строительства Латвии побеспокоил. Ты его тоже должен знать. Янис. Года на три раньше тебя учился. На кафедре оставался и даже, кажется, на стажировку вас, желторотых, возил. Просит вот по старой памяти оказать услугу и прислать консультанта. Все решают вопрос с Южным мостом в Риге.

— Так, я слышал, решили уже?

— Решили. Но я им Штюкина отправлю все же. И они своему решению не порадуются, потому что Борька им всю правду-матку сказанет, не задумываясь. Ты Ригу-то помнишь?

— Конечно. Полгода той стажировки забудешь едва ли, — Вадим сладко улыбнулся.

— Ну вот. Представляешь? Они мне заслали транспортную схему проблемного участка Риги. Уверяют, что мост будет чудом техники и покончит с пробками в центре. Черта с два. Я же недавно там ездил, буквально месяц назад. Летал к этим прибалтам нерусским по делам фирмы. Зачем им там мост? Абсолютно бредовая идея. Там же Островной совсем рядом. Шестиполосный. Никаких пробок. Я в Баускас через него безостановочно пролетел. И по Краста, пока в пробку на перекрестке с Московской не уперся. А они теперь к этому проблемному перекрестку еще и новый мост задумали вывести. Еще больше машин нагнать. Эх, инженеры! Развязку построили современную, нормальную — и всего делов. И вдесятеро дешевле. Впрочем, если бы они нам мост строить поручили — ну тогда бы мы в два счета согласились…

Собеседник расхохотался.

— И все-таки, Петр Семенович, чем у вас с президентом дело-то кончилось?

— Ну чем? Увольнением, как обычно. Впрочем, я сам в отставку подал с поста министра строительства России, когда Ельцин на пенсию вышел. Я хорошо помню тот день. Меня Таня вызвонила.

— Таня?

— Дочь его. Она лет на двенадцать меня моложе. «Петя, — говорит, — дуй мигом к нам, отец ждет. За час доедешь?» — «Что ты, — говорю, — пробки в центре такие, что я часа три буду через них пробираться». — «А мигалка?» — спрашивает. «Так ведь твой же отец и поотменял. В Кремле и то десятка не наберется». — «Ладно, — отвечает, — выезжай. Я навстречу Диму вышлю». Выехал. С Димой-шофером созвонился. Он ждал меня на повороте с Кутузовского проспекта на Рублевское шоссе. У Димы «Мерседес-280», с мигалкой, сиреной, есть даже специальная рация для переговоров с патрульными по всей длине трассы от Горок-9 до Кремля. Веселенькое это устройство, что и говорить. Позволяет ехать даже не вдоль, а поперек улицы: отдал команду постовому, и тот тут же перекрыл необходимый участок дороги. Можно двигаться хоть на двух колесах, все равно ничего не будет. Во времена Брежнева подобным приемом пользовались члены ЦК, постовые вытягивались во фронт, все взирали на машину, ради которой и был остановлен весь транспортный поток, но это еще семечки. Для самого Леонида Ильича трассу столбили за два часа, генеральный секретарь любил порулить в одиночестве. Впрочем, в бытность своего президентства, когда Ельцин куда-нибудь опаздывал, и он спокойно говорил водителю: «Ну-ка, ножку-то распрями». Кутузовский проспект вымирал, а президентский кортеж летел по встречной полосе, чтобы успеть к назначенной встрече, первый президент России, в отличие от второго, опаздывать не любил. Ворвались мы с Димой в распахнутые ворота Горок-9 и подкатили даже не на стоянку, а, вопреки установленному правилу, к главному подъезду усадьбы. Там меня уже ждали глава администрации президента и начальник протокола. Нервничали. Ага, говорят, слава богу, успел. Сейчас телевизионные съемки будут, шеф с сегодняшнего дня на пенсию выходит. Ему привезли пенсионное удостоверение и трудовую книжку. Он хотел, чтобы и ты при этом моменте присутствовал. Ну понятно: моральной поддержки искал. От него к тому времени многие уже отвернулись, а у нас достаточно теплые отношения были. Я ведь его замом остался, когда он министром в Госстрой пришел. А потом уже он меня министром строительства назначал, когда президентом стал…

— Уходить-то зачем было?

— Для той же поддержки, что ли. Я ведь ничего и не терял фактически, кроме лишней ответственности и туманных перспектив. Просто знаю, что все всегда надо делать вовремя. Новая власть обычно ведет за собой наверх новых людей. Зачем мне было ждать, пока уволят? Тем более поступило предложение от объединения московских территориальных строительных организаций. Они тогда как раз в акционерное общество объединялись, назвавшись «Диалогом». Ну мне и предложили стать президентом. Вот так и вышло, что я практически в один день с Ельциным и ушел. Так что мотай на ус, юноша: не держись за кресло, если оно начинает шататься. С тонущего корабля надо вовремя спрыгнуть.

— Спасибо, Петр Семенович. Я учту. Непременно учту, — отозвался Вадим Строганов.

2

Припарковав своего «француза» на Садовом кольце неподалеку от «Смоленской», к зданию, где размещался издательский дом «Совершенно открыто», Александр Борисович Турецкий направился пешком. Во-первых, он не был уверен, что в узеньких переулках между старым Арбатом и Новым он найдет, куда приткнуть машину. Если, конечно, туда вообще есть проезд без специального пропуска. А размахивать служебным удостоверением по любому поводу он очень не любил. Во-вторых, генерал от прокуратуры всегда предпочитал добираться в незнакомое место на своих двоих, не спеша, внимательно разглядывая и запоминая окрестности. Знакомство с новым местом всегда могло пригодиться в его специфической работе. Тем более и время позволяло — до назначенной встречи у него оставалась еще четверть часа…

— Да, Лара была очень талантливым человеком, — сказала, собственноручно подавая Турецкому кофе, хозяйка симпатичного, как оказалось, особнячка в одном из арбатских переулков, глава целого издательского концерна Анастасия Еланская-Штерн.

Александру Борисовичу нравились такие женщины. Владелица издательского дома была миловидна собой и ухоженна. Турецкий знал дам, которые ради того, чтобы «выглядеть», проводят в тренажерных залах и косметических кабинетах по нескольку часов ежедневно. Но здесь впечатление было такое, что эти миловидность и ухоженность даются медиамагнатке безо всякого труда. Она воспринимает их как данность. Коротко остриженные иссиня-черные волосы, лежавшие на голове небрежно, но гармонично, дорогой мохнатый пуловер, который хозяйка не замечала, будто это был домашний халат, небольшие серьги с чистыми голубыми камнями и восточные глаза. Глаза умные и печальные, словно она знала что-то такое…

— А давно вы с ней работаете… работали? — поправился Турецкий, даже смутившись немного под пристальным взглядом собеседницы.

— Работали лет семь, еще муж мой был жив, когда я ее пригласила. А знаю… знала ее много дольше. Мы ведь когда-то в одной старой газете начинали: она в хроникерах, а я в архивариусах. Потом она за Радика вышла. Грибков фамилия. Не слышали? Сильный поэт, кстати, поверьте моему художественному вкусу. Сильный, но непризнанный и неустроенный. Не сложилось у них. Он сам по себе, она сама, — журналистка минуту помолчала, собираясь с мыслями. — Ну вот. Она трудилась в разных изданиях, росла постепенно. А однажды я попросила ее написать материал для ежемесячника о махинациях в газетном руководстве, о заказной журналистике, что, мол, и почем. Она написала интересно, честно, основательно и остро. И лишилась тогдашней работы. Пришлось мне ей работу предложить, раз уж я ее работы и лишила…