Конфлизм - Василий Головачев

– Ну-ка подробнее.

– Дело в том, что наша хакерская змея не присутствовала в лаборатории во время эксперимента и мало что знает.

Шторм потемнел, шевеля губами, словно матерился про себя, с силой шлёпнул ладонью по столешнице.

– Так пусть узнает подробности!

– Вы же сами с ней либеральничаете, – возмутился Житомирский. – То нельзя, это нельзя, не перегибай палку… Да если бы я перегнул, она бы шёлковой стала!

– Не тот случай, – отрезал Борис Маргелович. – Такие, как Руна, требуют деликатного подхода. Это если уж она окончательно отобьётся от рук, тогда и включишь, – Шторм снова покривил бескровные губы, – свою палку.

– Не было бы поздно.

– Буду у босса, объясню ему ситуацию. Так что тебе рассказала Гюрза?

– Развёрнутая пятёрка закинула Бодрова, – Житомирский гоготнул, – на Луну.

Взгляд Бориса Маргеловича остановился.

– Не шутишь?

– Это её слова, хотите верьте, хотите нет.

– Ничего себе перспективы! Представляешь, какие возможности открываются? Нажмёшь на спусковой крючок – и твой конкурент на Луне!

– С этим ещё ничего не понятно. Похоже, перемещались экспериментаторы виртуально, а не реально. Хотя если такое и в самом деле возможно, мы получим преимущество.

– Не просто преимущество, а власть! Я сейчас же доложу боссу. Такого он не ожидал. Свободен. Жди звонка.

Житомирский вышел из кабинета, с облегчением подумав, что на сей раз гроза миновала. Шторм обычно не прощал подчинённым их провалы, наказывая финансово. Что ж, Гюрза, пора вырвать у тебя ядовитые зубы.

Помощник по кличке Татарин ждал полковника в офисе на третьем этаже здания. Кличку этот человек получил за сходство с национальным обликом татар: смуглый, черноглазый, усатый, хитрый и ловкий. На самом же деле он был тувинцем по имени Олдон и служил Житомирскому уже десять лет, выполняя его задания. Ему можно было давать любые поручения, зная, что тридцатилетний решала не подведёт.

– Найди нашу хакершу, – велел Клавдий. – Понаблюдай за её связями и встречами. Дождёмся ещё одного супера и завтра вечером привезём её сюда.

Татарин молча кивнул.

Москва. МИФИ. 1 июля

Сутки ушли на изучение записей предыдущего эксперимента и формулировку общего вывода: мало данных! Надо было повторить опыт с развёрткой пятёрки, предварительно установив дополнительную блокировку, и собрать как можно больше видеоматериалов, включая аудиолокацию.

Феофанов почти не спал сам и не дал отоспаться сотрудникам, вызвав к себе Тимофея для выяснения всех его теоретических выкладок. Идея молодого физика о «запутанности» измерений на низком энергетическом уровне повергла Мирона Юльевича в шок. До этого считалось, что «квантовая пена» первичного энергетического «супа», который ещё не стал ни вакуумом, ни пространством, ни временем, объединялась энергиями планковского порядка – десять в сорок третьей степени джоулей. В этой же «пене» смешивались и все десять измерений, начав разделяться спустя доли мгновения опять-таки планковского времени десять в минус тридцать второй степени секунды. Но идея Тимофея об инфляционном скатывании ложного вакуума в более низкое состояние позволяло обойти энергетический порог, что порождало массу возможностей для развёртки измерений и даже попадания экспериментаторов в другие времена.

Заговорили о странных эффектах «угловых» и даже «перпендикулярных» времён, которые могли быть вшиты в ткань мироздания на квантовом уровне и воздействовать на миры, возникающие при квантовом эвереттовском расщеплении.

Феофанов вместе с Тимофеем начали было переводить теорию в практику, сделав предварительные расчёты фазовых переходов, но данных для уточнения параметров этих переходов действительно не хватало, и заведующий лабораторией решил не ждать детального анализа прежних запусков «мерина». Как только Петрович доложил о готовности аппаратуры к новому испытанию, Феофанов дал отмашку.

Валик попытался устроить дискуссию на тему, какое измерение развернуть, компенсируя слабость знаний твёрдостью мнения, но Мирон Юльевич не без юмора заметил, что на самом деле они до сих пор не определились, какое именно измерение из свёрнутых разворачивает «мерин». С четвёркой теоретики лаборатории более или менее разобрались, но можно ли было считать пятым следующее за четвёртым, никто не знал. В теории измерения разворачивались одно за другим, подчиняясь набору частоты осцилляций вакуума, но точно определить, так ли это, не представлялось возможным, так как не существовало нужных инструментов контроля процесса.

– Если получим такие же ощущения, что и раньше, – закончил Феофанов, – тогда и убедимся, что развернули точно пятёрку.

На сей раз Руна присутствовала при запуске с самого начала.

Тимофею удалось поговорить с ней, но откровенного разговора не получилось. Женщина чувствовала себя не в своей тарелке, потеряв весь свой гламурный блеск, создающий впечатление крутой особы, и сообщила лишь об удачной попытке дефейса нефтегазовой компании, где служит Житомирский, прятавшейся за спиной Федеральной службы безопасности.

– Валера обещал разобраться с ними, – добавила Руна, не глядя на собеседника. – Не уверена, что это поможет, но остаётся только ждать.

– А с полковником ты больше не встречалась? – спросил Тимофей.

По-прежнему не поднимая глаз, Руна покачала головой.

– Нет, он звонил, собирается вечером заехать для снятия показаний.

Тимофей сжал кулаки.

– Я поеду с тобой!

Она впервые глянула на физика. В глазах женщины клубились растерянность и сомнения, осветившиеся надеждой, и он понял, что крутая хакерша по кличке Гюрза на самом деле переживает. Правда, тон её ответа оказался не столь благостным, как ожидалось:

– Хочешь, чтобы они и тебе устроили какую-нибудь провокацию?

Тимофей озадаченно качнул головой.

– Не хочу.

– Тогда не вмешивайся в дела, которые тебе не по плечу. Это не твой облом, а мой. Как-нибудь справлюсь. Не будут же эти нефтегазовые жулики действовать как бандюки из девяностых?

– Надо сообщить настоящим фээсбэшникам.

– Обсудим ситуацию с Валерой.

В одиннадцать часов утра все сотрудники «Илэвен» заняли свои рабочие места, и Феофанов объявил:

– Попытка намбер три! Поехали!

Внутренности камеры озарила вспышка сиреневого света. В центре возник «мыльный пузырь» реакции преобразования камерного объёма пространства в пятимерную субстанцию (если отвлечься от теоретических споров о номере измерения), и тут же сработали защитные экраны «мерина», запустив вокруг камеры танец множества электрических змеек-молний.

«Мыльный пузырь» внутри зоны реакции слегка просел, сжимаясь и начиная пульсировать, однако этот процесс длился недолго. Набрав зеркального сияния, сфера лопнула, и её ручьи – струи осколков – пронзили стенки камеры и ворвались в бункер лаборатории.