Великое княжество Литовское - Геннадий Левицкий

К этому времени Лев Сапега имел опыт, общественное положение и мог не только обходиться без покровителя, но сам делал политику Великого княжества Литовского, Речи Посполитой, да и всей Восточной Европы.

Во времена бескоролевья положение Великого княжества Литовского было сложным, ситуацией собиралась воспользоваться Москва. И тогда политик предлагает фантастический план объединения Польши, Великого княжества Литовского и Московского государства в одну федерацию с единым королем. Возглавить супердержаву было предложено царю Федору Ивановичу.

Почему Сапега с легкостью предложил общий скипетр московскому царю? Сохранился портрет русского государя в письме Сапеги к папскому легату Болоньетти от 10 июля 1584 года: «Великий князь мал ростом; говорит он тихо и очень медленно; рассудка у него мало, или, как другие говорят и как я сам заметил, вовсе нет. Когда он во время моего представления сидел на престоле во всех царских украшениях, то, несмотря на скипетр и державу, все смеялся. Между вельможами раздоры и схватки беспрестанные; так и нынче, сказывали мне, чуть‐чуть дело не дошло у них до кровопролития, а государь не таков, чтобы мог этому воспрепятствовать». В общем, при таком короле Сапега мог надеяться и далее проводить нужную ему политику.

Русский царь некоторое время был озадачен грандиозным планом, а затем включился в соперничество за польский трон. Но там вели ожесточенную борьбу два более реальных конкурента: шведский королевич Сигизмунд Ваза и брат австрийского императора – эрцгерцог Максимилиан.

Идея объединения Польши, Великого княжества Литовского и Московии позволила некоторым исследователям представить Льва Сапегу сторонником идеи панславинизма – то есть объединения всех славянских государств. Но… Блистательный политик не мог не понимать, что народы Великого княжества Литовского и Московии, несмотря на родственность языка и религии, за времена оторванности друг от друга приобрели настолько разные взгляды на жизнь, что объединение могло произойти не иначе как через завоевание одного государства другим. Шляхта и магнаты Речи Посполитой, вырывавшие права и вольности у каждого нового короля, никогда бы не согласились добровольно жить по законам Москвы. Льву Сапеге просто необходимо было выиграть время. Он был настоящим господином ситуации и даже неблагоприятные моменты умел обратить в свою пользу, а заботился политик по большому счету только о Великом княжестве Литовском. Последующие события это подтвердят.

Сапега в полной мере воспользовался и польской неурядицей – вполне обычной в период междуцарствия, когда один король умирает, а выборы следующего растягиваются на долгие месяцы. В это время он возглавлял комиссию по подготовке третьего Статута Великого княжества Литовского. За девятнадцать лет до этого состоялось соглашение с Польшей, получившее название Люблинской унии, которое многие литовцы продолжали считать национальным позором. Фактически новый Статут позиционировал Великое княжество Литовское как независимое государство, имеющее собственные законы и атрибуты власти, а Речь Посполитая становилась федерацией двух держав.

Литовский свод законов был составлен таким образом, что мог вызвать только ненависть поляков, но Сапега хитроумным способом заставил признать его.

Литовцы поддержали Сигизмунда Вазу накануне решающей битвы с Максимилианом. Послы Великого княжества Литовского – Глебович и Сапега – находились в это драматическое время при его дворе, однако не спешили решать с ним свои вопросы.

«Литовцы сознательно затягивали переговоры, – описывает дальнейшие события В. Чаропка. – Война между Сигизмундом и Максимилианом еще не закончилась. Если б победил Максимилиан, то все договоренности с Сигизмундом утратили б свою силу. Не стоило спешить. Глебович и Сапега внимательно следили за событиями. Литовские шпионы находились в двух враждующих войсках. Все время оттуда шли вести. Приближалась решающая битва. Литовцы сделали все возможное, чтобы иметь новости с поля битвы раньше, чем Сигизмунд и его окружение. По дороге в Краков стояли смены лошадей. Свои действия литовцы сохраняли в тайне. Наконец, 24 января под местечком Бычина в Силезии состоялась решающая битва. Войско Яна Замойского разгромило войско Максимилиана. Эрцгерцог попал в плен. Литовские шпионы понесли эту весть в Краков. Не отдыхали, меняли коней – и в путь. На полтора дня опередили они польских вестников. Глебович и Сапега единственные в Кракове узнали о победе Замойского. Вот он подходящий момент для удара в этой напряженной и хитрой дипломатической битве. 27 января литовское посольство заявило, что если Сигизмунд и польский коронационный сейм не примут условий Великого княжества, то послы, не признав Вазу великим князем, покинут Краков. Ультиматум!

Решительность литовцев испугала Сигизмунда и его приближенных. Не зная о победе Замойского и испугавшись перехода Литвы на сторону Максимилиана, коронационный сейм уступил литовским требованиям и вынудил признать их и Сигизмунда. Таким образом Сигизмунд… обещал передать половину Ливонии Литве и без изучения и обсуждения утвердил Статут. Это была одна из самых ярких побед в истории литовской дипломатии… Когда же вечером поляки узнали о поражении Максимилиана, то уже поздно было что‐то менять – дело было сделано, Литва добилась своего… В тот же день литовское посольство от имени Великого княжества Литовского принесло клятву Сигизмунду Вазе как великому князю Литовскому. В свою очередь и Сигизмунд дал клятву послам в сохранении и преумножении прав, свобод и вольностей княжества. А 28 января он утвердил и Статут…» Этот Статут действовал 252 года и был отменен лишь в 1840 году при Николае I.

Сапега был разным: коварным и благородным, бескомпромиссным и склонным учитывать чужие мнения, щедрым и бережливым, – но всегда высшим мерилом для него была общественная польза. В донесении королю Сигизмунду о делах московских Сапега выражает свое видение благополучного государства:

«В обществе благоустроенном позволительно быть другом или сродником, но прежде всего должно быть гражданином; разум и опыт согласны в том между собою. Величие Греции и Рима с тех пор поколебалось в основании своем, как начали уклоняться от строгого наблюдения сей истины и перетолковали ее наоборот; гибельны были следствия такового заблуждения. Скоро выгоды частные взяли перевес над выгодами общественными, голос любви к отечеству замолк перед голосом корысти; повреждение нравов не мешало порыву страстей, число продажных душ увеличивалось, потухла любовь к отечеству в Греции, в Риме не видать стало ничего римского; наконец преступления и пороки, терпимость злодеяния и бесчеловечия приблизили мгновение совершенного разрушения толикой славы этих колоссов, которая и теперь еще нас изумляет. Так отмщевает истина за пренебрежение законов справедливости!»

9 октября 1596 года на церковном соборе в Бресте был подписан документ, провозгласивший объединение католической и православной церквей на территории Великого княжества Литовского. Давняя мечта лучших умов человечества о воссоединении христиан сбылась (по крайней мере, в границах одного государства).

Великое княжество Литовское с начала своего существования было государством, чрезвычайно пестрым в религиозном плане. Веротерпимость охранялась государством, но одних лишь его усилий было недостаточно для избегания конфликтов на религиозной основе. Толерантность укоренялась в умах и простолюдинов, и представителей знати.