Четверть века в Америке. Записки корреспондента ТАСС - Андрей Шитов

В СССР эта буржуазная теория считалась вредной идеологической ересью, да и известна была в основном понаслышке — главным образом в связи с травлей придерживавшегося ее академика Андрея Дмитриевича Сахарова. В сегодняшней же России, по-моему, она может быть сведена к констатации того, что наш исторический опыт по-прежнему значим и ценен, — и скорее всего не только для нас самих.

Американские власти со своей стороны вроде бы никогда не мешали работать теоретикам конвергенции — от Питирима Сорокина до Джона Кеннета Гэлбрейта. Но при этом всегда чувствовалось, что сливаться они ни с кем с самого начала не собирались, а скорее надеялись, что в результате всех этих трудов идейный враг просто разоружится и капитулирует. И того же Сахарова поддерживали, видимо, с такой же задней мыслью.

А уж когда Советский Союз распался, они и вовсе уверовали в свою историческую правоту, не подозревая, как скоро придется смирять гордыню и использовать, например, «идейно чуждый» опыт госрегулирования.

Прошу прощения за эти «размышлизмы», как я их называю, но для меня они составляли и составляют если и не основное содержание, то общий фон, важный контекст всей моей повседневной журналистской работы. Семена их сеялись еще при Клинтоне, а первые плоды появились при Буше и его преемниках в Белом доме.

Фото к Главе 7:

7.1. В эпицентре. В. В. Путин и Ю. О. Кирильченко в Нью-Йорке, 2001. Фото предоставлено ИТАР-ТАСС, (с) С. Величкин, В. Родионов

7.2. Нью-Йорк без «Близнецов»

Когда 47-летний афроамериканец по имени Барак Хусейн Обама был в 2008 году избран 44-м президентом США, это само по себе явилось историческим прорывом. Но ему этого было мало: он мечтал, чтобы его правление стало одним из самых успешных и результативных в американской истории.

Сразу скажу: не сбылось. Руководителем он в конечном счете оказался вполне заурядным. Ключевые его принципы: «Не наступать в дерьмо по глупости» (Don’t do stupid shit) и «Лидировать сзади» (Lead from behind) — больше всего напоминают мне таланты грибоедовского Молчалина: «умеренность и аккуратность».

Хотя справедливости ради надо сказать, что лозунг насчет лидерства на самом деле заимствованный и в силу этого не совсем точно переведенный. Это кумир Обамы Нельсон Мандела в своей автобиографии уподоблял лидера пастуху, который «держится позади стада, позволяя самым проворным [животным] забегать вперед, чтобы остальные следовали за теми по пятам, не сознавая, что находятся все это время под управлением сзади».

Пастырь и стадо — образы классические, известные с библейских времен. Но в современном политическом контексте, на мой вкус, сравнение общества со стадом (кого? скота?) выглядит все же весьма сомнительно. Во всяком случае, для демократической страны.

Наконец, Обаме — человеку рассудочного, профессорского склада, — по-моему, всегда было важнее разобраться в проблеме и убедиться, что он хорошо ее понимает и может объяснить другим, чем реально что-то сделать на практике. Как сказали бы мои американские друзья, он из тех, кто «все понимает, но ни во что не въезжает» (understands everything but realizes nothing). Больше того, в последние и самые бесплодные для него два года пребывания у власти в качестве «хромой утки»[1] ему, на мой взгляд, даже несколько поднадоело быть президентом.

Для меня это стало еще одной наглядной иллюстрацией к вопросу о том, что такое настоящее лидерство.

Нобелевский аванс

Впрочем, поначалу Обама многих, включая и меня, увлек своей мечтой, «дерзостью надежды» — благо красиво говорить и писать он умел, а я по долгу службы все это читал и слушал. Достаточно напомнить, что ему почти сразу авансом присудили Нобелевскую премию мира: по существу, за одни только добрые намерения.

Собственно, и они были ему просто приписаны — по контрасту с предшественником. Буша-младшего даже союзники США изображали к тому времени в основном в образе техасского ковбоя, склонного сначала стрелять, а потом уже разбираться, что к чему. А Обама сумел стать воплощением надежды на перемены — и в самой Америке, и за ее пределами.

Между тем даже его Нобелевская речь по сути представляла собой апологию мира с позиции силы, пусть и на фоне разглагольствования об идеалах. Рассуждая о необходимости давать отпор злу, он в ней договорился до того, что «США должны служить образцом того, как надо вести войну».

Конечно, ему досталось тяжелое наследство. Страна воевала в Ираке и Афганистане, а у себя дома все глубже погружалась в пучину финансово-экономического кризиса. Буквально через пару месяцев после прихода к власти новый президент проводил в Белом доме совещание с руководителями 13 крупнейших коммерческих банков страны и предупредил их: «Моя администрация — это единственное, что стоит между вами и вилами», то есть волной народного гнева против толстосумов с Уолл-стрит…

За счет государственного вмешательства в экономику наихудшего тогда удалось избежать. Позже Обама попытался, опять же с помощью государственного регулирования, решить одну из самых застарелых, острых и позорных американских социальных проблем. Имеется в виду отсутствие в богатейшей стране мира всеобщего медицинского страхования, а соответственно, и гарантированного доступа к медицинской помощи.

Судьба профильной программы реформ, прозванной в его честь «Обамакэр», до сих пор остается под вопросом. Но я лично очень ему за эту программу признателен: благодаря ей все тассовцы в США наконец оформили медицинскую страховку, когда та стала обязательной по закону. До тех пор мы ее не имели.

Хвастаться нечем

Но в целом надежды, возлагавшиеся на молодого провозвестника перемен, не сбылись. Других прорывных достижений за ним не числится.

Войны, которые он обещал закончить, продолжаются до сих пор и дают метастазы. Обама увеличил группировку войск США в Афганистане, расширил географический охват «войны с террором», активизировал боевое использование беспилотников на Ближнем Востоке и в Африке. В Ливии при нем и его ставленнице Хиллари Клинтон воцарился кровавый хаос, аукающийся теперь всей Европе.

В отношениях с Россией команда Обамы прошла путь от попытки их «перезагрузки» и налаживания конструктивного сотрудничества до такой оголтелой антироссийской истерии, какую трудно припомнить и во времена классической холодной войны.