Совсем того! - Жиль Легардинье

Блейк оставил погруженного в себя Манье и вышел за пределы кладбища. Сквозь прутья решетки он изучал другие могилы. Семья Бовилье, семья Деланкур. На третьей могиле никакой надписи не было.

Спустя некоторое время управляющий, поискав глазами Блейка, тоже покинул кладбище. За его пределами голос Манье вновь обрел привычную громкость:

— Представляешь, я единственный, кто приходит сюда. Манье говорил громко, несмотря на то, что находился всего в нескольких шагах от того места, где считал себя обязанным шептать. Он просто-напросто вышел из калитки. Блейк не раз убеждался, что вся наша жизнь есть не что иное, как коды и символы.

— Мадам сюда не приходит?

— В первые годы приходила время от времени. Потом стала бывать только в День всех святых. Но вот уже четыре года, как ноги ее тут не было. Она даже не спрашивает, ухаживаю ли я за участком. У меня в голове это не укладывается, ведь они были так близки.

— Деланкуры — это родители Мадам? Манье кивнул:

— Месье Франсуа счел необходимым перезахоронить их здесь. Он хотел соединить семью.

— А почему на одном камне нет никакой надписи?

— Не знаю. Я даже не знаю, похоронен ли там кто-нибудь. Камень уже был здесь, когда я приехал сюда. Месье Франсуа никогда ничего об этом не говорил, а я не считал себя вправе задавать вопросы.

— Вы были близки?

— Месье Бовилье и я? Думаю, да. Мы были из разных миров, и я никогда не претендовал на то, чтобы считаться его другом, но мы с ним переживали славные минуты. Я думаю, что в обыденной жизни я был для него тем, что точнее всего назвать словом «товарищ».

— Хорошее слово. Мы, кстати, заимствовали его у вас. Comrade. Тебе, наверное, не хватает месье Франсуа.

— До того как я познакомился с ним, я был какой-то потерянный. Впрочем, с тех пор как он умер, тоже…

— А их сын, Гуго?

— Он уже несколько лет не появлялся в поместье. В последний раз я видел его на похоронах Месье. Кажется, он уехал в тот же вечер, даже не переночевав здесь. Странно, но я плохо помню. Признаться, я был в таком состоянии…

Внезапно Филипп ткнул палкой под каштановым деревом.

— Вон, видишь? Первый в сезоне! Бери его себе. Он будет очень хорош в омлете.

— Благодарю вас, месье Блейк. Вы нам больше не понадобитесь.

Эти слова послужили ему сигналом к началу обратного отсчета, и Эндрю не намерен был терять ни секунды. Почтительно поклонившись, он сделал несколько шагов назад, а затем, развернувшись, направился к двери, оставив Мадам с двумя финансовыми консультантами, на лицах которых запечатлелись пугающе одинаковые улыбки. Выйдя из малой гостиной, Блейк плотно закрыл за собой дверь.

Принимая во внимание то количество буклетов, которые принесли с собой консультанты вдобавок к своему ноутбуку, мажордом надеялся, что в ближайшие как минимум четверть часа он может действовать совершенно спокойно. Он посмотрел на часы и пошел вверх по лестнице, переступив через восьмую ступеньку, которая скрипела. Поднявшись на лестничную площадку второго этажа, он прислушался, желая понять, что творится наверху. Одиль была на четвертом, в своей комнате, наверняка читала какой-нибудь душещипательный роман.

Убедившись, что путь свободен, Блейк направился к комнатам Мадам. Он проник в переднюю и далее в кабинет. Ящик, где Мадам хранила корреспонденцию, которую никогда ему не показывала, был не заперт. Блейк взял несколько листов. Это были банковские уведомления о задолженностях вперемешку с письмами от строительной компании. Он также нашел выписки из счетов и отчет о состоянии имущества. Этот документ сразу же привлек внимание Блейка. Сводка давала полное представление о финансовом положении мадам Бовилье. Только за последние три месяца вклады сократились более чем на 15 процентов. Посмотрев на даты, Блейк обнаружил, что самые последние документы были составлены несколько недель назад. Где же остальные?

Поправив очки, Блейк прошелся на цыпочках по комнате. В секретере лежали только книги, каталоги и старые записные книжки. Шкаф был битком набит старыми видеокассетами, DVD и коллекцией разного рода безделушек, без сомнения привезенных из заграничных путешествий. Несмотря на тщательный осмотр, в передней больше ничего не обнаружилось.

С твердым намерением получить ответы на свои вопросы Эндрю проник в спальню. Шторы в комнате были задернуты. В первую же секунду Блейк застыл на месте: в полумраке ему почудился силуэт. Собравшись с духом, Блейк зажег свет. Надетая на плечики, на ширме висела ночная сорочка хозяйки.

Блейк отдавал себе отчет в том, что нарушил запрет, однако, по его мнению, необходимость узнать истинное положение дел оправдывала его поступок. Желая быть честным перед собой, Блейк сознательно обращал внимание не только на то, что могло указывать на местонахождение официальных бумаг Мадам. Оказавшись в столь интимном месте, он рассчитывал больше узнать о самой хозяйке, что было для него крайне важно.

Напротив убранной кровати, на красивом старинном комоде стоял телевизор с плоским экраном, почти такой же ширины, что и комод. Слева от кровати, на тумбочке, возле электронного будильника с голубыми светящимися цифрами Мадам поставила вазу с цветами из розария. Это обстоятельство показалось Блейку странным, учитывая тот факт, что Мадам редко забирала к себе в спальню цветы, которые приносил Филипп.

Из той мебели, где можно держать документы, в спальне имелись комод, платяной шкаф, книжные полки и встроенный шкаф. Блейк начал поиски с верхних ящиков комода, но, наткнувшись на нижнее белье Мадам, поспешил их задвинуть. В последнем ящике лежали пачки писем, сложенные по размеру, и детские рисунки. Платяной шкаф был забит одеждой, странным образом сложенной в стопки не по типу, а по цвету. На заполненных доверху книжных полках тома в красивых старинных переплетах соседствовали с дешевыми современными изданиями. Во встроенном шкафу висели платья и костюмы, лежало несколько коробок с обувью.

Увидев меняющиеся цифры на электронном будильнике, Эндрю осознал, что время идет, а он все еще не нашел ничего существенного. Что-то в этом было не так. Блейк принялся напряженно думать. Мадам должна где-то хранить бумаги. Он уже достаточно хорошо изучил все здание и понимал, что в замке не было никакого другого места, где мог бы содержаться архив, за исключением, быть может, подвала, куда никто никогда не заглядывал. Он, Блейк, находился сейчас в единственной комнате, где Мадам проводила большую часть своего времени и где Манон не имела права делать уборку. Может, документы просто-напросто сложены в обувных коробках, что лежат во встроенном шкафу? Он опять открыл шкаф и, встав на колени, принялся открывать коробки. В первой он увидел две пары лодочек.

В соседней — ботинки. Он взял в руки поочередно остальные коробки, но они была слишком легкими, чтобы содержать документы. Когда Эндрю клал коробки на место, ему вдруг показалось, что задняя стенка шкафа слегка шевельнулась. Он просунул руку между висящей одеждой. Когда его пальцы почувствовали дерево, он надавил и, к его большому удивлению, стенка повернулась вокруг оси. У Блейка задрожали руки. Сердце забилось сильнее. Он еще толкнул дверцу. За ней открылось темное пространство, гораздо большее по размерам, чем потайная ячейка.