Любовница. Война сердец - Шерил Сойер

Ей было даже страшно подумать о других вероятностях. Тогда в Джолифф-корте, когда они попали в туман, он оказался прямо перед ними, и у него в руках был дробовик. При всем при этом, он был шокирован ее историей в тумане. Того наездника, якобы преследовавшего их, ведь так и не удалось отыскать. А где он был десятью минутами ранее? По его словам, прочищал ружье.

Но она вспомнила Гарри, который услышал, как щелкнул затвор ружья: «Я слышал это в тумане».

Фантасмагория. Кто угодно тогда мог организовать это покушение. Кто угодно, разбирающийся в лошадях, кто хотя бы немного был знаком с возницей…

А тот инцидент с Гарри на скачках? Кузен Себастьян чувствовал, кого легко можно было обвинить в этом, и он не колебался ни секунды, высказав свое мнение. Жак пытался его остановить, заткнуть ему рот, прежде чем Кул обвинит его. Подумать только, он ударил джентльмена в совершенно спокойной обстановке — просто чтобы заставить замолчать. Но слишком поздно!

— Нет! — проговорила она, упав на колени. — Он любит Гарри, он любит меня!

Невозможно было думать о том, что происходило между нею и Жаком, когда они оставались наедине. Вместо этого она стала думать о том, что он относился к Гарри, как к маленькому братику, постоянно завоевывая его доверие и дружбу. Но зачем? Она всегда знала, что он делал это в основном ради того, чтобы оказаться ближе к ней. И в ходе этой дружбы он минимум однажды подверг Гарри опасности, играя с ним в войну верхом на лошади, в конюшнях. Как просто для него было повторить это в Эпсоме! Однажды Себастьян уже сделал ему вызов, припер его к стенке, и тогда, конечно, Жак пошел на попятный.

Она поднялась с колен. Невероятно! Могла ли она продолжать жить со столькими подозрениями? Да ее сердце просто разорвется. Оставалось только одно.

София поднялась наверх в свою комнату и приказала запрячь ее лошадь для прогулок верхом. Услышав, что Гарри и ее отец вернулись в дом, она попросила служанку сообщить им о ее отъезде. Потом она спешно спустилась в конюшни по черной лестнице.

У Софии был с собой пистолет и патроны, она спрятала их под корсетом платья для верховой езды. Если Митчелл и заметил изменение формы ее груди, то едва ли мог прокомментировать это, к тому же она не сказала ему, куда направляется. Адмирал научил ее пользоваться оружием, и она практиковалась на море в долгом путешествии в Новый Южный Уэльс, ее стрельбу с борта судна подбадривали офицеры его корабля. Сначала она отказывалась, но лишь после того как отец спросил ее, готова ли она оставить Гарри сиротой, если ей когда-либо понадобится защита, а ее спутники не смогут защитить ее, она согласилась.

София подумала о парадоксальной ситуации, когда ехала верхом в Джолифф-корт. Ведь Жак использовал тот же самый аргумент, когда говорил об угрозе со стороны Бонапарта. Он не мог знать, что у нее в ярости было свое собственное средство уничтожить любую «бешеную собаку». Незаряженный пистолет давил холодом в нее, прямо под сердце.

Она принесла его, но не могла до конца поверить в его необходимость. София не могла поверить до конца, что Жак был ее врагом. Даже направляясь верхом к нему, будучи ведомой ужасными подозрениями, она страстно желала тепла и силы его тела. В день, когда она впервые увидела его в Джолифф-корте, она почувствовала безумный порыв броситься в его объятия; сегодня ее тело хотело того же самого, хотя ставки с тех пор опасно возросли.

Это был теплый, но пасмурный день, и когда София подъехала к Джолифф-корту, особняк и прилегающие к нему сооружения, купающиеся в мягком свете, выглядели аккуратными и ухоженными. Она помедлила у ворот, на вершине идущей под уклон аллеи между лип со сплетенными ветвями. Никто не работал на грядках, разбитых по обе стороны, и дом был тихим и спокойным.

Она хотела подъехать прямо к главной лестнице и потребовать входа как обычный посетитель, рассчитывая на общественную огласку, тем самым обеспечивая себе безопасность, точно так же, как это было раньше. Вместо этого она спешилась и привязала своего гунтера к дереву в небольшой рощице за пределами стены. София поколебалась мгновение, она чувствовала себя слабой и неуверенной. У нее не было средств для прямого противостояния, но она должна каким-то образом увидеть его и поговорить с ним.

Наконец она набралась храбрости, чтобы войти в ворота, и пошла направо через липы, в поисках боковой тропинки, которая повела бы ее вниз через кустарник, по направлению к конюшням. Жак говорил ей, что часто проводит время в конюшнях или на ферме. Если бы он оказался сегодня там, она смогла бы подойти к нему как ни в чем не бывало, и трудные вопросы, которые она хотела задать, произнести было бы легче.

На полпути к конюшням София все еще не видела никого вокруг. Остановившись в задней части сада под тисовой изгородью, она вытащила пистолет и попыталась зарядить его. Ее руки дрожали, и она невольно всхлипнула, когда сделала это. Это казалось наивысшим предательством.

София стояла, шатаясь, потом положила пистолет и маленькую сумку с патронами на старую скамейку под деревом и пошла дальше. Она не могла посмотреть ему в лицо с оружием в руках. Ее разум молчал, ноги казались отяжелевшими; она больше не была уверена в том, что она сделает, когда найдет его.

София дошла до конюшен, но никого не обнаружила там. Люди могли находиться также и в служебных помещениях на отдаленном участке, но она не слышала их, и когда она вошла в главный внутренний двор, там тоже никого не было видно. Она услышала едва различимые звуки из пристройки рядом с конюшнями, в которой хранили корм. Двери были закрыты, но между ними оставалась щель.

София подошла украдкой, затаив дыхание и заглянула внутрь.

Внутри было сумрачно, и ей потребовалось некоторое время, чтобы глаза привыкли к темноте. Затем она почувствовала, как мороз побежал у нее по коже: он был там, сидел к ней боком на перевернутом вверх дном ящике. София могла видеть его профиль, вырисовывающийся на фоне беленой стены позади него, такой неподвижный и полный решимости, и она подумала, что он сейчас повернется и, увидев ее, вскочит на ноги, но он не обращал внимания, целиком занятый своим делом.

Рядом с ним находился большой сундук для путешествий с открытой крышкой. На полу вокруг его ног валялись вещи, которые он собирался упаковывать в рюкзак.

Затаив дыхание, в то время как кровь глухо стучала у нее в ушах так громко, что она боялась, что он может услышать, София заставила себя разглядеть, над чем же он склонился столь сосредоточенно.

Орудия войны.

Там была стальная каска с высокой тульей и черным конским волосом, свисающим с медного хохолка; одного этого было достаточно, чтобы заставить ее сердце упасть, потому что в английской армии не носили ничего подобного. Высокий плюмаж был белым, обозначая офицера высшего ранга. Черные ботфорты лежали под длинными блестящими ножнами, а рядом с ними к сундуку был прислонен меч, для которого они предназначались, оружие тяжелой кавалерии с медной гардой, которая сияла в полумраке. Похоже, что он только что отполировал ее.