Бочка но-шпы и ложка яда - Татьяна Полякова

— И правильно сделал, — кивнула Софья.

— Прекрати, — попросила я. — А ты перестаньреветь.

— Он сейчас уедет, правда уедет, — залиласьслезами Крыся.

— Ничего страшного. Он тебя любит, значит, простит.Позвонишь ему завтра.

— Не дай ему уехать, — взмолилась Крыся. — Яего хорошо знаю, если он сейчас уедет… Останови его, тебя он послушает.

— С какой стати, если не слушает тебя?

— Тебе ни один мужчина не откажет. Ну, пожалуйста…Отравлюсь, если он уедет. Выпью снотворного.

— Вот уж счастье привалило, — съязвилаСофья. — Сейчас принесу снотворное, у меня есть две упаковки.

— Меня здесь все ненавидят, — взвизгнулаКрыся. — Что я вам такого сделала?

— Зла без меры, — напомнила Софья, — вот и нелюбят.

— Жди здесь, — сказала я, поднимаясь, и пошла вкомнату, которую занимал Игорь. Она находилась на первом этаже, рядом с бывшейдетской Кристины. Я постучала, услышала вежливое «да» и вошла.

Игорь укладывал свои вещи в чемодан. Судя по его виду, онбыл абсолютно спокоен и полон решимости покинуть нас. Увидев меня, он слегкаудивился:

— Вы?

— Как видите. Кристина неуравновешенная особа, —заметила я со вздохом.

— Это точно.

— Но она вас любит.

— Не уверен. Есть вещи, которые прощать нельзя. Вы ненаходите? — Он сел на кровать, повертел в руках галстук. За это время онуспел переодеться в джинсовый костюм, ему он необыкновенно шел.

— Не уезжайте, — попросила я. — Когда я васувидела в первый раз, то подумала: вот человек, который сделает Кристинусчастливой. Ей повезло. Вы в самом деле можете принести ей счастье. Уверена, выспособны повлиять на нее. Кристина неплохой, в сущности, человек.

— И это говорите вы? — усмехнулся он. — Онавас только что поливала грязью…

— Надо уметь прощать, — пожала я плечами. —Не забывайте, что девочка перенесла тяжелую психологическую травму, разводродителей. У нее страшная обида на отца и мать, а меня она считает разлучницей,хотя родители развелись совсем по другой причине. И это правда, что родной отецлюбил меня больше, чем ее. А она так нуждается в любви…

— Я люблю ее, — кивнул он с грустью. — Ноона… А теперь еще эти деньги. Она на них просто помешалась. Я боюсь, что онарешит…

— Знаете что, идите к ней, возьмите ее за руку и ничегоне говорите. При некотором старании из нее выйдет хорошая жена.

Я тихо вышла из комнаты. Крыся стояла на лестнице иразмазывала по щекам слезы.

— Ну что? — спросила она испуганно.

— Если упустишь этого парня, значит, ты дурабезмозглая.

— Спасибо тебе, — обрадовалась она и заключиламеня в объятия. Я похлопала ее по спине и шепнула на ухо:

— А будешь цепляться к Максу, я сама тебя мышьякомнакормлю.

Я стала подниматься по лестнице, слыша, как скрипнула дверькомнаты. Когда я повернулась, Игорь уже заключил свою возлюбленную в объятия, ая улыбнулась. В тот момент я ее почти любила.

Где-то около двенадцати гости наконец разбрелись по своимкомнатам. «Слишком много впечатлений», — подумала я, укладываясь спать.Разумеется, я и предположить не могла, что все мои неприятности еще впереди.

Я легла, как всегда немного почитала перед сном и выключиласвет. В доме стояла тишина. Тишина завораживала и одновременно казаласьопасной. «Это все нервы», — решила я и даже хотела подняться и выпитьтаблетку, но лень, как всегда, пересилила.

Не знаю, как долго я лежала с закрытыми глазами, прежде чеммое внимание привлек подозрительный шорох. Звук был такой, точно кто-то тихокрадется по коридору. Не звук даже, а скорее его отголосок, наверное, толькомои обостренные чувства могли его воспринять.

Красться по коридору совершенно ни к чему, если у тебядобрые намерения, а в добрых намерениях некоторых своих гостей я оченьсомневалась.

Поэтому неудивительно, что я села в постели и началаприслушиваться с особым вниманием.

Где-то скрипнула дверь. Потом я отчетливо различила звукшагов. Кто-то старался идти очень тихо, двигаясь ближе к стене, а у нас в этомместе паркет скрипучий. В общем-то, ходить ночью по дому не запрещено и вполнеестественно, думая о покое близких, двигаться с осторожностью, но эта поступьнапоминала воровскую.

Я решительно поднялась, накинула халат и вышла в коридор.Лампа в конце коридора давала достаточно света, чтобы ночью не свернуть себешею.

Свет был тусклый, призрачный. А тут еще луна осторожнозаглядывала во французское окно коридора.

— Просто хоть волком вой, — пробормотала я иогляделась. Если здесь кто-то был минуту назад, то он поторопился исчезнуть.Коридор был пуст.

Последнее время кабинет Артемьева пользовался большойпопулярностью. Если по коридору кто-то прошел, то направлялся он, скорее всего,туда.

Разумеется, и я пошла к кабинету мужа, вспомнив рассказСусанны. Если ей верить, то незваный гость посещает нас уже давно.

Я толкнула дверь и в первое мгновение замерла отнеожиданности. За письменным столом мужа сидел человек. В свете луны, чтопытался пробиться сквозь занавески, разглядеть его я не могла, но совершеннонелепая мысль пришла мне в голову: это Артемьев сидит за столом, подперев щекулевой рукой, и переворачивает листы рукописи. «Бред», — решила я,лихорадочно нащупывая выключатель.

Он щелкнул, но свет не зажегся. Мужчина за столом повернулсяи хрипло спросил:

— Это ты?

Не помню, как я выскочила из комнаты, влетела в свою спальнюи заперла дверь. Этого мне показалось мало, я привалилась к ней спиной, всерьезопасаясь, что сейчас в нее начнут ломиться. «Надо позвать Соньку, — пришломне в голову. — А что она сможет?» — тут же загрустила я.

Все рассказы о привидениях и прочей чертовщине разом пришлимне на память. Сегодня годовщина его смерти, он вполне мог наведаться в свойкабинет, если верить сведущим в таких делах гражданам.

Однако, как только мое дыхание выровнялось и понемногувернулась способность рассуждать здраво, все происшедшее показалось мне наглойшуткой. И шутник заслуживал хорошей оплеухи.