Могила моей сестры - Роберт Дугони
Шрифт:
Интервал:
Когда она пыталась пройти мимо него, Каллоуэй преградил ей дорогу и взял за плечи.
– Где мой отец? Папа! Папа!
– Трейси, не надо.
Она попыталась высвободиться.
– Я хочу видеть отца.
Каллоуэй вывел ее на крыльцо и, держа за плечи, отвел в сторону.
– Выслушай меня, Трейси. Постой и выслушай меня.
Она продолжала вырываться.
– Он застрелился, Трейси.
Она замерла.
Каллоуэй отпустил ее и отошел. Он посмотрел в сторону и глубоко вздохнул, прежде чем взять себя в руки и снова обратиться к ней.
– Он застрелился, – повторил шериф.
Через неделю после того, как похоронила останки Сары, Трейси сидела на привинченной к столу скамейке в зоне посетителей в тюрьме Уолла-Уолла.
– Давайте поговорим, – сказала она.
Эдмунд Хауз сидел в секторе D Западного комплекса, втором по строгости секторе в тюрьме. Это отражало тяжесть его преступления – убийство первой степени, – а не его поведение во время пребывания здесь. Из своих многолетних звонков Трейси узнала, что Хауз был образцовым заключенным, который держался сам по себе, читал у себя в камере или работал в библиотеке над очередной апелляцией, которых он подал не одну за годы своего заключения.
– Говорить буду я, – сказал Дэн, садясь рядом с ней.
– Не обещай ему ничего.
– Не буду.
– Он попытается заключить сделку.
Дэн сжал ей руку.
– Это ты тоже мне уже говорила. Успокойся. Я бывал в тюрьмах, хотя, признаюсь, те больше напоминали загородные клубы. А эта напоминает аскетичный школьный кафетерий.
Трейси посмотрела на дверь, но не увидела Хауза. Акт судебной экспертизы с места захоронения подтверждал ее предположение, что Хауза посадили по сфабрикованному обвинению, а убийца Сары разгуливает на свободе, но это ничего не даст ей, если она не сможет предъявить доказательства судье, снова вызвать свидетелей, чтобы дали показания под присягой, и подвергнуть их перекрестному допросу.
Единственным способом достичь этого было добиться для Эдмунда Хауза повторного слушания дела как предварительного условия для его пересмотра и нового суда. Без сотрудничества с Эдмундом Хаузом этого было не осуществить. Трейси была ненавистна мысль, что ей нужен Хауз и что ее судьба в любом случае связана с ним. Во время ее двух предыдущих визитов Хауз дурачился и играл на ее тонких эмоциях. Тогда она этого не осознала, но теперь, глядя назад, понимала. Похоже, он держал у себя все карты. Это больше не было препятствием. Если Хауз хочет нового суда с возможностью выйти на свободу, ему придется сотрудничать с ними.
Голоса заключенных и их посетителей, сидевших за другими столами, отдавались громким эхом. Трейси посмотрела на часы, а потом снова на дверь. Она заметила задержавшегося у двери заключенного, который осматривал столы. Его седая коса свисала ниже мускулистых плеч. Трейси попыталась прогнать его из головы. Он не имел ничего общего с Эдмундом Хаузом, но его глаза поймали ее взгляд, и губы раздвинулись в улыбку типа «смотрите-что-притащила-кошка».
– Это же не он, верно? – сказал Дэн, тоже смотревший на дверь.
На суде за густые волосы и горящие глаза газеты сравнивали Эдмунда Хауза с Джеймсом Дином[18]. Лицо идущего к ним человека расширилось от возраста и набранного веса, но перемены в чертах Хауза и длина волос были не самым поразительным, что изменило его внешность. Тем более издали. Мускулы на шее и груди туго натягивали ткань его тюремного одеяния, так что казалось, будто швы вот-вот разойдутся. Хауз проводил здесь время не только за составлением апелляций.
Он остановился у края стола и некоторое время оценивающе рассматривал Трейси.
– Трейси Кроссуайт, – наконец проговорил он, словно смакуя это имя. – Я думал, вы сдались. Сколько прошло? Пятнадцать лет?
– Я не считала.
– А я считал. Чем тут еще заняться?
– Можно подать еще одну апелляцию.
Тюремная информационная сеть, так же как сеть поставки наркотиков и запрещенных стероидов, была разветвленной и изощренной. Трейси следовало знать, что Хауз уже знает о найденной могиле Сары.
– Я планирую это.
– Да? На каком основании на этот раз?
– Неэффективная поддержка адвоката.
– Похоже, вы близки к истине.
– Вот как?
По ее оценке в Хаузе было двести пятьдесят фунтов мускулов. Тюрьма смыла яркую синеву его глаз, но оставила пронзительность взгляда.
Подошел тюремный надзиратель.
– Садитесь, пожалуйста.
Они сели, их разделял только стол. От такой близости у Трейси пробежали мурашки по коже, как в то время, когда Хауз осматривал ее с ног до головы в зале суда.
– Вы переменились, – сказала она.
– Да. Я получил аттестат о среднем образовании и теперь хочу закончить колледж. Как насчет этого? Может быть, когда выйду отсюда, стану учителем.
Эдмунд посмотрел на О’Лири.
– Это Дэн, – сказала Трейси.
– Привет, Дэн.
Хауз протянул руку. По его предплечьям, как якорные цепи, бежали темно-синие буквы, тюремная татуировка пастой от шариковых ручек.
– Исаия, – сказал Хауз, поймав взгляд Дэна.
Не отпуская его руку, он повернул предплечье, чтобы можно было прочесть:
чтобы открыть глаза слепых, чтобы узников вывести из заключения и сидящих во тьме – из темницы[19].
– Грамотнее было бы сказать «освободить из заключения», но я не придираюсь к автору, – сказал Хауз. – У Дэна есть фамилия?
Снова подошел надзиратель.
– Не задерживать физический контакт.
Эдмунд отпустил руку Дэна.
– О’Лири, – ответила Трейси.
– Так что же привело вас сюда, Трейси и друг Дэн, через столько лет?
– Нашли Сару, – сказала она.
Хауз поднял брови.
– Живую?
– Нет.
– Тогда это мне не поможет. Хотя любопытно, где ее нашли?
– В данный момент это не важно, – сказала Трейси.
Хауз, прищурившись, склонил голову набок.
– Когда это вы стали копом?
– Почему вы решили, что я коп?
– О, не знаю. Все ваше поведение – манеры, тон, нежелание представить друга Дэна и сообщать что-либо. У меня было несколько лет, чтобы подумать кое о чем. Вы ведь тоже изменились, а, Трейси?
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!