Спасти Кэрол - Джош Малерман

Но теперь, слыша мерные шаги Дуайта и ощущая, как голубое электричество пронизывает ее кровь и тело, она подумала – а может быть, Джон все-таки нашел решение?

Что может предпринять полностью обездвиженная женщина – если она не падает, не взлетает, а просто лежит или сидит?

Повернуться на бок, – подумала Кэрол. Затем произошло невероятное – она рассмеялась. Естественно, про себя, неслышно для окружающих. Несмотря на весь ужас своего положения, несмотря на предательство гиеноподобного мужа и смертельную опасность, которая угрожала ее бывшему возлюбленному, Мокси, который даже не подозревал, что на него открыта охота, она нашла в своей душе достаточно свободного пространства, чтобы рассмеяться.

Повернуться на бок!

И необычнее всего было то, что эти два слова они с Джоном Боуи никогда не произносили во время своих пространных разговоров.

Словно стая кондоров, смех Кэрол встал на крыло и исчез в мрачных переулках Воющего города, чтобы, как она догадывалась, навсегда сгинуть там без пищи и воды.

Смех исчез, но осталось нечто, что было для Кэрол куда более полезным.

Надежда.

Ринальдо жил в Абберстоне, когда Мокси исполнил там свой трюк, сделавший его имя знаменитым. В те дни Ринальдо работал в публичном доме леди Хеннесси и занимался тем, что выметал из него скорлупу арахисовых орехов, битое стекло и сгустки взаимного отвращения его обитателей и посетителей. Занимался он и иной работенкой, такой как стирка простыней (эти воспоминания заставляли его теперь поспешно искать глазами ближайшее ведро), напоминание клиентам, что их время вышло (прошу заканчивать, пора…). Должен он был также следить, чтобы спиртное на полках бара не иссякало, а иной раз приходилось ему макать какую-нибудь из обитательниц дома головой в холодную воду, если леди Хеннесси считала, что та не способна более исполнять почетную службу жрицы любви. Мрачноватое было времечко, но Ринальдо полагал: то, что выпало на его долю, было платой на шанс увидеть чудо. И однажды он это чудо увидел.

Джеймс Мокси в Абберстоне. Дуэль. Мокси одержал верх, даже не вынимая пушку из кобуры. Как будто послал пулю в противника одним только усилием воли.

Удивительно, но сегодня Ринальдо держал в руках вполне официальный документ, на котором было начертано имя Джеймса Мокси.

Этот документ никак не должен был попасть в его руки.

Ринальдо было около пятидесяти лет. Он был удачно женат, имел двоих очаровательных деток и жил в уютном чистеньком домике в Григгсвилле.

Сегодня, как обычно, Ринальдо зашел к жене и детям, которые прилегли отдохнуть после обеда. Поцеловал жену в лоб и отправился в детскую. Поправил засыпающим детишкам подушки и одеяла и, закрыв за собой дверь, он, как делал это изо дня в день, отправился на задний двор, где в это время дня устраивался в большом сарае и размышлял.

В полуденном воздухе царили тишина и покой. Покой. Вот что ему нужно. Летнее солнце омыло поросшую травой дорожку и выкрасило башмаки Ринальдо в темно-желтый цвет. Он подошел к сараю и прошептал:

– Кто там ходит?

Он нервничал, потому что не хотел быть частью того, к участию в чем его принуждали обстоятельства. Не следовало бы ему влезать в это. Вообще иметь с этим дело.

Сегодня Ринальдо доставил по месту назначения смертный приговор. И в этом приговоре было прописано имя его героя.

Ринальдо вошел в сарай и встал перед стопкой толстых одеял, лежащей рядом с деревянным сундуком цвета каштана. На сундуке стоял маленький пурпурный ящик – волшебный ящик, принадлежащий самому Ринальдо. Став свидетелем волшебного трюка, который проделал в Абберстоне Джеймс Мокси, Ринальдо начал практиковаться в фокусах и магии.

Опершись на одеяла, он протянул руку к спичечному коробку, лежащему возле волшебного ящика. Зажег спичку, и сейчас же перед ним в который раз предстал хаос, царивший в маленьком сарае: целые ящики газетных вырезок, полицейские объявления, на которых за поимку Джеймса Мокси предлагалось изрядное вознаграждение, а также высокий деревянный шкаф, в который жена Ринальдо, Лилиана, никак не хотела влезать, боясь, что муж распилит ее на две части.

Просунув руку под стопку одеял, Ринальдо извлек трубку, откинулся спиной на одеяла и закурил.

Ткань одеял была мягкой и податливой, отчего вскоре Ринальдо уже почти лежал, вольготно раскинувшись. В голове его вяло шевелились анекдоты, и иногда он усмехался, а иногда с самым серьезным видом всматривался в потолок. Прошло полчаса с начала его хаотичной медитации. Он наклонился вперед, сбросил башмаки, но потом, поняв, что на голой земле пола ногам будет слишком холодно, забросил их на одеяла, где было не в пример теплее. Так Ринальдо и сидел – неподвижно, наблюдая за отблеском пламени свечи, пляшущим на потолке.

Снаружи завыла не то собака, не то волк, и Ринальдо быстро встал, словно его вырвали из состояния блаженного покоя. Вой заставил его вспомнить об истинной причине прихода в сарай.

Он достал из кармана лист бумаги и, выйдя туда, где света было больше, прищурился и принялся перечитывать. Делал он это уже седьмой раз.

И тем не менее ему было стыдно оттого, что он курил.

Когда-то, когда он еще работал у леди Хеннесси, ему довелось познакомиться со многими преступниками и убийцами, промышлявшими на Большой дороге. По какой-то ему самому непонятной причине эти люди исповедовались перед Ринальдо в своих темных делишках. Обычно это были самые отъявленные головорезы и опасные преступники.

Тогда это внушало ему странное чувство покоя и уверенности в себе – ведь ему доверяли самые недоверчивые мошенники и самые коварные убийцы. Долгие ночи он просиживал в баре публичного дома, слушая рассказы об ужасах и чудесах жизни на Большой дороге. Женщины и мужчины, которые с ним говорили, считали, что могут доверить ему самые страшные свои секреты. Может быть, причиной тому было его доброе лицо. А возможно, он просто был немногословен и этим внушал доверие. Но, так или иначе, Ринальдо узнал много чего. Даже слишком много. А вскоре, по этой самой причине, изменился и статус Ринальдо в заведении леди Хеннесси. То, что он был дружен со столь многими преступниками, сделало его идеальным посредником в их общении с остальным миром – всезнающий, достойный доверия и одновременно неприметный посыльный, который кому угодно доставит записку, письмо, телеграмму, часто преступного содержания. Нередко вечерами Ринальдо держал в руках лист бумаги, похожий на тот, что он вертел в руках теперь – пара слов от какого-нибудь негодяя, адресованных другому, не менее гнусному и опасному типу.

Передай записку Йохансен. Она скоро будет у вас…

Окажи любезность, приятель. И никому это не показывай…

Крошка Ринальдо, сделай доброе дело…

Передай Лафайетт мой самый горячий привет…

Вскоре Ринальдо стал знаменит на Большой дороге. Но, к его огорчению, слава его была совсем иной природы, чем слава Джеймса Мокси.