Обретение мудрости - Дэйв Дункан

— Я знаю, что говорят сутры, — согласился Уолли, — но мне просто кажется, что данный случай не вполне обычен. Мы оба нуждаемся в сне больше, чем кто-либо другой.

Ннанджи послушно кивнул и пожелал ему спокойной ночи. Он сбросил сапоги и начал укутывать свои длинные ноги одеялом. Вскоре он уже вытянулся, словно мумия, и еще через две минуты храпел.

Джия придвинулась ближе к Уолли и игриво хихикнула.

— У Телки сегодня снова свободный вечер, господин. Похоже, ей не приходится слишком тяжко трудиться в роли ночной рабыни?

Он крепче обнял ее.

— Нет, у нее в самом деле небольшой отпуск. — Пауза. — По крайней мере, он не пытается оказать честь какой-нибудь жрице.

Джия улыбнулась.

— Похоже, наша ученица ищет чести в другом месте.

Уолли взглянул на другую сторону костра. Куили и Гарадуи сидели очень близко друг к другу, все еще беседуя… обсуждая бараки для рабов?

— Гм… Я не заметил.

— Я поступила очень смело, господин — я сказала об этом и адепту Ннанджи тоже. Он тоже не заметил.

— Он и не мог заметить.

— Но он поддерживает строителя Гарадуи. А строитель Гарадуи очень увлечен ученицей Куили. Он говорит, что никогда раньше ее по-настоящему не ценил. Он не слишком много времени проводил в поместье, с тех пор как принес присягу своей гильдии.

Уолли поцеловал ее в ухо.

— Я прощаю тебе твою самонадеянность, рабыня. Молодец!

Джия зевнула и замолчала. Потом сказала:

— Лорду Хонакуре это, похоже, нравится, верно?

— Он… — Уолли хотел было сказать «наслаждается», но вовремя остановился. Его могли понять слишком буквально. — Да. Он устал, конечно. Но — да, он счастлив.

— Ты заметил кое-что еще, господин? Ты изменил мою жизнь, и жизнь Ннанджи. Лорд Хонакура счастлив. А Дикая Эни…

— Я дал ей денег?

— Деньги бесполезны для рабыни, господин. Она может купить на них вина или сластей, ничего больше. Но ты позволил ей одурачить всю храмовую гвардию. Ей это наверняка более чем понравилось.

— На что ты намекаешь, любовь моя?

— Я думаю, что все, кто помогает твоей миссии, получили свою награду. Новичок Катанджи должен был пойти в учение к своему отцу, а он этого не хотел.

Нет, Катанджи вряд ли был бы доволен, если бы ему всю свою жизнь пришлось ткать ковры. Уолли вспомнил и сыновей-близнецов Бриу, и Имперканни, назначенного старостой храмовой гвардии. А Конингу должен был к этому времени вновь обрести своего давно потерянного сына.

— Может быть, ты и права, — сонно сказал он. — Надеюсь, ради Куили, что ты права, и что мы все сможем выйти из этой истории живыми, чтобы насладиться нашими наградами.

Джия поцеловала его. Это был крепкий, изобретательный поцелуй, и в конце концов они легли, распростершись рядом друг с другом.

— Ты что-нибудь обязательно придумаешь, господин.

— Сегодня я не в состоянии о чем-либо думать, — сказал он. — Награды подождут. Давай спать.

— Он вспомнил, как его знобило ночью, и Джия укутала его одеялом. Солнечный бог летом нуждался в значительно более коротком отдыхе, нежели смертные, особенно смертные столь утомленные путешествием, что они могли спать на твердой земле столь же крепко, как на пуховых перинах. На рассвете ободряюще запели птицы, но никто не обратил на них внимания.

Утро уже почти миновало…

— Наставник?

Ннанджи? Нет — это был голос Катанджи. Благодаря воинским рефлексам Шонсу Уолли проснулся почти мгновенно. Он сел и спросил:

— Да?

На фоне неба сияла проказливая улыбка Катанджи.

— Ты позволишь мне, милорд, представить тебе новичка Матарро, воина первого ранга?

— Обязательно позволю, — сказал Уолли, — только дай я сначала найду свою заколку для волос.

Парень, стоявший рядом с Катанджи, испуганно съежился, увидев ранг Уолли. Он был выше Катанджи, и выглядел значительно взрослее, хотя вряд ли был намного старше. У него был здоровый и упитанный вид, его кожу покрывал темный загар. На поясе у него висел меч, а единственная метка на лбу также явно имела форму меча, и притом давно зажила, в отличие от метки на лбу у Катанджи, превратившейся в гноящуюся красную рану.

Однако Матарро не был похож на воина. У него не было ни косички, ни килта, и единственной его одеждой была длинная полоса белой материи, обернутая вокруг бедер, один конец которой свисал сзади, словно хвост, а другой проходил между ног и крепился петлей спереди, образуя еще один хвост.

Закрепив волосы сзади и выпутавшись из одеяла, Уолли взял свой пояс и ножны и неуклюже поднялся на ноги. Он застегнул пряжку, изобразив на своем лице самую дружелюбную улыбку.

Несколько успокоившись, парень подтянулся и начал произносить приветствие старшему:

— Я Матарро…

Он уверенно владел мечом, но принял две позы не в том порядке, и, похоже, не заметил своей ошибки.

— Я Шонсу… — Даже произнося ответное приветствие, Уолли изумленно смотрел через голову парня на пристань. Лагерь располагался в дальней части долины, скрытой кустарником. Когда к берегу подошел корабль, его экипаж увидел лишь заброшенную каменоломню и несколько пасущихся лошадей. Новичок Матарро отправился на разведку, или, возможно, ему ради шутки приказали это сделать.

Нужно было еще выяснить, каким образом Катанджи его встретил. Если он сначала увидел корабль, он должен был разбудить Уолли или Ннанджи — который, услышав голоса, с удивленным видом сел. Катанджи, конечно, пустил в ход свои чары и пригласил Матарро познакомиться с его наставником. Он выбрал Уолли, поскольку ему сказали, что Уолли теперь тоже его наставник, и широко улыбался при виде ошеломленной реакции Матарро.

Ннанджи вскочил на ноги.

— Позволь мне представить тебя, новичок, — сказал Уолли, — адепту…

У небольшого корабля был голубой корпус и белые мачты — три мачты, что казалось излишним для его размеров. Он явно кренился на правый борт. На берег было спущено два трапа, и люди носили по одному из них бревна, складывая их на берегу, и поднимались по другому обратно. Шум водопада заглушал их голоса.

— Что это за судно? — спросил Уолли, когда с формальностями было покончено.

Матарро встревоженно обвел взглядом лагерь, пересчитывая начинавших шевелиться путешественников.

— Он называется «Сапфир»! — быстро сказал Катанджи с самодовольной улыбкой. Уолли яростно взглянул на него смертоносным взглядом Седьмого, и тот замолчал.

— «Сапфир», милорд.

— И что привело вас в эти пустынные края?

Матарро поколебался, не будучи уверенным в том, сколь много информации ему следует сообщать. Видимо, он никогда прежде не встречался с Седьмым какой-либо гильдии, и потому имел право беспокоиться. Воины высокого ранга представляли опасность, особенно для других воинов. Уолли мог вызвать парня на поединок, если бы ему не понравился его взгляд или манера речи. Калечить или убивать новичка было неблагородно, но ни кто не стал бы спорить с Шонсу, и это было бы вполне законно.