Ш-ш-а... - Пол А. Тот

Солнце на небе, в самой вышине. Большое дело, мать твою. Сверкающий небоскреб. Никто куска дерьма не даст. Красивая девушка, и еще одна, и еще. Они для других, только не для меня. Вполне могли бы вовсе не существовать.

Что, черт возьми, делать со временем, когда у тебя нет денег и нечего делать? Я вам скажу, что сделал. Пошел в книжный магазин, принялся рассматривать девушек в журналах. Провел там приблизитель – но полчаса, а потом подходит кассир и спрашивает:

– Сэр, вы собираетесь что-нибудь покупать?

– Это предписано каким-нибудь законом?

– Здесь не библиотека.

– Точно, черт побери. А ты не библиотекарь.

Он просто отошел. Неплохо, Стиль.

В час улицы пустеют, народ откатывается назад в небоскребы. Потом все принялись выглядывать в окна, смотреть, ждать, стараясь убить время. Какого меня они видят, глядя вниз? Я им помахал, но не могу сказать, помахали ли они в ответ.

Потом пошел вниз по Уинкуп-стрит, прямо туда, где сошел с поезда. Правильный слышит бейсбольных болельщиков на расположенном поблизости стадионе. Фанаты приветствуют Рея Стиля. По крайней мере, так он считает. Пуласки комментирует игру, вопя в неподключенный микрофон:

«Мир разворачивается в подаче и начисто расшибает голову Рею Стилю. Что-то выпорхнуло – стайка летающих светлячков. Десять тысяч светлячков осветили стадион, словно крошечные фонарики. Арбитр помог Рею Стилю встать на ноги, и вдруг – бейсбольные болельщики, вы не поверите, – Рей Стиль стал Реем Правильным. «Спасибо, сэр», – говорит Правильный. Арбитр… что же это он делает, леди и джентльмены? О боже, он пинает Рея Стиля в мошонку. Выскочивший из Стиля Правильный делает вместо него пробежку. Ох, ребята, бедняга Рей Стиль очутился в ловушке. Силы небесные, обе команды на него набросились, колотят, бьют ногами, выколачивают душу ко всем чертям. Извините за выражение, но я никогда в жизни не видел ничего подобного. Болельщики вылезают на поле, гоняются за Реем Стилем. Минуточку, кажется, его загнали в угол. На него наваливаются, леди и джентльмены. Жаркое будет дело. Отправьте детей спать! Его хватают за ноги, за руки, за рубашку, рвут, дергают, а он не может вырваться и улететь. Здесь нет дверей, откуда можно выйти. Нет спасения, разве что ухватиться за тысячи светлячков, чтоб они унесли его вверх, прочь отсюда, но они уже поднялись в небеса без него».

Бейсбольные фанаты покинули стадион час назад. Я прислонился к вокзалу Юнион, своему официальному денверскому дому, по крайней мере в настоящий момент. Взглянул вверх на небо. Вижу тоненький ломтик луны, не белый, как иней, а желтый, как кекс.

– Я бы на твоем месте поспал прямо здесь, – сказал Рей Стиль.

– Думаю, на этот раз ты прав, Стиль.

– Просто немного поспи, Правильный. Завтра будет такой же долгий день, как сегодня, если не дольше. Посмотри какой-нибудь хороший сон. В последнее время это единственная хорошая вещь.

Кто-то пнул меня в ногу:

– Эй! Проснись, старик. Здесь нельзя спать.

– А?

Я открыл глаза. Парень с выбритой головой смотрел на меня сверху вниз.

– Я сплю, – сказал я ему. – Не могу проснуться, даже если захочу.

– Слушай, старик, нельзя спать в Нижнем городе.

– А в Верхнем можно?

– Без шуток. Тут Нижний город. Недавно двух бездомных дуроломов пришили, старик, когда все остальные разошлись по домам. Черепушки начисто кирпичом раскроили. Застрянешь после полуночи, сам напросишься. Забьют насмерть, старик. Какие-то больные долбаные задницы. – Он протянул руку и сказал: – Пошли. Сваливаем отсюда ко всем чертям.

Я схватился за руку, он меня поднял. Руки у него большие, на предплечье какой-то символ. На спине объемистый рюкзак.

– Что означает эта татуировка, если можно спросить?

Он потер рисунок:

– Свастика, старик.

– Что?

– Как-нибудь в другой раз объясню. Давай просто найдем безопасный ночлег.

– Ты хочешь мне помочь?

– Пока будем вместе держаться. Пока не кончится это дерьмо с убийствами. Надо признать, ты не похож на тех, с кем я нормально дело имею. Что это за хреновина с Реем Пуласки на всем пиджаке?

– Я ищу свою тетю.

– А где она?

– В том-то и дело. Не знаю. Она должна меня найти, даже не зная, что ищет меня. Поэтому я ношу на себе свое имя.

– Почти то же самое, как если бы кто-нибудь начал меня искать. Наверно, можно сказать, ты носишь на рукаве свое сердце.

– А?

Он разговаривал через плечо, потому что я плелся следом. Мы направлялись к регулярному городу, дневные толпы с каждой секундой редели, оставляя за собой мусорный хвост тинейджеров на скейтбордах.

– Я костюм твой имею в виду. Кто-то оторвал от одного рукава три дюйма?

– Нет, так и было. А остальное случилось, когда один тип побил меня прошлым вечером.

– Если кто-нибудь к тебе привяжется, посылай ко мне. Люблю драться. Для меня единственный способ расслабиться.

– Я не умею драться. Вообще ничего не умею. Только навлекать неприятности на свою задницу.

– Уже понял. Значит, в бега пустился?

– Не совсем. Просто не всегда точно знаю, кто… – Тут я вспомнил: если не знаешь, что сказать, держи рот на замке.

– Меня зовут Триггер. Триггер Скотт.

– Триггер?[6]Никогда такого не слышал.

– Это не настоящее имя. Настоящее – Гарольд Скотт. Да мне Гарольд не нравится. Вдобавок я не волосатый. – Он провел рукой по голове.

Я улыбнулся.

– Почему ты выбрал прозвище Триггер?

– Родители вечно талдычили, что у меня темперамент на волосок от взрыва. Поэтому я побрил голову и назвался Триггером, просто назло. Сработало отлично. Они меня на другой день выперли.

– Мама меня тоже выгнала.

– Ну? За что?

– Я ее грузовиком чуть не переехал. Хотя это было случайно.

– Кругом куча чокнутых родителей. Некоторые вполне заслуживают, чтобы их переехали грузовиком, а то и хуже.

– Я и стараюсь найти тетю, потому что мама умерла. Понимаешь, не знаю, где она жила, а тетя, по-моему, знает.

– Как это вышло, что ты не знаешь, где жила твоя мать?

– Она уехала из дома после того, как меня выгнала.

– Никогда не слыхал, чтобы мать от детей убегала. Надо было в полицию на нее заявить. Быстро очухалась бы.

– Трудно объяснить. Я хочу сказать, объяснить невозможно… для меня, по крайней мере.

– Ну, не хочешь, не рассказывай. Такая у меня политика.