Ш-ш-а... - Пол А. Тот

– Кстати, что все – таки значит знак у тебя на руке?

– Он значит, что я не люблю черных, евреев, арабов, мексиканцев. Не то чтоб у меня не было среди них знакомых, которые мне нравятся, а в целом. Вдобавок он у людей страх вызывает. Приятно наго – нять страх на людей.

– Я только злобу и смех у людей вызываю. Не знаю почему.

– Ты и правда какой-то особенный.

Мы отдохнули от разговоров. Наверное, оба устали рассказывать свои истории. Только успеешь влезть в чужую шкуру, как уже пора возвращаться домой. Особенно когда думаешь за трех человек.

Наконец, остановились у магазина, где я покупал костюм.

– Место не хуже любого другого, – сказал Триггер. – Света как раз хватит, чтоб никто к нам не вязался, и не столько, чтоб спать не давал.

Он развязал рюкзак, вытащил огромное одеяло:

– Мои жизненные накопления. Теперь вот что я тебе скажу. Вместе можно на нем поместиться, но если ты до меня хоть как-нибудь дотронешься, даже случайно, я тебя зашибу, мать твою. Не терплю голубого дерьма.

– Смотри, сколько светлячков.

– Где? – спросил он. – Не вижу никаких светлячков.

– Высоко вверху.

Мы в ночном клубе – я, мама и тип на сцене, отпускающий шутки.

– Что у нас за жизнь, а? – говорит комик. – Что за жизнь! Говорю вам, у меня такое похмелье, что убило бы человека послабже. Клянусь! У кого-нибудь из вас бывает такое похмелье?

– У меня точно, – крикнула мама.

– Знаете, как в Норвегии называют похмелье? – спросил комик. – Плотники в голове.

Мы с мамой шлепнули по столу ладошками и по – катились со смеху.

– У него миллион названий, потому что в каждой стране, каждый раз, в каждом месте, при каждых обстоятельствах этому бедствию дают свое особое название. Боже, мы приняли нашу долю страданий и бед, правда? Только Богу иск не предъявишь. Знаете, как я умер? Не поверите. Ну давайте, спросите.

– Как умер? – крикнули мы с мамой.

– Какая-то задница столкнула меня на рельсы перед поездом подземки. Представляете? Потратить столько времени в поездах подземки, а потом упасть под один из них. Столько секунд, минут и часов протолкаться среди вонючих неудачников, чтобы кто-то из них столкнул меня с платформы. Причем без всякой уважительной причины. Я никогда не знаю правил. Всегда существует какое-то правило, которого я не знаю. Если есть единственное правило известное всему миру, окажется, что я его не знаю.

– Правильно, – сказал я ему.

– Кому понять, как не тебе, – сказал он.

И захлопал в ладоши, запел:

Знаешь, что это за бар и почему идет потеха?

Потому что это бар для смеха.

Мы с мамой подхватили:

Да-да-да, да-да-да,

Это бар для смеха.

Потом все вместе спели:

Смеемся и смеемся, упрятав слезы в шкаф,

Смеемся и смеемся, как низенький жираф.

Мы втроем закружились по залу, смеясь до потери сознания, комик бьет в бубен, высоко вскидывая и опуская его, мы с мамой размахиваем руками, пол сплошь из звезд, с потолка льется разноцветный свет, в наших телах гудит ощущение, что мы здесь, но уже и не здесь.

– Кончай! – рявкнул Триггер, тряся меня, как маракас.[7]

Я пронесся сквозь пространство, открыл глаза, и все, что танцевало, смеялось, пело и кружилось, каким-то манером превратилось в лицо Триггера.

– В чем дело? – спросил я его.

– В чем дело? Ты гоготал как сумасшедший, трясся, размахивал руками. Я уж думал, у тебя припадок. На наркоте сидишь?

– Нет, не сижу.

– Тогда что это было? Кошмар?

– Не знаю. Это был не сон.

– Врачу покажись. Каждую ночь так спишь?

– Не знаю. Я и не знал, что делаю что-то особенное.

– Довольно дико, старик. Даже страшно.

– Я вполне хорошо себя чувствую. Может быть, все-таки просто сон. Наверно.

– Ладно. Давай свернем одеяло.

Довольно скоро мы упаковались.

– Ты голодный? – спросил он. – Я – точно.

– Можно и поесть.

– Пошли.

И мы пошли по улице. В одном месте проезжал тот самый коп на лошади, несколько секунд смотрел на меня сверху вниз. Проехал, и я, оглянувшись, увидел, что он по вечной полицейской привычке продолжает за мной наблюдать.

– Давай я тебе объясню, как идет жизнь на улице, – говорил Триггер. – Выклянчиваешь как можно больше денег, потом тратишь их на еду, на одежду, на все, что потребуется. Когда день выдался совсем плохой или на улице холод, снег, дождь, последнее пристанище – миссия. Хотя постарайся до этого не доходить, там придется выслушивать всякое дерьмо про Бога. Иногда в особо плохую погоду приходится ночевать в миссии несколько раз подряд. Хуже не бывает. Время от времени, если действовать умно, можно подцепить девчонку, хитростью пробраться к ней в спальню. Я пару раз так делал. Ну, это все равно что проникнуть в домашнюю телефонную сеть – почти никогда не выходит, всегда очень быстро кончается. Надо искать девчонку с жильем, которая слоняется по городу, одинокая и никуда не годная. На это реально не стоит рассчитывать. Вдобавок в таком виде…

– Все в порядке, Триггер. Одно время у меня было полным-полно девушек.

– Да ну? – ухмыльнулся он. – У тебя?

– Если расскажу, не поверишь.

– Очень даже возможно.

Мало кто еще встал и вышел, кроме нескольких других уличных мальчишек и обычных бродяг постарше, которые тряслись, похлопывали себя руками, почти все в каких-то бредовых шляпах, словно взятых из старого кино. Могу поклясться, все старые пьяницы вышли из одного места и времени, чем, несомненно, однажды закончу и я. Надо на всякий случай запастись такой шляпой.

– Вот чем ты кончишь, Стиль.

– Никогда, Правильный, потому что я сильный, а ты слабый.

– Ну-ка, заткнитесь оба. Не хочу, чтобы Триггер подумал…

– Поэтому я делаю так, – говорил Триггер, и я понял, что он давно уже говорит, пока я выслушивал двух других отморозков. – Слушаешь? Вот как я делаю: подхожу к незнакомцам, сплетаю историю. Только она должна быть конкретной и со специфическими подробностями. Если просто просить денег, они перед собой видят очередного нищего подонка. А если влезть к ним в мозги, пусть даже на секунду, на тебя смотрят как на реальную личность. Некоторые очень быстро клюют, только надо застать их врасплох. Стоишь в дозоре и огорошиваешь прохожего чем-нибудь вроде «Я из Айдахо. Отец меня выгнал. Для армии не хватает полгода по возрасту, и я в полном отчаянии». Обязательно выбирай жителей Среднего Запада, никогда не соглашайся с ответом «нет». Сначала не сильно понравится, а со временем оборачивается очередной дерьмовой работой. Улыбайся, говори «пожалуйста», «спасибо». Дави на людей, пока не подумают, что легче дать пятьдесят Центов, чем слушать твою хреновину. Если больше ничего не выходит, изображай сумасшедшего. Думаешь, справишься?