Жизнь взаймы у смерти - Марина Болдова

– И вместо родственников здесь она нашла свою смерть, – мрачно констатировал Беркутов. – Спасибо, Матвей. И передай благодарность другу. Все это, конечно, не объясняет мотива убийства, но, как говорится, ищите, кому выгодно. А выгодно наследникам, точнее одному – племяннику, который вчера прилетел из Германии. Пошел я на встречу с ним. Теперь у меня есть, что ему показать, и понятно, в каком ключе строить беседу.

Лиза собралась рано, ей нужно было к первой паре. Мама спала, Лиза, осторожно взяв с тумбочки ее телефон, посмотрела – был выставлен будильник на восемь ноль-ноль. «Правильно, в контору к девяти, успеет позавтракать. Шведов ей, похоже, вчера так и не позвонил. Или, возможно, совсем поздно, после того как я легла спать», – подумала она, тихо щелкая замком входной двери.

Она даже не удивилась, увидев машину Германа, и сразу направилась к ней. После той встречи в кафе, где опрометчиво разоткровенничалась с ним, она ловко увиливала от свиданий, на которые Герман ее приглашал. Он так и спрашивал – не откажет ли в свидании, подчеркивая, что вовсе это не дружеская встреча. А она так и не могла решить – он ей кто? На друга не тянет со своими откровенными намеками на близость, а как раз близких отношений с ним Лиза не хотела.

Мать Шурки, Нелли, называла ее «динозаврихой». Обижаться на нее не имело смысла, Лиза лишь вяло отмахивалась от попыток той сосватать их с Шуркой. Попытки эти участились, когда стало ясно, что Нелли вот-вот уедет к своему немцу на ПМЖ, а сынуля останется один в квартире. Однажды заявив Лизе прямо, что, если та сама не сдвинет ситуацию, тут была выдержана многозначительная пауза, этот рохля никогда на ней не женится. «А сдвинуть – это в постель затащить?» – возмутилась тогда Лиза и тут же поймала удивленный и настороженный взгляд Нелли. «А, прости… вы что, еще не?..» – Нелли смотрела на нее с недоверием, а Лиза вдруг разозлилась: «Я вообще не… и не собираюсь в ближайшее время! Думаю, и Шурка еще… девственник!» Она выпалила это на одном дыхании, выбежала из квартиры Огореловых и, скрывшись в своей комнате, захлопнула дверь. Она позорно расплакалась, стыдясь себя, такой несовременной, нескладной, без макияжа на лице, с прической в виде пучка волос на макушке. Вскоре под дверью послышались голоса мамы и Нелли, кто-то из них постучал пару раз, но она не отозвалась. После этого случая мать Шурки оставила ее в покое и лишь накануне отъезда попросила присмотреть за ним в ее отсутствие.

Она присматривала, но, видно, не очень хорошо – дитятко вырвалось из-под ее опеки и натворило глупостей.

Нелли вчера прилетела берлинским рейсом, вечером они втроем обсудили ситуацию с Шуркой. Нелли расплакалась после второй рюмки коньяка, кляня себя, что плохая, мол, мать, бросила сынка одного в погоне за личным счастьем. Лиза оставила их с матушкой вдвоем и ушла спать, испытав чувство облегчения – не ее это дело больше, пасти Шурку Огорелова…

Лиза улыбнулась Герману, мягко отстранилась, когда тот попытался поцеловать ее в щеку. И тут же обругала себя, заметив его удивленный взгляд – ну дикарка!

– В университет? – коротко спросил тот, выезжая на дорогу.

– Да. Две пары и зачет. Но приезжать за мной не обязательно, Герман.

– Лиза… я понимаю, что мы знакомы недавно, но мне показалось, при последней встрече ты как-то…

– Много тебе рассказала, – закончила она с досадой. – Это ничего не значит, Герман, и ничего не меняет. Мне вообще сейчас не до амуров! То есть, я хотела сказать, близкие отношения с кем бы то ни было не входят в мои планы.

– Но ты мне очень нравишься!

– Давай так, – вздохнула Лиза. – Или не торопи меня, или прощаемся. Ну пойми! Столько событий в жизни, убийство это, Шурка оказался причастен, а я, дура, его покрывала как соучастница! И ни сном ни духом! Из-за этого отец отказался от ведения дела, передает молодому помощнику.

– А Шура, прости, нашелся?

– Да, вычислили его. Ты оказался прав! В соседней области, у женщины какой-то скрывался. Сегодня доставят обоих в полицию.

– Задержат? Арестуют?

– Не знаю… Сначала допросят, выяснят, почему сбежал. Где-то он врал мне! И с кулоном непонятно… кто украл? Шурка говорит, взял он. А потом спрятал в сарае вместе со своим телефоном. Идиотский поступок! А вчера выяснилось, что после того, как он якобы сховал трубку, звонил этой женщине со своего номера.

– А кулон-то где в результате?

– Вроде кто-то выкрал из сарая… Герман! Ты поворот проскочил! Теперь по шоссе до кольца придется ехать, там развернешься.

– Прости. Заслушался. Интересное дело. А не может медальон у Шуры быть?

– Зачем он ему? Он даже не золотой! Внутри женская фотография.

– И все?

– В смысле – все? А что там, в этом крошечном овале, еще может поместиться? Бриллианты? – она улыбнулась.

– Действительно, что? – он замолчал.

– Герман, высади меня лучше на остановке, я перейду по подземке на ту сторону, тут всего два квартала на маршрутке вернуться. Я опаздываю.

– Хорошо, – легко согласился тот, прижимаясь к обочине. – Пока, созвонимся.

Лиза с удивлением отметила, что, похоже, Герман не обиделся, а как-то разом потерял к ней интерес. Она задумалась. Уже дважды, после разговора о Шурке, Герман легко с ней расстается, не интересуясь планами на следующий день. А потом вдруг звонит и приглашает на свидание. Почти сутки они не виделись, был от него лишь один звонок, поговорили все в том же ключе, попросил о свидании. Лиза как раз вышла из следственного комитета. Странное такое его поведение настораживало, но гадать о причинах было некогда, подъехала маршрутка. Усевшись на высокое заднее сиденье, она бросила взгляд на ту сторону шоссе. Машина Германа стояла на месте у павильона остановки, где тот ее высадил. Герман, стоя рядом, разговаривал по мобильному. «В принципе, ничего удивительного. Должен же он когда-то и делами заниматься!» – решила она, отворачиваясь от окна. Но неясное чувство, что говорит Герман с кем-то именно о ней, не покидало.

* * *

Пожилая женщина, ожидавшая транспорт внутри павильона, с любопытством выглянула наружу. Молодой красавец мужчина в элегантном сером плаще громко и возбужденно выговаривал собеседнику, держа телефон у самого уха. Все бы ничего, но говорил он по-немецки, что и вызвало ее удивление. «Когда бы еще при советской власти в нашем закрытом городе иностранцы вот так, свободно, могли бы разгуливать по улицам?» – высказалась она вслух, призывая к вниманию старушку, сидевшую на скамье рядом. «И не говори, дочка! Сталина на них нет, на фашистов проклятых!» – согласилась та.

Алена проснулась от звонка будильника, словно вынырнув из бездонной глубины, где масса воды давила всей своей тяжестью на тело и голову. Она застонала, массируя виски и пытаясь сфокусировать взгляд на люстре под потолком. Вставать не торопилась, дождавшись, пока та перестанет раскачиваться и пока ясно не будут видны все три плафона.