Полет сокола - Дафна дю Морье

– Она прервалась, пока я давал ей прикурить. – Возможно, это именно то, что я ищу. Цель. Дело.

Мы пошли по виа Россини.

– Неужели вы видите свою цель в том, чтобы играть в фестивальном спектакле? – спросил я.

– Он говорил не об игре, – возразила она.

Было еще рано, и, как всегда субботними вечерами, по улице прогуливались пары и целые семьи. Студенты встречались редко, или мне просто так показалось? До конца воскресенья они разъехались по домам. По улицам гуляла молодежь из магазинов, банков, контор. Коренные обитатели Руффано.

– Он здесь давно? – спросил я.

– Профессор Донати? Ах, несколько лет. Он здесь родился, во время войны служил летчиком-истребителем, считался погибшим, затем вернулся, закончил аспирантуру. Остался преподавателем. Был принят в художественный совет Руффано и несколько лет назад избран его председателем. Многие влиятельные люди к нему очень благоволят, но многие не признают. Конечно, не ректор. Профессор Бутали в него верит.

– А супруга ректора?

– Ливия Бутали? Понятия не имею. Она сноб. Вся в себе и не думает ни о чем, кроме музыки. Из старинного флорентийского рода, и никому не дает забывать об этом. Едва ли у профессора Донати находится для нее время.

Мы вышли на пьяцца делла Вита. Только сейчас я вспомнил, что пригласил мою спутницу отобедать. И подумал, помнит ли об этом она? Мы перешли площадь и, пройдя по виа Сан Микеле, остановились перед домом номер 5.

Здесь она неожиданно протянула мне руку.

– Не сочтите меня невежливой, – сказала она, – но дело в том, что мне надо побыть одной. Мне надо подумать о том, что я видела сегодня вечером. Разогрею суп и лягу в постель. Я вас подвела?

– Нет, – ответил я. – Я чувствую то же, что и вы.

– Значит, в другой раз. – Она кивнула. – Может быть, завтра. Все зависит… Во всяком случае, вы – мой сосед, живете в нескольких шагах. Мы всегда сумеем найти друг друга.

– Естественно, – сказал я. – Доброй ночи. И благодарю вас.

Она вошла в дверь дома номер 5, а я пошел дальше по улице к номеру 24.

Осторожно вошел. Никого. Из гостиной Сильвани доносились звуки телевизора.

Я взял телефонную книгу, которая лежала в холле на столике рядом с телефоном, и стал ее перелистывать. Донати. Профессор Альдо Донати. Адрес: виа деи Соньи, 2.

Я снова вышел на улицу.

Мой путь вел мимо нашего старого дома, почти к вершине виа деи Соньи до того, как она сворачивает к виа 8 Сеттембре над университетом. Дом под номером 2 был высоким, узким зданием, которое стояло особняком над расположенными ниже по склону церковью Сан Донато и опоясывающей город длинной виа делле Мура. В былые дни этот дом принадлежал нашему врачу, доброму доктору Маури, который навещал меня всякий раз, когда у меня разыгрывался кашель, – говорили, что я страдаю слабой грудью, – и, чтобы прослушать мое дыхание, никогда не пользовался стетоскопом. Он просто прикладывал ухо к моей голой груди и при этом вцеплялся руками в мои плечи, что всегда казалось мне крайне безвкусным. Он и тогда был в годах, а теперь, наверное, уже умер или отошел от медицинской практики.

Я подошел к дому и взглянул на табличку с именем – Донати – на правой двери под двойной аркой. Эта двойная арка открывала доступ как на виа деи Соньи, так и на поросший травой склон и лестницу, спускающуюся к церкви Сан Донато. Слева была квартира привратника, в которой когда-то жила кухарка доктора Маури.

Я пристально рассматривал табличку с именем. Точно такая же была на нашем доме номер 8. Для Марты предметом особой гордости было держать ее начищенной до блеска, и если дать волю воображению, не исключено, что это и есть та самая. Рядом с ней был звонок. Я положил палец на кнопку и нажал. Я услышал отдаленный звон. Никто не ответил. Скорее всего, Альдо живет один, но если и нет, то, кто бы с ним ни жил, находится сейчас в герцогском дворце, в комнате херувимов.

Чтобы окончательно убедиться, я еще раз нажал на звонок, но с тем же результатом. Я повернулся и посмотрел на дверь привратника. После некоторого колебания я позвонил в нее. Дверь почти сразу открылась, и появившийся на пороге человек спросил, по какому я делу. Кустистые брови, коротко подстриженные волосы, хоть и поседевшие, показались мне знакомыми. И я вспомнил. Этот человек – товарищ по оружию моего брата. Он очень привязался к Альдо, и однажды мой брат привез его домой в отпуск. С тех пор он поседел, но в остальном почти не изменился. Изменился я. Глядя на тридцатидвухлетнего мужчину, никто не вспомнит десятилетнего мальчика.

– Профессора Донати, – сказал он мне, – нет дома. Вы найдете его в герцогском дворце.

– Я знаю, – сказал я, – там я его уже видел. Но не с глазу на глаз.

У меня к нему личное дело.

– Мне очень жаль, – сказал он, – но я не знаю, когда профессор вернется. Обед он не заказывал. Если вы оставите свое имя, то всегда можете позвонить ему по телефону и договориться о встрече.

– Моя фамилия Фаббио, но она ему ничего не скажет. – Я и сам не знал, проклинать мне имя, унаследованное от моего отчима, или благословлять.

– Синьор Фаббио, – повторил мужчина. – Я запомню. Если не увижу профессора сегодня, то скажу ему завтра утром.

– Благодарю вас, – сказал я. – Благодарю и доброй ночи.

– Доброй ночи, синьор.

Он закрыл дверь. Я стоял возле выхода, ведущего на виа деи Соньи. И вдруг я вспомнил имя мужчины. Джакопо. Когда мой брат привез его домой в отпуск, ему было неловко, он чувствовал себя лишним. Марта с первого взгляда поняла ситуацию и взяла его к себе на кухню.

Я раздумывал, имеет ли смысл снова идти в герцогский дворец и искать моего брата там. Но я быстро отказался от этой мысли. При нем будет телохранитель, а то и целая толпа льстивых студентов.

Я уже собирался выйти из-под арки перед входом, как услышал приближающиеся шаги. Я повернулся на звук и увидел женщину. Женщина эта была Карла Распа. Я сделал несколько шагов и свернул за арку. Так она не могла меня видеть, а я ее мог. Подойдя к двери Альдо, она сделала то же, что и я, то есть позвонила. Она ждала, глядя через плечо на дверь Джакопо, но звонить ему не стала. Не дождавшись ответа, она пошарила рукой в сумке, вынула конверт и просунула его в почтовую щель в двери; письмо упало на пол прихожей. В ее опущенных плечах читалось разочарование. Она вышла на виа деи Соньи, и вскоре стук ее высоких каблуков замер вдали. Так вот для чего она отделалась от меня. Никакой тарелки супа и никакой постели для Карлы Распа.

Должно быть, этот план пришел ей на ум вскоре после того, как мы вышли из герцогского дворца. Теперь, когда она пребывает в растрепанных чувствах, суп ей будет весьма кстати, но есть его ей придется в одиночку.