Полет сокола - Дафна дю Морье

– Вполне возможно, синьорина, – проговорил я небрежно-любезным тоном.

– Но я не студент. Я групповод, который говорит на нескольких языках и привык сопровождать группы международного значения по крупнейшим и наиболее значительным городам нашей страны – Флоренции, Риму, Неаполю…

Мое нахальство привело синьорину в немалое раздражение, что не замедлило отразиться на ее лице. Она пила минеральную воду маленькими глотками, и ее горло подрагивало по мере прохождения жидкости. Еще один звонок в дверь избавил ее от продолжения беседы. Моя хозяйка, все время прислушивавшаяся, не зазвонит ли звонок, обернулась ко мне с красноречивым румянцем на щеках.

– Прошу вас, откройте за меня, – сказала она. – Это, наверное, профессор Донати.

Она продолжила разговор с профессором Риццио, пытаясь скрыть душевное волнение под несвойственным ей оживлением. Групповод пьет редко. Не осмеливается. Однако сейчас я под неодобрительные взгляды синьорины Риццио проглотил бокал вермута и, извинившись, направился к двери. Альдо уже открыл ее – вне всякого сомнения, он был в этом доме persona grata – и хмуро смотрел на стул с брошенным на него плащом профессора Риццио. Затем его взгляд упал на меня. Хоть бы искра воспоминания. Хоть бы проблеск интереса.

– Синьора Бутали ждет вас, – проговорил я с большим трудом.

– Полагаю, что так, – сказал он. – Вы кто?

– Моя фамилия Фаббио, – ответил я. – Вчера вечером я имел честь увидеться с вами в герцогском дворце. Я был с синьориной Распа.

– Ах да, – сказал он. – Да, помню. Надеюсь, вы приятно провели время.

Он не помнил. И его совершенно не интересовало, что я думаю об этом вечере. Он направился в столовую, точнее, в библиотеку, и с его появлением комната сразу ожила.

– Привет, – крикнула синьора Бутали.

– Доброе утро, – отозвался он, делая легкое ударение на слове "утро".

Он склонился над протянутой ему рукой, поцеловал и тут же повернулся к синьорине Риццио. Не спрашивая, чего он хочет, синьора Бутали налила полбокала кампари и подала ему.

– Благодарю, – сказал он и, не глядя на нее, принял бокал.

В дверь снова позвонили, и я, взглядом испросив согласие хозяйки, пошел открывать. Эти мелкие обязанности на время отвлекли меня и помогли унять опасное дрожание рук. На пороге передо мной стоял синьор Фосси, сопутствуемый некой дамой. Увидев меня, он слегка опешил и тут же представил даму как свою жену. Вот уж никак не ожидал, что он женат.

– Синьор Фаббио временно помогает нам в библиотеке, – объяснил он ей и в ответ на мой вопрос о его самочувствии поспешно ответил, что совершенно выздоровел.

Я снова стал в стойку около сервировочного столика и налил им выпить.

Разговор перешел на здоровье, и наша хозяйка упомянула о своем огорчении по поводу вчерашнего отсутствия синьора Фосси в библиотеке.

– К счастью, – сказала она, – синьор Фаббио смог оказать мне любезность и принести книги, которые я просила.

Библиотекарь, страстно желавший увести разговор от своего вчерашнего недомогания, не стал задерживаться на книгах и сразу осведомился о ректоре.

Разговор о профессоре Бутали принял общий характер, все надеялись, что он сможет вовремя выписаться из больницы и успеет вернуться к началу фестиваля.

Я слышал, как у меня за спиной синьорина Рицци жалуется Альдо на буйное поведение студентов Э. К., которые взяли моду по вечерам гонять по городу на мотороллерах.

– У них хватает дерзости во всю мощь заводить свои машины даже под окнами женского студенческого общежития, – сказала она, – и когда, в десять часов вечера! Я просила брата поговорить с профессором Элиа, и он уверяет, что поговорил, но профессор не принимает никаких мер. Если так будет продолжаться, я поставлю вопрос на университетском совете.

– Возможно, – заметил Альдо, – ваши юные дамы сами поощряют энтузиастов мотоспорта из своих окон?

– Уверяю вас, это не так, – возразила синьорина Рицци. – Мои юные дамы, как вы их называете, либо готовятся к следующей лекции, либо лежат в своих кроватях за закрытыми ставнями.

Я налил себе еще один бокал вермута. Затем поднял голову и поймал озадаченный взгляд Альдо. Я отошел от сервировочного столика и, подойдя к окну, стал смотреть в сад. У меня за спиной жужжали голоса. Звонили в дверь.

Кто-то другой пошел открывать. На этот раз я не вышел к очередному гостю, чтобы быть представленным, а моя хозяйка, наверное, просто забыла про меня.

Все еще стоя у окна, я почувствовал на своем плече чью-то руку.

– Вы странный малый, – сказал Альдо. – Я все спрашиваю себя, что вы тут делаете? Я вас прежде нигде не видел?

– Если бы я завернулся в саван, – сказал я, – и спрятался в бельевом шкафу наверху, то, возможно, вы меня узнали бы. Мое имя Лазарь.

Я обернулся. Улыбка слетела с его губ. Черты утратили жесткость. Я не видел ничего, кроме глаз, сверкающих на побледневшем лице. То было мгновение моего торжества. В первый и единственный раз в жизни ученик потряс своего учителя.

– Бео… – проговорил он. – Боже мой, Бео.

Он не шелохнулся. Его рука еще сильней сжала мое плечо. Мне казалось, он весь превратился в глаза. Затем неимоверным усилием воли он совладал с собой. Его рука упала с моего плеча.

– Придумай какой-нибудь предлог и уходи, – сказал он. – Жди меня на улице. Я скоро приду. Там стоит машина, "альфа-ромео", садись в нее.

Я, словно лунатик, пересек комнату, пробормотал несколько слов извинений хозяйке дома, поблагодарил ее за любезность и простился. Я поклонился гостям, если они вообще меня заметили, вышел из дома, прошел через сад и оказался на улице. У садовой стены стояли три машины. Как было приказано, я сел в "альфа-ромео". Закурил сигарету и немного спустя увидел, как из дома выходят Риццио, затем Фосси и другие гости, которым я не был представлен. Альдо вышел последним. Он молча сел в машину и с шумом захлопнул дверцу. Машина отъехала. Но направилась не к дому Альдо, а вниз по холму и через порта Мальбранче за пределы Руффано. Альдо по-прежнему молчал, и лишь когда город остался далеко позади, он остановил машину, выключил мотор, обернулся и посмотрел на меня.

Его глаза не отрывались от моего лица. Этот досмотр. Я его хорошо помнил. Альдо всегда проводил его, прежде чем выйти со мной из дома: причесаны ли у меня волосы, начищены ли ботинки. Иногда он посылал меня назад сменить рубашку.

– Я всегда говорил, что ты не вырастешь, – сказал Альдо.

– Во мне пять футов и пять дюймов.

– Так много? Не верю.

Он дал мне сигарету и поднес спичку. В отличие от моих, его руки не дрожали.

– И кудрей нет. Я знал тебя другим, – сказал он.