Живой щит - Дмитрий Воронин

— Мы тогда думали, что случай такой, с кем не бывает. А потом, после битвы, узнали, что таких вот «несчастливых» в войске нашем не один десяток набрался. Да не все померли, кто-то ранами отделался или там ногу сломал. Так те, кто жив остался, так и говорили, что стоило хоть подумать о том, чтобы в него выстрелить или еще как напасть, так сразу и случалось что-нибудь странное. У кого тетива лопалась, кто с коня падал, один вообще на ровном месте споткнулся, да на свой же меч и напоролся, едва жив остался. Одно хорошо, мало их было. Мы вона одного только и видели. Князь этот, эльфский, Лемелиск, говорил, что раньше-то их больше было. Сам, говорил, двоих убить смог, правда, без магии там не обошлось, простые стрелы их не брали. А еще он говорил, что этот черный умел молнии посылать. Я не говорю, что князь врал, эльфам врать ни к чему, да только мы того не заметили. Да и что тут такого, вон любой маг это может, да и наша леди Алия тоже, я сам видел. Да… не дай бог, чтобы черные всадники до нас добрались. А вот орки да тролли — эти уж тут как тут. Думаю, и без огров дело не обойдется.

— Берн ждал их только через пару дней, — заметил Жан, отрезая краюху хлеба и шлепая сверху здоровенный ломоть мяса.

Откусив от этого сооружения сразу чуть ли не половину, он принялся старательно работать челюстями.

— Я тоже так думал, — пожал плечами сотник. — Видать, они здорово торопились. Потому, наверное, и на штурм сразу не пошли, умаялись.

— Уж отдохнули, наверное, — пробасил Кирк, сидевший на койке, в который уж раз проводя точильным камнем по лезвию и так уже бритвенно-острого кинжала. Рядом с ним лежал неразлучный кистень.

Рана на голове воина уже зарубцевалась, хотя вырастить ему новое ухо эльфы, само собой, не могли.

— Да, пожалуй. Давайте, парни, меняйте холопов. Воины из них все одно никакие, пусть днем сторожат, всё польза. Под солнцем орки в атаку наверняка не пойдут, хотя кто их, конечно, знает. А вот нынче ночью, чует мое сердце, будет нам туго.

— Как думаешь, сотник, смогут орки взять замок? — поинтересовался Жан.

— Может, и смогут, — подумав, сказал Корт. — Неприступных крепостей не бывает, это только говорится так. К любым воротам можно найти ключи. Разница только в том, сколько за это заплатить придется. Форш в этом смысле очень даже неприступен. Когда снимают осаду крепости? Когда потери осаждающих превышают мыслимые пределы, или когда время заканчивается и войска становятся больше нужны в другом месте, или по другим каким причинам. Только вот чего боюсь я… орки, это те же звери, ума у них кот наплакал, поэтому и не боятся они, почитай, ничего. Таких потери могут и не остановить.

— И что же нам делать, дядько? — расширив в испуге глаза, спросил все тот же новобранец. — Нас что тут, всех перережут?

— Что делать? — сверкнул глазами ветеран. В его голосе зазвенела сталь, а кулаки сжались. — Драться. Драться так, чтобы каждый камень стены они купили у нас реками своей зеленой крови. Тогда, возможно, они сочтут для себя Форш слишком дорогой покупкой.

Он надолго замолчал. Солдаты тоже не нарушали тишины, и только редкий скрежет железа по точилу резал уши и вызывал ощущение мороза на коже. Все понимали одно — это не просто приграничная стычка, зеленые твари уничтожают все на своем пути и за замок возьмутся всерьез. Сотник мрачно разглядывал своих солдат — совсем еще юнцы, ни разу не бывшие в настоящем бою. Те стычки, что оставили шрамы на их молодых телах, не в счет, то не бой, то так, разовая схватка. Сколько их останется в живых к концу осады, если, конечно, она вообще закончится благополучно.

Весь его многолетний опыт говорил о том, что любую крепость можно взять — дело лишь в ярости и численности наступающих.

— Одна радость, — продолжил он наконец, — что по скалам орки лазить умеют хреново. Так что основной удар придется на стену, которая обращена к дороге. Хотя ждать от них можно всего, те же тролли вполне могут попытаться забраться к нам с тыла, поэтому смотрите в оба. Ладно… давайте, парни, дуйте на стены. У вас впереди еще долгая ночь.

Жан таращился во тьму, изо всех сил стараясь держать глаза открытыми. Получалось плохо — если б днем вздремнул, то еще и ничего было бы, а так… Он снова тряхнул головой, затем зачерпнул ковшом воду из стоящего рядом бочонка, для этих целей и принесенного, и плеснул себе в лицо. Сразу стало чуть легче, но он знал, что это ненадолго.

Пока было тихо. Клад, прислонившись спиной к камню, дремал.

Сотник разрешил — вскочить бойцы успеют, но поспать можно только по очереди. Жан мужественно взял на себя первое дежурство, поскольку приятелю за день досталось куда больше. Да он и сам, хотя и не таскал на стены припасы, подустал изрядно. Парень достал припасенный заранее кусок ветчины и принялся жевать — какое-никакое, а занятие.

Тьма была кромешной — как назло, луну затянуло облаками, сама природа благоприятствовала оркам. Свет факелов на стене почти не разгонял ночной покров, и Жан пялился в бойницу больше для очистки совести, чем ради возможности что-то там увидеть.

Время тянулось невыносимо медленно. Он пробовал напевать про себя песни, однако скоро понял, что знает их слишком мало. Тогда начал считать стрелы в связках, лежащих у стены. Стрел было много, но когда в третий раз у него получился разный результат, он решил, что голова уже вконец не соображает и пора хоть немного отдохнуть.

— Клад, эй, Клад! — не отходя от бойницы, позвал он. — Давай, друг, вставай. Твоя очередь.

— А? Что? Орки? — спросонья взъерошился приятель, хватаясь за арбалет.

— Не, не видать пока, — сообщил Жан. — Хватит спать, моя очередь. Уже едва на ногах стою.

— Встаю, встаю… — вздохнул Клад, поднимаясь и потягиваясь. Маловато, конечно, ну да ладно.

Жан свернулся калачиком на тюфяке, еще хранившем тепло тела Клада. Сотник, расставляя их по местам, посоветовал запастись кое-чем — водой, тюфяком, да и пожевать чего-нибудь прихватить.

Теперь Жан вспомнил о проявленной командиром заботе с особой теплотой, еще бы, иначе пришлось бы на камнях спать, а ночи холодные, камень не перина, особо не отдохнешь.

Глаза закрылись, и он почувствовал, как проваливается куда-то глубоко во тьму. Это было совсем не страшно, даже приятно. Все тело охватила сладкая истома, мышцы расслабились — парень заснул.

Ему снова, в первый раз за долгое время, снилась бабка Сатти. Старуха хлопотала у печки, ухватом вытаскивая оттуда здоровенный горшок с кашей. Из-под снятой крышки потянуло таким духом, что хозяйка облизнулась, затем, попробовав стряпню, удовлетворенно причмокнула и, прикрыв горшок, чтоб не остывал, принялась кликать семью к столу. Противу обычного, она не стала своим визгливым голосом созывать домочадцев, а схватив кочергу, заколотила ею по подвешенной к потолку здоровенной железной чушке.

Жана это удивило, откуда такое новшество, раньше бабка не упускала возможности помянуть всех и каждого по имени, да еще и добавив что-нибудь нелицеприятное вроде «бездельник» или «дармоед». Теперь же бабка старательно и мерно била по железу так, что ушам больно становилось. Впрочем, ей этого показалось мало. Умудрившись ни на минуту не прекращать какофонию, она, каким-то немыслимым образом дотянувшись до Жана, въехала ему под ребро ногой. Удар получился неожиданно болезненным, и Жан, продирая глаза, взвизгнул.