Живой щит - Дмитрий Воронин

Лериасу было совершенно безразлично, кто и какие чувства к нему питает. Он здесь находился как представитель древнего народа, как учитель леди Алии, как самый сильный боевой маг, наконец. Его утонченно-красивое лицо выглядело несколько утомленным — ночью ему пришлось изрядно потрудиться, однако немало обугленных трупов могло наглядно свидетельствовать о том, что магия в бою вещь немаловажная. В отличие от людей, чей век короток, как вспышка пламени, эльф прожил на этой земле куда больше, чем все присутствующие, вместе взятые. Он не устал еще от жизни, однако и к возможной смерти его народ относился с философским равнодушием, принимая все, дарованное судьбой, с неизменным спокойствием и смирением.

За время своего пребывания в замке Лериас не обзавелся ярыми врагами, поскольку эльфы, при всех их неприятных качествах, не зря все же звались Дивным народом — никто на них зла подолгу не держал. Но и друзей среди людей у них обычно не было. И здесь, в замке, помимо своей ученицы, Лериас изредка общался лишь с Айдахо, с которым они, неожиданно для всех, нашли общий язык.

Черный рыцарь проводил немало часов в беседах с высоким эльфом, а тот, в свою очередь, не без охоты уделял время общению с прославленным рыцарем, хотя всех остальных откровенно сторонился.

Поскольку Бенедикт постарался сесть предельно далеко от Тавиуса, свободные кресла заняли сотники, Корт и Беннет. Драй, третий сотник, был тяжело ранен во время ночного штурма и сейчас находился между жизнью и смертью, впрочем, куда как ближе к последней. Телохранители Лериаса, знавшие в лекарском деле толк куда больше, чем даже Бенедикт, сделали все возможное. Остальное, по их словам, было в руках судьбы или, как вскользь сухо заметил Тавиус, в длани господней. Эльфы с такой постановкой вопроса не спорили какая, собственно, разница, кто держит в руках нить человеческой жизни, важно одно — свой долг они исполнили, а дальнейшее уже не в их власти.

Беннет, в отличие от приземистого Корта, был высок и худ.

Черная повязка перехватывала пустую глазницу — око он потерял много лет назад, когда шальная стрела попала в прорезь глухого шлема, убить не убила, но глаз вышибла напрочь. Его жилистые руки, непропорционально длинные, снискали ему славу непревзойденного знатока метательного оружия и принесли заодно неистребимую кличку Бенни-тролль, на которую он первое время смертельно обижался, а затем привык. К тому же его лицо украшал совершенно выдающийся нос, который тоже в полной мере соответствовал прозвищу. Обычно он бывал немногословен, ни бога, ни черта, ни орка не боялся, а после того, как пять лет назад лесные разбойники вырезали его семью, сотник перестал бояться и смерти, относясь к этой опасной даме с незаслуженным пренебрежением, однако костлявая его почему-то щадила. Друзей он не имел, а врагами почему-то не обзавелся — те немногие, кто на эту роль претендовал, долго не жили.

И еще одно кресло было пока пустым, однако вот вдали раздались гулко отдающиеся под каменными сводами шаги, и в дверях появилась еще одна фигура. Человек в дорогих, покрытых золотой насечкой латах, уверенно шагал по выложенному дорогим привозным мрамором полу, наполняя зал лязганьем металла. В руках он держал шлем с пышным белым плюмажем, с плеч спускался зеленый плащ, полы которого скользили по полированному камню.

Он был моложе Берна лет на пять, то есть находился в самом расцвете мужской силы. Орлиный профиль и густые пшеничные волосы делали его предметом томных вздохов многих дам как среди селянок, так и среди тех, в чьих жилах текла голубая кровь. Сам же он с удовольствием уделял толику внимания то одной, то другой, ни с кем не оставаясь надолго. Ко всеобщему удивлению, отвергнутые красавицы зла на него не держали, вспоминая о свиданиях с легкой грустью и надеждой на будущее возобновление отношений. Пока это никому не удалось, у сэра Ланса фон Шенкенберга было достаточно воздыхательниц, чтобы не повторяться.

В свое время его рекомендовал маркизу Айдахо — рыцарю импонировал молодой боец, великолепно владевший всеми видами оружия, искушенный в вопросах этикета и геральдики, способный находить общий язык со всеми, от младшего поваренка до осторожного и недоверчивого Тавиуса, который, кроме Шенкенберга, вообще ни с кем более или менее дружеских отношений не поддерживал. Вообще, Ланс, как и Беннет, умудрялся не иметь в замке врагов, но в отличие от мрачного сотника в основном за счет личного обаяния.

Три года этот жизнерадостный франт, который даже орков этой ночью на стенах убивал изящно и грациозно, возглавлял телохранителей маркиза, два десятка самых лучших, самых элитных воинов. Три года он лично муштровал их и теперь со спокойной совестью мог выставить любого из своих малышей — каждый из «малышей» был на голову выше тщедушного Рено де Танкарвилля — против любого воина Брекланда. Кроме разве что Айдахо. Берн доверял Лансу, а это дорогого стоило, немного нашлось бы в замке людей, к которым черный рыцарь относился с полным доверием.

— Прошу прощения, мой лорд… и вы, леди. Прошу прощения, господа. Извините, что заставил вас ждать. — Шенкенберг склонил голову в поклоне. — Я проверял посты. К тому же вернулись парни, которых я посылал поглядеть вблизи на лагерь наших врагов.

— Присаживайтесь, Ланс, — кивнул в ответ маркиз. — Что докладывают доглядчики?

— Орков порядком прибыло, — проинформировал рыцарь, опускаясь в кресло и проводя пятерней по непокорным волосам. — Подошел еще один отряд, в пару тысяч. Разведчики говорят, что троллей немного, в основном орки. Хотя не исключено, что скоро прибудут еще. Есть и люди, мало, но есть. Парни подобрались к самому лагерю, днем эти твари видят не дальше своего носа, а эти волшебные трубы позволили им рассмотреть лагерь со всеми подробностями. Кажется, у наших противников появились боевые маги, во всяком случае, двое из людей носят на груди что-то вроде этого. — Он кивнул в сторону висящего на груди леди Алии изящного медальона с крупным дымчатым камнем. — Думаю, сегодня они на штурм не пойдут, будут ждать подхода свежих сил.

— Мы едва отбились, — тоскливо протянул Тавиус.

— Мы едва отбились, — повторил Айдахо, сделав ударение на первом слове. — Вас, падре, я на стенах не видел.

— Мое дело не мечом махать, — справедливо отметил святой отец, — а молить господа даровать нам победу. Что я и делал с должным прилежанием.

— Вот именно, с достойным лучшего применения прилежанием. Было бы куда больше пользы, если бы вместо того, чтобы шептать свои молитвы в дворцовой часовне, вы нашли бы в себе силы оказать помощь раненым, — презрительно бросил Черный рыцарь. — Некоторые из них покинули этот мир, так и не дождавшись вашего напутственного слова.

— Если я буду подставлять себя под стрелы, — парировал Тавиус, — то этого слова вообще мало кто дождется.

— Иногда, святой отец, мне очень хочется вышибить из вас дух, — мрачно заметил Беннет.

— Лучше бы вам хотелось вышибить дух из пары-тройки орков, мастер, огрызнулся священник. — Толку было бы больше.

— Орки — это моя работа, — осклабился сотник. — А вы, падре, были бы для меня неплохим развлечением.