Рубиновое кольцо - Элизабет Лоуэлл

– Сиди там и веди себя как хороший мальчик, – предупредила Фейт. – Шоу начинается.

Уокер устроился так, чтобы можно было быстро влезть рукой к себе под куртку.

Он мог держать пари, что один из мужчин, который рассматривает экспонаты, убийца, ограбивший сейф в гостанице «Лив оук».

После четырех часов несения службы Уокер стал подумывать о тихих радостях жизни: о холодном пиве и о сандвиче с ветчиной. Но он сомневался, что здесь, на выставке, предложат что-нибудь более существенное, чем дыни и сандвичи с салатом.

Фейт обсуждала особенности золотых сплавов с коллегой-дизайнером, который вырядился в красную шелковую рубашку и широченные брюки. Когда он наконец отошел, мечта Уокера об обеде приняла более четкую форму.

Прежде чем он смог оповестить о ней Фейт, какая-то женщина приблизилась к их экспозиции. Она была густо накрашена – вероятно, для того, чтобы скрыть глубокие шрамы от прыщей. На руке у нее красовался «Ролекс», несоразмерный тонкому запястью. Женщина была одета по-европейски. Ее костюм украшала изумрудная брошь конца двадцатого века – прямоугольный камень в оправе из платины с бриллиантовой россыпью.

Что-то насторожило Уокера в этой женщине. Акцент выдавал ее русское или венгерское происхождение. На всякий случай он встал поближе к Фейт.

– Трехгранный изумруд? – спросила женщина. – Как вы установили этот камень?

– Не без труда, – ответила Фейт. – Изумруды, как известно, не терпят грубого обращения. – Она вспомнила о том, как ее братья-близнецы, Джастин и Лоу, которые носятся по всему свету, угрожали ей немедленной расправой, если она повредит их великолепный камень. – Трехгранник – нехарактерная форма для изумруда, тем более что этот камень больше четырех каратов. У вас, между прочим, замечательный изумруд. Колумбийский? – поинтересовалась Фейт.

– Не исключено. – Наманикюренной рукой женщина словно отмахнулась от своего украшения. Алый ноготь уткнулся в витрину. – Эта брошь, этот трехгранный камень, он прочный, да?

– Такой же прочный, как все изумруды. Оправлен не больше года назад.

Женщина изучала обманчиво простую серебряную оправу. Несколько дужек, два перевернутых "V". Вот и все. Брошь игриво мерцала зеленым изумрудом, как глазом.

– Это кошка, верно?

– Да.

– У нее хороший аппетит, я думаю.

Фейт улыбнулась:

– Очень хороший.

Женщина пристально смотрела на брошь.

– Она продается, да?

– Да. – Она стоила сорок семь тысяч долларов, но Фейт не собиралась произносить эту сумму, пока женщина не спросит о ней.

Женщина кивнула так резко, что ее рыжие завитки энергично подпрыгнули.

– Я подумаю. – Красные ногти забарабанили по стеклу. – Ожерелье. Рубины, похожие по цвету на кровь. Они из Бирмы?

– Да..

– Сколько?

– Сожалею, они не продаются.

Женщина быстро отчеканила всего несколько слов:

– Все продается. Дело только в цене.

– К сожалению, не я хозяйка ожерелья. Но в этом гарнитуре, – Фейт указала на браслет, кольцо и сережки в платине, – совершенно замечательные рубины.

– Да, да, – нетерпеливо перебила ее женщина. – Ожерелье… Кто его хозяин?

От улыбки у Фейт уже заболели уголки рта.

– Я буду рада помочь вам связаться с владельцем. Но должна сказать, что он вряд ли его продаст. Это свадебный подарок будущей невестке.

– Имя? – спросила женщина.

«Ишь ты какая быстрая», – заметила про себя Фейт. Но потом рассудила так: клиентка скорее всего не собиралась вести себя невежливо, просто разные люди по-разному подходят и к бизнесу. Фейт взяла сумочку, достала визитную карточку и протянула ее женщине.

– «Ювелирные украшения Монтегю, – громко прочитала женщина. – Основан в 1810 году». Это магазин. Где он находится?

– К сожалению, у меня нет информации на этот счет.

Бросив еще один, последний, оценивающий взгляд на брошь в виде самодовольной кошки, женщина перешла к следующей витрине. Перед тем как уйти совсем, она еще раз быстро посмотрела на все украшения Фейт.

– Беспардонная особа, но, надо сказать, у нее хороший вкус, – фыркнул Уокер.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Фейт.

– Она направилась прямиком к тому клоуну в соседнем секторе.

– Этот… гм… как ты выражаешься клоун – один из самых уважаемых дизайнеров Америки.

– Какого века?

Она изучающе взглянула в бесконечно-синие глаза Уокера и подумала о хорошо откормленном коте.

– Позднее, чем жил Джексон Поллак.

Уокер засмеялся, причем довольно громко, и тотчас поймал на себе удивленные взгляды нескольких человек.

– Взрыв на красильной фабрике, да? Ты о нем? – спросил Уокер.

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты очень начитанный парень?

– Никто и никогда.

– Удивительно, – проговорила Фейт, наивно округлив глаза. – И ты не добивался справедливости?

– Нет, мэм. Вводить в заблуждение хороших людей – грех. Хвала Господу нашему, что он не сотворил слишком много хороших людей.

Она захихикала.

– У тебя талант. На сцене ты можешь изображать деревенского парня.

Уокеру не повезло, он не смог ответить Фейт на ее колкость: к ней подплыла молодая, изящно одетая женщина. Ее кожа по чистоте и свежести напоминала цветок магнолии, а волосы были солнечного цвета. На карточке, пристегнутой к блузе, было выведено имя женщины – Мэг.

– Мисс Донован?

– Да? – отозвалась Фейт.

– Ваш помощник сегодня утром спрашивал, не посидит ли кто-нибудь в вашем секторе, пока вы будете завтракать. Я сейчас свободна и могу на время заменить вас.

– Мой помощник? – удивилась Фейт.

– Это я, – сказал Уокер. – Упакую ожерелье. Нам действительно надо подкрепиться.

– Но ожерелье Монтегю – главный экспонат, – возразила Фейт.

– Остальные драгоценности застрахованы на стороне. Ожерелье же – на моей ответственности. Оно должно быть при мне всегда.

Что-то бормоча себе под нос, Фейт все-таки убрала ожерелье из стеклянного кейса. Она осторожно завернула его в тонкую замшу, положила в мешочек и отдала его Уокеру. Он взял ее сумочку, положил в нее мешочек и аккуратно закрыл.

По крайней мере именно это все и могли увидеть. Лишь Фейт, которая находилась очень близко, заметила ловкость рук Уокера – замшевый мешочек он быстро переложил из одной руки в другую и незаметно кинул его в свой карман, а не в сумочку.