Идеальное отражение - Дмитрий Казаков
Шрифт:
Интервал:
— Значит, Антихрист, — сказал я, думая, что роль одного из главных христианских злыдней мне не очень нравится. — Это с какого перепугу? Рогов у меня вроде бы нет, серой я не пахну?
— Ты умеешь быть сразу в двух местах.
Синдбад крякнул, а у меня мелькнула мысль, что дубль устроил мне куда больше неприятностей, чем я полагал до сего часа. Эх, отмотать бы время суток на двое назад и обойти тот «Мультипликатор» по широкой дуге.
— Почему тогда я сам об этом ничего не знаю? — спросил я, стараясь, чтобы голос мой звучал уверенно.
Пришлось мальчишке напрячься и рассказать, с чего вдруг праведники решили, что я Антихрист. Выяснилось, что дубль, сто скоргов ему в глотку, попался группе бойцов Дьякона в Старой Зоне, неподалёку от тамбура. Самое чудное, что он ринулся на них в атаку, один на четверых, вопя какие-то глупости!
— Авессалом, командовавший группой, был сильно удивлён, — говорил наш пленник. — Но ты от них удрал, ушёл в сторону Обочины, и они решили тебя не преследовать, поскольку имели задание от пророка. А когда вышли из тамбура в Сосновом Бору, вновь увидели тебя.
Он нервно завозился и буркнул:
— Развязали бы вы мне руки, а то я скоро того… не сдержусь.
— Уж сдержись пока, — попросил я. — И что, теперь твои единоверцы ловят меня по всем локациям?
— Да, пророк отдал такой приказ.
— Ну что же, — с наигранной бодростью начал Синдбад, — врагом больше, врагом меньше — какая разница?
Это он зря — разве можно сравнить Циклопа, пусть джинна, но одиночку, или Антипу и его десяток головорезов с Дьяконом, чей «Пламенный Крест» насчитывает до сотни стволов? Эти фанатики не успокоятся, пока не спалят меня, или не увидят мой труп, или не отвлекутся на что-нибудь более интересное, вроде охоты на изучающих Пятизонье учёных.
Или их самих «отвлекут» военные.
— Ладно, позволим мальчишке отлить, а затем подумаем, что делать дальше, — сказал Синдбад. — А ты, праведник, помни, что трое отроков, конечно, выжили в печи огненной, но вот о том, что кто-нибудь уцелел после попадания из «карташа», в Библии ничего не говорится!
Поднятый нами на ноги и отведённый в сторону пленник не стал суетиться, даже когда ему распутали руки. То ли слишком хотел в туалет, то ли решил, что удрать от пули — задача невыполнимая даже для искренне верующего. Он сделал свои дела, мы связали ему конечности и вернули на «нагретое» место.
— Да только смотрю, ты меня совсем не боишься, — сказал я. — Как тебя звать, кстати?
— Иеровоам, — ответил мальчишка. — Так я и не верю, что ты — Антихрист.
— Даже несмотря на то что так утверждает пророк? — Синдбад сложил губы трубочкой.
Дисциплина в «Пламенном Кресте» жёсткая — это всем известно, стоит кому только усомниться или отклониться от «генеральной линии партии», как добрые единоверцы отправляют его на костёр.
— Я не верю, что он — пророк. — Иеровоам отвёл глаза. — Пророк не может быть таким… убивать…
— А ну-ка рассказывай, — потребовал я. — Как ты с подобными мыслями докатился до жизни такой!
Делать всё равно пока нечего, нужно выждать ещё как минимум часок, прежде чем можно будет сунуться в гипертоннель. Почему бы не послушать пока историю праведника, который не глядит в рот своему Дьякону?
Выяснилось, что наш новый знакомый недавно откликался на кличку Колючий и принадлежал к «питерцам» — группировке молодых ребят, промышлявших на границе локации Соснового Бора. Они водили желающих через Барьер, пользуясь ветками метро и тектоническими разломами, понемногу таскали артефакты, доставляли грузы и мечтали о том, чтобы стать настоящими сталкерами.
— Меня бабушка с детства в церковь водила, — говорил Иеровоам, глядя сквозь меня куда-то в звёздное небо, которое постепенно затягивали тучи, — я к десяти годам все молитвы выучил, а потом, когда она погибла, в пятьдесят первом, я сам продолжал ходить, и свечки ставил, и всё прочее…
Сам я к «опиуму для народа» отношусь прохладно, но искреннюю веру уважаю.
Наш новый приятель после Катастрофы сумел выжить, прибился к питерцам и даже заработал денег на имплантацию — вставил себе метаболический имплант, чтобы не так опасно было ходить в локацию. Подумывал о том, чтобы дополнить его ещё парой полезных приспособлений, но тут Крамор, старший группировки, отправил Колючего в очередной рейд.
— Ну и встретили они нас у Красной Горки, — сказал Иеровоам, или в этот момент скорее Колючий, и злость прозвучала в его голосе: — Троих парней на месте положили, а меня только ранило. Я лежу, молитву читаю, а с ними тогда Дьякон был, он услышал. Решил, что это знак Божий, спросил — верую ли я в Господа, а затем предложил у них остаться.
Понятное дело, что пацан согласился. Не на смерть же ему идти?
Лучше живой праведник Иеровоам, чем мёртвый питерец Колючий.
Дальше рассказ мальчишки стал более интересным — полгода он проходил в послушниках, доказывал верность Дьякону и его своре. Использовали его в это время для всякой грязной работы, подручных дел, и оружия в руки не давали. Зато потом организовали нечто вроде посвящения, в той самой церкви Неопалимая Купина, что неподалёку от тамбура в Сосновом Бору, нарекли Иеровоамом и устроили ему имплантацию.
— Ба, а у праведников свои мастерские есть? — удивился Синдбад. — А я и не знал.
— Чего бы им и не быть, и мастерским, и финансам, и всему прочему? — Я пожал плечами. — Будь эти типы с крестами на рукавах просто бандой агрессивных сумасшедших, от них давно ничего бы не осталось.
Если бы дела обстояли так, Дьякон и его секта исчезли бы после первой военной операции против них, году эдак в пятьдесят третьем. Но они пережили и её, и несколько последующих, и сумели довольно неплохо устроиться, стать одной из реальных сил Пятизонья.
— Ну, так чего дальше? — спросил я, глянув на пленника.
— А ничего. В прошлом сентябре я взял в руки «мегеру», и вот, с ними… — Тут Иеровоам улыбнулся совершенно взрослой улыбкой. — Но противно. Верят они вроде, но при этом заповеди нарушают… Думал пару раз сбежать, так куда мне теперь, с имплантами? За Барьер не выйти, а внутри него всегда найдут и устроят… искупление грехов…
Огненное такое, жаркое, чтобы с грехами ещё и тело заблудшего в пепел сжечь.
Не сказать, что я проникся к мальчишке симпатией — понятно, что крови на нём за эти полгода накопилось достаточно, но после допроса желание пристрелить его ослабло. Судя по озадаченной физиономии, схожие чувства одолели и Синдбада, так что мы переглянулись и перешли на разговор через М-фоны.
«Что с ним делать будем?» — спросил я.
«Не знаю, — отозвался Синдбад. — Зла на него у меня нет».
«И у меня. Может быть, просто отпустим?»
«Без оружия, маркеров и остального? Это, считай, та же смерть».
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!