Моя вина - Мерседес Рон

Прекрасно помню тот день, когда я узнал о ее существовании, и с ужасом подумал, что если бы не простое совпадение, то мы с сестрой никогда бы не встретились. В то время в моей жизни было много странного: я ушел из дома, жил у Лиона, и мы постоянно попадали во всякие передряги. Один раз в выходные мы поехали с друзьями в Лас-Вегас. Я ненавидел ездить туда, потому что там жила моя мать со своим нынешним мужем, Робертом Грасоном.

Было очень больно увидеть ее после семи долгих лет разлуки, и тем более с ребенком на руках. Я остолбенел, она тоже. Несколько мгновений мы просто стояли и смотрели друг на друга, как будто оба увидели призрака из прошлого. Моя мать бросила меня, когда мне было всего двенадцать лет. Однажды после школы она просто не приехала за мной, и отец объяснил мне, что с этого момента мы будем жить вдвоем и больше ни с кем.

Мои отношения с мамой всегда были хорошими, и хотя я вырос, практически не видя отца, мне было вполне достаточно ее. Я до сих пор помню ту пустоту, которая навалилась на меня, когда я понял, что больше никогда не увижу ее. Но вскоре моя печаль перешла в ненависть к ней и ко всем женщинам вообще. Человек, который призван был любить меня больше всех, променял меня на миллионера, владеющего одной из крупнейших гостиниц Лас-Вегаса. Его имя спас от позора мой отец, когда того обвинили в мошенничестве на сумму более десяти миллионов долларов.

Когда я вырос, отец рассказал мне всю правду. Моя мать любила меня, но была несчастна. Она жаждала все больше миллионов. Ей мало было быть женой одного из самых известных бизнесменов и влиятельных юристов страны. Она предпочитала спать с мошенником Грасоном. Он запретил ей видеться со мной и поддерживать отношения с моим отцом. Она приняла его условия и перестала со мной общаться.

Адвокаты отца помогли ему получить полную опеку надо мной, а моя мать отказалась от своих прав.

Все изменилось, когда мы снова встретились. Я понял, что белокурая девчушка с голубыми глазами была моей сестрой. Сначала я делал вид, что в моей жизни ничего не произошло. Но наступило время, когда я уже не мог притворятся и рассказал о сестре отцу. Он удивился и спросил, хочу ли я общаться с ней, и предложил свою помощь.

Мои отношения с отцом в то время были довольно шаткими. Он дважды вытаскивал меня из тюрьмы. Но он уже не мог контролировать мою жизнь. Под видом помощи с Мэдисон он укротил меня. Я должен был отказаться от прежнего стиля жизни, вернуться домой и на факультет и пообещать, что больше не вляпаюсь ни в какие неприятности. Мой отец был непреклонен: если я сваляю дурака, то больше никаких встреч с сестрой. После нескольких месяцев борьбы с адвокатами судья разрешил мне видеться с сестрой два раза в неделю, при условии, что я буду возвращать ее домой ровно в семь вечера. У нас с мамой не было контакта, поэтому социальный работник отвозил меня к Мэдисон, и я забирал ее до вечера. Из-за расстояния, которое нас разделяло, я не мог часто приезжать в Лас-Вегас, но все же старался два раза в месяц с ней видеться. Мэдисон – единственная, кому радовалось мое сердце.

После суда мы с мамой больше не виделись. Мэдисон часто говорила о ней, а ей рассказывала обо мне. От этого скрытая в глубине души рана постоянно болела. В конце концов, она никогда не перестанет быть моей матерью.

Через четыре с половиной часа я остановился в парке, где меня всегда ожидали социальный работник и моя сестренка. Я получше спрятал на пассажирском сиденье подарок, вышел из машины и направился к фонтану в центре парка. Там играли и бегали гурьбой ребятишки. Я никогда не любил маленьких детей, всегда думал, что они невыносимы и вечно ноют. Пока в моей жизни не появилась Мэдисон – невыносимая и ноющая – и навсегда пленила меня. Я расплылся в улыбке, когда увидел, повернутую ко мне спиной маленькую беленькую фигурку, наклонившуюся над фонтаном.

– Эй, Мэдди! – крикнул я и увидел, как расширились ее глаза, когда она заметила меня рядом с собой. – Хочешь окунуться?

Ангельская улыбка озарила ее лицо, и она кинулась ко мне.

– Ник!

Я подхватил ее на руки и поднял в воздух. Ее золотые светлые локоны развевались, а голубые глаза, точно как мои, смотрели на меня с детским восторгом.

– Ты приехал! – сказала она, сцепив маленькие ручки вокруг моей шеи.

Я крепко держал ее, понимая, что в пухленьком кулачке этой маленькой девочки мое сердце.

– Конечно, я приехал. Не каждый же день тебе исполняется пять, – сказал я, опустив я ее на землю и погладив по голове. – Ты такая большая. Насколько ты выросла? Как минимум, метров на десять. Я наслаждался ее сияющими от гордости глазами.

– Больше, почти на сто! – ответила она, прыгая вокруг меня.

– Ничего себе. Как много! Скоро ты будешь выше меня.

Я увидел, что к нам приближается высокая полная женщина с папкой под мышкой.

– Как жизнь, Энн? – спросил я вместо приветствия женщину, которой правительство поручило контролировать мои визиты к сестре.

– Ничего, потихоньку, – ответила она обычным сухим тоном. – У меня много работы, поэтому я буду очень признательна тебе, Николас, если ты приведешь сегодня свою сестру в назначенное время и ни минутой позже. Ты же не хочешь, чтобы произошло то же самое, что в прошлый раз? – предупредила она меня, глядя отнюдь недружелюбно.

В прошлый раз моя сестра так плакала, когда я сказал, что должен уйти, что в результате мы опоздали на встречу с Энн на полтора часа. Энн же устроила целый скандал: она позвонила в полицию и в социальную службу, и мое разрешение видеться с Мэдисон без ее присмотра висело буквально на волоске.

– Не беспокойтесь, – успокоил я ее, взял Мэдди на руки и понес к машине.

– Знаешь что, Ник? – сказала она, запустив свои пальчики мне в волосы.

С тех пор, как она этому научилась, трепать мои волосы стало ее любимым развлечением.

– Что? – спросил я, весело глядя на нее.

Она была крошечной, меньше детей ее возраста. Все из-за диабета 1-го типа, заболевания, вызванного недостаточной выработкой инсулина в поджелудочной железе. Мэдди уже два года три раза в день принимала инсулин. Выбирать продукты для нее нужно было с большим вниманием. Если не соблюдать меры предосторожности, болезнь могла стать очень опасной. Мэдисон носила с собой электронное устройство, определяющее глюкозу в крови. Если глюкоза не была на нормальном уровне, нужно было вводить инсулин.

– Мама сказала, что сегодня я могу съесть гамбургер, – объявила Мэдд с очаровательной улыбкой.

Я посмотрел на нее, подняв бровь. Она никогда меня не обманывала, но я не хотел рисковать.

– Мэдди, Энн ничего мне не говорила, – сказал я, когда мы подошли к машине и я опустил ее на землю.

Она широко открыла глаза и внимательно наблюдала за мной.

– Мама мне разрешила, – упрямо настаивала она. – Она сказала, что сегодня в свой день рождения я могу пообедать в «Макдоналдсе», – добавила она, глядя на меня с мольбой.