Три чайные розы - Алиса Лунина

– Олег, мы должны расстаться!

– Ты шутишь?!

– Нисколько. Нам в самом деле не стоит больше встречаться!

– У тебя кто-нибудь появился?

– Нет, дело не в этом.

– Тогда в чем?

– Я устала, Олег. И ни в чем нет смысла.

– Вот спасибо! – с надрывом сказал Гришин. – Такой удар в спину! И это теперь, когда я начал работу над новой серией!

– О чем ты сейчас думаешь? – удивилась Татьяна. – О своей серии? Знаешь, мне часто кажется, что тебе вообще никто не нужен. Нарциссизм, возведенный в абсолют!

Он нервно мерил комнату шагами. Наконец обернулся к Татьяне.

– Ну хорошо, я все могу понять… Ты женщина, возраст поджимает, хочется какой-то уверенности…

– Прекрати!

– Почему? Это жизнь! Ты по-своему права в своем женском эгоизме!

Татьяна почувствовала, как где-то в глубине души закипает раздражение – что он несет?

– А если я уйду от жены? – неожиданно спросил Гришин.

В его взгляде читались решимость и гордость. Еще бы, он замахнулся на смелый поступок! Именно с таким взглядом его герой Глухов мочил врагов в сортирах.

– Ты что, Олег? Съел что-нибудь не то?

– Перестань! Я серьезно. В конце концов, может, все к лучшему – ты наконец подтолкнешь меня к принятию решения!

– Я что, толкач? Я тебя ни к чему не подталкиваю! И вообще… У тебя хорошая жена! Держись ее – не пропадешь!

Он изумился:

– Откуда ты знаешь?

Татьяна отмахнулась:

– Неважно. Ключи от квартиры я оставила на столе. Мне пора. Я от души желаю тебе счастья и успехов в работе над новой серией!

– Это ирония?

Ей отчего-то стало жаль его. «Глупость какая… Себя бы пожалела. В конце концов, это ты женщина не первой молодости с несложившейся личной жизнью, а он блестящий молодой мужчина, известный, состоятельный, но… Его и в самом деле жаль…»

Сердечно и искренне Татьяна сказала:

– Ну что ты, Олег, какая ирония? Зачем? Я совершенно искренне желаю тебе удачи!

На мгновение она коснулась ладонью его лица, улыбнулась и ушла прочь. В свою жизнь.

– Добрый вечер, старик! – рассмеялся Климов, удобно устраиваясь на диване.

Андрей через силу улыбнулся:

– А он добрый?

– Чудесный! Кстати, где твои домочадцы? Получаю приглашение на ужин, являюсь, и что же? Где фейерверки, шампанское, финики? Кроме унылого субъекта с выражением вселенской скорби на челе, никого нет!

– Ах да, ужин… Это девочки придумали. Я не знаю… У меня переводы. – Как бы оправдываясь, Андрей кивнул на лежащую перед ним на столе гору бумаг.

– Какой повод для торжественного ужина? Закрываем дачный сезон?! Ну да, тридцать первое августа, последний день лета! Старик, чего ты такой унылый?

Андрей снял очки, потер переносицу.

– Не знаю, Никита… Какая-то усталость, сам не знаю отчего.

Климов достал сигару, с наслаждением затянулся.

– Между прочим, уныние – смертный грех! Вспомни, где находятся нытики? Правильно, в аду они, родимые, обретаются! Их спрашивают: «А почему вы здесь, товарищи нытики? И те ответствуют: «Потому что в ясный, погожий день, когда на небе светило солнце и всюду пели птицы, мы не радовались и не славили этот мир!» Мораль: «Унылые будут погружены в ил болотного дна!» Старик, разве ты хочешь быть погруженным в ил болотного дна?

Андрей устало махнул рукой:

– Я уже давно не знаю, чего, собственно, хочу.

– Странные вы люди – Басмановы! Семейственное, не иначе, – никто не знает, чего хочет. Смутные томления, неопределенные желания! Ладно сестры – они женщины, им простительно, но ты…

Андрей невесело усмехнулся:

– Да, представь, я в самом деле подвержен приступам непростительной рефлексии. Меня это раздражает. Меня многое в себе раздражает: лысина, голос, манера разговаривать с людьми, ну и так, по мелочам – неудовлетворенные амбиции и полетевшая под откос личная жизнь. Ощущения премилые – словно сидит на груди тяжелая, жирная жаба. Не продохнуть!

Климов протяжно свистнул:

– Это все расстроенные нервы: один большой невроз или много маленьких… Кстати, Даниловы будут сегодня?

– Полина должна приехать. Насчет Ивана не знаю. Мне кажется, в последнее время он много пьет. У них что-то не ладится с Полиной.

– А как твоя семейная жизнь?

Андрей разразился гомерическим хохотом:

– Вот ты где ищешь причины моих неврозов! Что я могу сказать… Все невесты восхитительны, вопрос в том, откуда берутся стервозные жены! Банально и старо как мир. Извини, не хочу об этом. Никита, я вот о чем хотел спросить…

Андрей запнулся. На самом деле он давно хотел завести этот разговор, но не отваживался – ему было неловко говорить с Климовым на эту тему, но теперь придется, тянуть больше некуда, как друг и брат, он обязан знать правду.

Никита, улыбаясь, наблюдал за смущенным Андреем и наконец решил ему помочь.

– Задавай свой страшный вопрос, тем более что я, кажется, знаю, о чем речь!

– Я хотел спросить о Полине. Что между вами происходит?

– Я люблю твою сестру. И насколько знаю – она любит меня. Вот весь мелодраматический сюжет. Что еще ты хочешь узнать? В какой непосредственно стадии находятся наши отношения? То бишь имеются ли у ее мужа основания заливать горе водкой?

Андрей окончательно смутился:

– Я не об этом!

Климов пожал плечами:

– А о чем? Между прочим, я предлагал ей уйти от Данилова.

– И что она?

– Она… Каламбурчик в стиле Клюквина, классическая ситуация: он просил понимания, она в ответ просила покинуть помещение!

Друзья надолго замолчали.

* * *

Кое-где уже можно увидеть желтые листья. Как рано в нынешнем году началась осень! Маша почувствовала ее в августе, в день, когда Саша сказал, что разбился дельтаплан – белый, красивый, похожий на мечту, тот самый, за которым они так любили наблюдать. Тогда Маша заплакала и поняла, что скоро осень. И сегодня, в последний день лета, она готова к ней. Вот и ягоды рябины в палисаднике Хреныча наливаются осенней грустью, как соком. От мысли, что вечером в доме соберутся все, кроме Саши, Машу пронзило словно ножом. Его отсутствие она переживала как разрывающую физическую боль внутри. Прошел всего месяц, как он уехал, а ей кажется, что минуло лет сто.

Позавчера Саша позвонил из Москвы, сказал, что неплохо устроился, снял квартиру, готовится к учебе – все в нарочито мажорном тоне; а потом сообщил, что в следующем году они должны пожениться, поскольку он хочет определенности в их отношениях. Строго так сказал, уверенно. Но почему она отнюдь не уверена в том, что этот брак необходим? Отчего опять ответила ему, что не готова к замужеству? Почему… Почему разбился тот дельтаплан? Кто знает… Теперь приходить на берег грустно – ей не хватает нежной белой птицы, красивой, как мечта.