Есть только миг - Вячеслав Ландышев

Он поцеловал в затылок, повисшую на его плече Катю, крепко на секунду прижал ее к себе, потом поддержал, чтобы девушка не упала с бревна, пока он наклоняется в другую сторону за гитарой, взял в руки инструмент, сделал небольшое музыкальное вступление, быстро перебирая струны пальцами, меняя аккорды, и запел:

«Призрачно все, в этом мире бушующем,

Есть только миг, за него и держись,

Есть только миг между прошлым и будущим,

И именно он называется жизнь».

Катя, не отрывая своей головы от плеча Бурашева и задумчиво смотря на тлеющие угли костра, иногда слабо вспыхивающие от неслышного ветерка, начала тихо подпевать:

«Есть только миг между прошлым и будущим,

И именно он называется жизнь».

– Завтра уже будем в городе и долго не увидим такого изумительного неба, – сказал Иван, когда Бурашев закончил петь.

– Ой, побыстрее бы, – подключилась к разговору молчавшая почти весь вечер Лариса, – Я так хочу включить магнитофон, залезть в горячую ванную с нежной мыльной пенкой и поваляться там часок-другой.

Лариса сладко потянулась при воспоминаниях о теплой ванной.

– Да, ванная – это здорово, – подхватил Бурашев, – Я о цивилизации и комфорте в первую ночь похода тоже вспомнил и даже жалел, что сюда поехал. Подумал, что намного лучше было бы отдыхать в шикарной гостинице на берегу моря, чем мерзнуть в холодной палатке. Но сейчас я почему-то не хочу из тайги уходить. Как-то по другому здесь думается и мечтается. И компашка у нас замечательная, я бы даже сказал – душевная. Правда, Катюшка?

– Да, милый, правда. Я тоже не хочу отсюда уезжать, – тихо сказала парню на ухо Катя и поцеловала его в щеку.

Вскоре все пошли умываться, а потом спать и, изможденные трудным, но интересным днем, быстро заснули.

* * *

Бурашев сквозь сон почувствовал нежные поцелуи. Он открыл глаза. В палатке уже было светло – через брезент проникали первые лучи рассвета. Катя горела от возбуждения. Она тихо целовала губы Александра, закрыв при этом глаза. Саша ощущал жар девушки, и ему была приятна ее страсть. Он хотел ответить тем же, но боялся шумом и толчками разбудить Ларису.

– Пойдем на улицу, Сашенька, – шепнула ему Катя, и не дождавшись согласия, начала подниматься. Александр тихо последовал за ней.

У выхода из палатки они надели резиновые сапоги, распрямились, огляделись вокруг и затаили дыхание от красоты утреннего пейзажа. Стоянка располагалась на небольшой возвышенности и казалась островком в море тумана, который стелился над рекой, заползал рукавами в овраги справа и слева от лужайки и закрывал от обзора противоположный низкий берег, растворяясь в лесу.

Солнце еще не взошло, но на востоке поверх деревьев уже полыхала красно-желтая заря. Стояла изумительная тишина. Птицы не пели, сверчки не стрекотали, лишь где-то далеко был еле слышен размеренный стих кукушки: «Ку-ку, ку-ку, ку-ку…».

Глаза у Кати блестели, щеки покраснели, а веки чуть опустились. Она молча обняла Сашу, напряженно прогнулась в пояснице, прижалась всем телом к мужчине, подняла верх подбородок, навстречу его лицу и сильно впилась в губы, истосковавшись по жарким свободным поцелуям. После долгого и страстного лобзания, девушка открыла глаза, посмотрела на парня очень нежным взглядом и ничего не говоря, не выпуская его руки, повернулась кругом и потянула за собой.

Они спустились в овраг. Над низко стелющимся туманом какое-то время видны были только их головы. Вскоре они вышли на противоположной стороне овражка, откуда открывался великолепный луг, окаймленный с трех сторон колонной берез и сосновым частоколом. В разных местах поляны проглядывали сквозь низкую траву желтые цветки одуванчиков.

Катя остановилась у поваленной ветром сосны, закрывшись от палатки большим корявым корневищем с вздыбленной, рассыпчатой землей. Девушка быстро развернулась к Саше и с еще большим жаром примкнула к нему. Они уже не сдерживали свою страсть. Впивались губами в губы, пытаясь высосать все соки, крепко сжимали друг друга в объятиях, грубо ласкали через одежду, долго не задерживаясь руками на одном месте, а, стараясь после стольких дней смирения, провести ладонями везде, где только можно, по всему контуру, по всем впадинкам и выпуклостям желанного тела партнера.

Через несколько минут одежда стала сковывать движения, мешать чувствовать друг друга больше, ярче, сладостнее, и сначала на траву полетели кофты и рубашки, потом футболка и бюстгальтер.

Александр присел на корточки, поцеловал сухими от жажды губами живот Кати, посмотрел снизу вверх ей в глаза и, найдя в них разрешение, медленно расстегнул пуговицы на джинсах девушки и спустил их до колен. Потом поднялся, впился губами в губы, сильно прижал Катю к себе за ягодицы и запустил руки ей за плавки. Катя резко выпустила через рот жаркий сжатый воздух, стиснула зубы и закрыла от наслаждения глаза. Александру затуманило голову от чувственности и сластолюбия. Он наслаждался каждой секундой. Он долго обнимал девушку, ласкал, целовал, любовался обнаженным телом, а потом развернул к себе спиной и овладел ею. Тихий стон раздался над лугом, и если бы Катя не опиралась руками о ствол поваленного дерева, то упала бы от слабости.

Отдышавшись после первого приступа страсти, девушка нежно поцеловала Александра, скинула резиновые сапоги, сняла носки, джинсы, плавки и полностью обнаженной медленно опустилась на землю, в невысокую влажную траву. Легла на спину, положила руки за голову, потянулась вправо, влево, перевернулась на живот, сунула нос в цветы одуванчиков. Все это время на ее лице сияла улыбка счастливой женщины. Бурашев несколько мгновений наслаждался этой картиной, а потом быстро скинул всю одежду и голышом повалился рядом с Катей, почувствовал телом прохладу россы и энергетику утренней травы, которая быстро восстанавливала силы. Спустя несколько минут девушка и парень вновь занялись любовью, обнимались, сцеплялись, разъединялись и переворачивались, придавливая бедные одуванчики.

– Мне еще никогда не было так хорошо, Сашенька, – сказала Катя после двадцати минут беспрерывных ласк.

– Мне тоже, солнышко.

– Я совсем без сил. Даже встать с травы не могу. А надо подниматься. Нас, наверное, уже потеряли. Скоро кричать начнут на всю округу, – улыбнулась девушка и прижалась грудью к плечу Александра.

– Давай, я тебя донесу на руках.

– В таком виде или хотя бы позволишь сапоги надеть? – хихикнула девушка.

– Только сапоги и маечку. Пожалуй, так ты будешь выглядеть наиболее сексапильно.

– Неа, я стесняюсь, – улыбнулась Катя и скромно опустила глаза.

Они молча оделись и, взявшись за руки, побрели назад. Туман над рекой уже почти рассеялся. Солнце еще не появилось над деревьями, но небо уже стало ярко голубым, каким оно бывает только на рассвете.

Гуляки решили не торопиться поднимать ребят, хотя Иван накануне и сказал, что придется встать в семь утра, чтобы успеть засветло доплыть до города. Александр развел огонь, Катя заварила чай и только после этого, они включили на всю громкость атрибут таежного вятского утра – магнитофон с единственной кассетой Газманова. Вместо звона будильника на этот раз утреннюю тишину всколыхнули слова: «Я сегодня не такой, как вчера…».