Платье от Фортуни - Розалинда Лейкер

Будучи в хорошем настроении, уверенная в том, что в ателье – все под контролем, Дениза решила накануне Рождества отправиться в Англию. Она была уверена, что Жюльетт сможет быть хорошей помощницей директрисе. Основная цель поездки – посещение ткацкой фабрики в Масслесфилде, традиционно считающейся сердцем британского производства шелков, а также фабрики в Лондоне, владелец которой как-то прислал Денизе весьма привлекательные образцы своей продукции.

– Если возникнут трудности, тут же вышли мне телеграмму, – настаивала Дениза.

– Все будет хорошо. Поезжай спокойно, посмотри Щелка, но не забудь отдохнуть в Лондоне как следует.

– Пришли мне копию бального платья, которое ты смоделируешь. Хочу посмотреть заранее. Не забудь!

– Конечно.

Такси увезло Денизу. Жюльетт поднялась по лестнице, слегка поеживаясь: было раннее утро, в воздухе чувствовался легкий морозец.

Благодаря Николаю, сестры были приглашены на новогодний бал в русском посольстве. Будучи в добром расположении духа, Дениза предложила Жюльетт самой моделировать бальный наряд, который пойдет под маркой изделия ателье Ландель. Было, правда, поставлено условие, чтобы платье не напоминало изделие Фортуни.

Ходили слухи, что один из модельеров, месье Пуаре, подражая Фортуни, изготовил несколько платьев из плиссированного батика, но были ли они куплены – никто не знал, поскольку ни одна дама так и не появилась в обществе в подобном туалете.

После беседы с Денизой о Николае, Жюльетт неожиданно поняла, как много для нее значит время, проведенное с графом Карсавиным, как все это неосмотрительно, и что она по уши влюблена. На работе, к счастью, это пока не отражалось, но все же Жюльетт не раз ловила себя на том, что, стоя за столом модельера, поглядывает на часы, ожидая встречи с Николаем.

Нет, пора положить этому конец. У нее сильная воля, она сможет… Сегодня Жюльетт идет в кинематограф, затем – ужин в ресторане. В воскресенье они собираются в его старую мастерскую на Монмартре. В детстве отец водил Жюльетт на Монмартр. Они посетили одну из галерей, где малоизвестные и совсем неизвестные художники выставляли свои работы в надежде привлечь покупателя, а на вырученные деньги купить пару бутылок абсента и достаточно закуски. Жюльетт помнила, что она тогда очень устала, ей хотелось пить, и отец купил ей лимонада. А также одну из картин. Маленькой Жюльетт очень нравились изображенные на ней балерины, надевающие балетные тапочки. Видимо, картину продали во время банкротства отца, потому что в доме Денизы ее не было.

В воскресенье Жюльетт и Николай припарковали машину и, взявшись за руки, начали подниматься вверх по узким улочкам Бутте. Вершину холма украшала ветряная мельница. Ночные кафе и бордели остались внизу, и Монмартр обрел черты сельской улицы прошлого века. Теперь, когда старые дома, мощеные мостовые предстали в своем первоначальном очаровании, стало ясно, почему многие художники предпочитают делать наброски, ставя мольберты прямо у порога мастерской, а не ищут экзотических пейзажей.

Деревья уже сбросили листву, воздух казался удивительно прозрачным. Николай остановился и указал на ряд убогих домиков, прилепившихся к подножию холма. Здесь располагались мастерские художников – Bateau-Lavoir.

– Вон то узкое окно на втором этаже слева – это и есть моя мастерская, где я работал и жил, когда впервые приехал в Париж после года обучения в Петербургской школе искусств. Здесь я слепил две головы и одну фигуру в полный рост, что позволило мне стать учеником Родена.

Николай также хорошо помнил, что именно здесь он поселил свою первую любовницу, приобрел немало друзей среди богемной молодежи (с которыми вполне можно было распить бутылочку чуть ли не под столом какого-нибудь кафе), узнал многое об искусстве, жизни, женщинах, узнал, как можно прожить, имея в кармане всего несколько франков. Он даже не делал попытки воспользоваться деньгами, лежащими в банке на его имя, предпочитая жить, если не как все, то, во всяком случае, как многие.

Жюльетт искоса посмотрела на него. Казалось, Николай забыл о ней, устремившись мечтами в свое прошлое. День был прохладным. Он стоял рядом в теплом твидовом пальто, шарфе, шляпе с опущенными полями. Девушка легко представила себе, как Николай, еще совсем юноша, идет по этим улицам, готовый стать частью богемной жизни Парижа. Она не выдержала и тронула его за рукав.

– У вас такой ностальгический вид. Вы слишком молоды для этого.

Он рассмеялся, сжал ее руку.

– Ты права! – Николай повернулся к Жюльетт. – Все было так давно, я жил здесь всего несколько месяцев. Но столь многое произошло с тех пор, столь важное… Я встретил тебя… А сейчас мы поедем обедать в «Lapin Agile» и выпьем по стаканчику вина.

По пути им попался уличный фотограф, несущий на плече треногу, а в руках – камеру. Он только что закончил серию зимних снимков Монмартра и предложил Николаю и Жюльетт сфотографироваться на память. Когда молодые люди живо отозвались на его предложение и были запечатлены вместе, Николай попросил фотографа сделать снимок одной Жюльетт на улицах Монмартра. Девушка стала возражать, отказываться, но все же снимок был сделан: Жюльетт, держащая в руках шляпу, в развевающемся шарфике, юбке, взметнувшейся от внезапного порыва ветра. Фотограф мысленно поздравил себя с удачей. Он дал Николаю свою карточку и заверил, что фотографии будут готовы через пару дней.

Показались зеленые ставни «Lapin Agile». Тепло внутри помещения показалось блаженством после уличной прохлады. Они уселись за один из столиков, и Жюльетт с интересом огляделась. Народу было много, дымились сигареты, голоса наполняли зал, стены которого украшали произведения самых различных жанров: гипсовые барельефы, картины маслом в духе «Арлекина» Пикассо и многое другое. Некоторые полотна настолько потемнели от времени и сигаретного дыма, что было ясно: их создатели, скорее всего, давно расстались с Монмартром.

Заказывая вино, Николай встретил двух молодых художников, которые радостно приветствовали старого знакомого. Граф Карсавин пригласил давних друзей и их дам к своему столику. Приглашение было принято с восторгом, куплена еще пара бутылок. После представления всех друг другу, женщины атаковали Жюльетт вопросами о моде, в то время как мужчины увлеклись политической дискуссией. Жюльетт была бы не против присоединиться к беседе мужчин, но это оказалось невозможным. Узнав, что молодые женщины – натурщицы, она спросила, знают ли они Ивонну. Одна из женщин мрачно сказала:

– У нее было много проблем, когда этот негодяй соблазнил ее, а потом бросил. Но все же, когда он умирал от пьянства в больнице для бедных, Ивонна пришла и была с ним до самого конца.

– Я не знала. Бедная Ивонна. Она все время так мила, а у нее столь непростая жизнь, – в голосе Жюльетт слышалось сочувствие.

– Раньше этот негодяй забирал у нее все деньги. Теперь она может тратить все на себя, так как ее сестра вышла замуж за мясника. Сейчас у Ивонны маленькая уютная квартирка.

Девушка знала, что Ивонна поменяла адрес, когда вернулась в ателье после болезни. Жюльетт сделала все возможное, чтобы добиться повышения оклада для лучших манекенщиц. Непросто было убедить Денизу, но все же это удалось. И две отличные манекенщицы из других домов моделей перешли в ателье Ландель, привлеченные более высокой заработной платой.