Гипноз. Скрытые глубины. История открытия и применения - Робин Уотерфилд

Родители бросились к Месмеру домой и потребовали свою дочь обратно. Она отказалась уйти, и тогда мать силой вырвала ее из рук сиделки. Когда Месмер попытался вмешаться, разъяренная женщина накинулась на него. В схватку вступил было отец, но тут Марии Терезе сделалось плохо: на нее накатил сильный приступ рвоты. Родители не на шутку перепугались и были вынуждены оставить девушку в клинике. Они даже попросили Месмера продолжить лечение, и за один вечер ему удалось успокоить нервы своей пациентки и даже вернуть в то же самое состояние, как до родительского вмешательства. Все же родители настояли, чтобы дочь немного пожила дома, пообещав вскоре вернуть ее обратно, на этом Месмер и попался. Через некоторое время у девушки случился рецидив, но Месмера к ней не допустили. Доктора объявили ее безнадежно слепой, а Месмера обозвали шарлатаном. Вся Вена только и говорила, что об этой истории. Нетрудно догадаться, что официальная жена Месмера сильно расстроилась из-за всего произошедшего. Ему было предъявлено обвинение в мошенничестве и приказано прекратить практику или покинуть Вену.

Во всех историях, касающихся Месмера и его работы, и скандал со слепой пианисткой фон Парадис не исключение, есть одна и та же проблема, затрудняющая их описание и оценку, — мы знаем о них только со слов самого Месмера. А поскольку он был вспыльчивым человеком, с трудом переносящим критику в свой адрес, то сложно сказать, сколько преувеличения в его изложении событий. Если читать между строк, то вполне правдоподобным выглядит предположение о том, что зрение у фрейлейн Парадис вообще не восстанавливалось. Вероятно, она и до вмешательства магнетического флюида могла нечетко видеть очертания предметов, отличать свет от темноты, но и только. В отчете Месмера нет ничего, запрещающего нам думать, будто он слишком оптимистично оценил ее зрительные способности или что она просто уверила себя, будто ей становится лучше. Ее слепота, по-видимому, была органической, а не функциональной (ибо трудно представить, каким образом трехлетняя девочка смогла получить шок такой силы, что за ним последовала истерическая слепота, сохранившаяся на всю жизнь), и Месмер вряд ли мог ей чем-нибудь помочь.

Итак, спокойный период жизни Месмера закончился — венское медицинское сообщество отвергло его, и тогда он решил попытать счастья в другом центре европейской культуры, в Париже. В конце января 1778 года Месмер переехал в Париж, без жены (которую он никогда больше не увидит; она умрет от рака легких в Вене в сентябре 1790), но с рекомендательным письмом к австрийскому послу графу Флоримунду Мерси-Аргенто. Должно быть, он лелеял надежду на патронаж королевы Марии Антуанетты, супруги Людовика XVI. Она была австрийкой по происхождению, дочерью великой императрицы, и, наверняка, слышала о Месмере. Так или иначе, он возобновил знакомство с Глюком, который считался одним из фаворитов королевы.

Париж в то время был городом сражающихся мировоззрений и взглядов. С одной стороны, здесь правило Просвещение: Вольтер и Руссо только что умерли, Дидро как раз заканчивал последний том своей массивной энциклопедии, математика и другие науки значительно продвинулись вперед в руках таких ученых, как Лаплас, Лавуазье и Лагранж. С другой стороны, вовсю процветали тайные общества розенкрейцеров и сведенборгиан[30], распространяющих туманный мистицизм, шарлатаны, торгующие на улице самодельными снадобьями, популярность завоевывали оккультисты Казанова и Калиостро. Трагедия Месмера, который считал себя приверженцем науки, состояла в том, что наука не принимала его. Но в глазах широких слоев населения того времени теории Месмера легко могли сойти за научные, людей вовсе не пугало присутствие в них примеси «оккультизма».

Слухи о прибытии нового целителя и оригинала достигли Парижа раньше Месмера, так что он с помощью своих австрийских контактов легко смог встретиться с влиятельными парижанами. Поначалу он убеждал всех в том, что медицинская практика в Париже не входит в его намерения, но человеческое любопытство, а положение самых первых пациентов, зачастую отчаянное, заставили его изменить свои планы. Многим он казался провозвестником новой науки, кто-то видел в проводимых им исцелениях «Божественные знаки», которые можно было противопоставить атеизму Просвещения, большинство же просто надеялось на излечение собственных болезней с помощью магнетизма. С медицинской точки зрения совсем не трудно понять, почему он завоевал такую популярность: то, что тогда называли медициной, недалеко ушло от лечения верой, слегка прикрытого рационалистической терминологией, и методы врачевания, в основном, были гораздо более навязчивыми и болезненными, чем те, которые предлагал Месмер. Настойки, пиявки, кровопускание и слабительные весьма мало помогали в борьбе с болезнями. Но, невзирая на все это, многие врачи полагали, что в корне отличаются от народных целителей, свято веря в напыщенный и, в конечном счете, непростительный рационализм.

Месмер снял большой особняк в местечке Вендом (оно потом называлось Луи-ле-Гран) и познакомился с президентом Французской академии наук Шарлем Лероем. Он хотел, прежде всего, получить официальное признание собственных теорий, а поскольку считал себя более физиком, нежели врачом, Академия наук казалась ему именно тем местом, с которого следует начать. С помощью Лероя ему удалось пригласить некоторых ученых на парочку демонстраций, но те не пришли ни к какому выводу; все произведенные Месмером эффекты, по их словам, объяснению не поддавались и не могли быть отнесены к животному магнетизму. Месмер отказался от попыток переубедить академиков и решил обратиться в недавно организованное Королевское медицинское общество, полагая, что уж там-то его революционные идеи встретят с пониманием и поддержкой. Он написал несколько писем с просьбой о том, чтобы члены Королевского общества пришли и своими глазами убедились в эффективности его методов, но все послания остались без ответа. Месмер поступил самым характерным для себя образом: как только его отвергли, он тут же принялся поливать обидчиков грязью, хотя ранее сам претендовал на членство в одной из этих официальных организаций. Так, Королевское общество, по его описанию, является сборищем лицензированных шарлатанов и торговцев ядами.