Грешные удовольствия - Джессика Трапп

Бренна дрожала, наверняка испытывая страх. Но и ее дрожь не всегда свидетельствовала о том, что она боится. Он доставит ей удовольствие позже, а пока он возьмет то, что ему принадлежит. За ней слишком много обмана, и, стало быть, нечего ее жалеть.

Джеймсу вдруг захотелось сказать, чтобы она еще выше задрала юбку и встала на колени. Но эта мысль его ужаснула, и он рывком поставил ее на ноги. Такого рода страсти могут подорвать его строго контролируемые правила поведения, а он с таким трудом вырабатывал их для себя многие годы.

Цепи звякнули. Небольшой чепец упал у нее с головы на пол. Завитки рыжих волос закурчавились вокруг головы.

Вздрогнув, она поспешно прикрыла руками голову и наклонилась, чтобы поднять чепец. Но цепи лишили ее равновесия, и она упала на пол.

— Какого черта! — Он наступил сапогом на чепец, чтобы не дать ей поднять его, а самому получше рассмотреть ее непокрытую голову.

Она не пыталась встать, а задрожала и просто прикрыла голову руками.

Боже! Ее волосы выглядели ужасно. Неровные. Лохматые. Было такое впечатление, будто их стригли с помощью алебарды.

— Что случилось с твоими волосами, черт возьми? — прорычал он. Может, ему подсунули в качестве невесты больную чумой? Может, поэтому сестры поменялись местами?

Бренна смотрела на него испуганным взглядом, словно ждала, что он побьет ее или откажется от компромисса, за который она так отчаянно боролась.

— Ты больна?

— Нет.

— А болела?

— Нет.

— У тебя чума?

— Нет.

— Оспа?

— Нет!

Он навис над ней, пытаясь запугать ее и узнать правду.

— Клянусь, Бренна, если ты опять меня обманываешь и мне подсунули зараженную чумой жену…

— Нет у меня никакой чумы. Я просто их обрезала. Ее горячность застала его врасплох. В ее глазах стоял неподдельный страх. Она по-прежнему прикрывала руками голову.

Он чуть было не рассмеялся. Она дерзила, когда он привязал ее к колоде, сердилась, когда он надел на нее кандалы, а теперь… она боится показать свои волосы?

Неужели он никогда так и не поймет женщин? Он протянул руку к одному торчащему завитку. Она резко дернула головой:

— Не надо.

— Ты обещала, что позволишь мне прикасаться к тебе так, как захочу. Ты уже об этом забыла? Сними руки с головы.

Девушка сглотнула. Ее щеки горели. Она опустила руки и повернула к нему лицо.

— Как пожелаете, милорд, — сказала она смиренно, но в ее глазах он увидел все ту же вызывающую дерзость.

Этот жест, видимо, дорого ей стоил, подумал он. Возможно, даже больше, чем предстоящая потеря девственности.

— Встань передо мной на колени.

Бренна повиновалась, но по ее лицу пробежала тень страдания. Цепи снова тихо звякнули, когда она переменила позу, встав перед ним на колени.

Он взял прядь ее волос и потер ее между пальцами. Она дрожала от страха, а он не понимал почему.

Волосы были мягкие и пахли так, как пахла она, — красками и скипидаром. Странные запахи для женщины, но, тем не менее, ей они подходили.

— Ты нарочно их так отстригла?

Она кивнула. Она выглядела такой уязвимой, что он удивился, куда подевалась ее смелость. Наверное, ему следовало сорвать с нее ту дурацкую свадебную шляпу еще в большом зале, как это сделал Годрик с Мейрионой.

— Зачем ты это сделала? Что случилось? — спросил он, но гораздо мягче.

У нее задрожали губы.

— Я отрезала их, чтобы предотвратить свадьбу своей сестры с человеком, который ей не подходил.

Бренна передернула плечами, будто ей было холодно. А может быть, для того, чтобы избавиться от унижения. Он удивленно поднял брови.

— У тебя такая привычка — предотвращать замужество сестер?

У нее в глазах стояли слезы, но она улыбнулась:

— Похоже, что так.

— Не хитри со мной, Бренна, — предупредил он.

— Это было год назад. Он был очень плохим человеком.

— Таким, как я?

— Нет. Гораздо хуже.

Девушка глубоко вдохнула, и на мгновение он испугался, что она разревется. Но она прикрыла рот рукой, словно не собиралась признаваться в том, что кто-то может быть хуже его.

Он отвел ее руку ото рта.

— Расскажи мне о той свадьбе, которую ты предотвратила. Это тогда у тебя остался на лице шрам?

— Нет. Этот шрам у меня с детства. А замуж должна была выходить Гвинет…

В этот момент она показалась ему еще более обнаженной, чем когда он перекинул ее через руку и задрал юбку. Напряжение от ожесточенной борьбы и странной страсти, вспыхнувшей между ними, видимо, сказалось на ней сильнее, чем она предполагала. Он хотел, чтобы ее унижение было полным, но когда он увидел ее распростертой на полу, напуганной тем, что стали видны ее уродливые волосы, он понял, что не добился победы.

Не дав себе времени передумать, он поднял ее на ноги и заключил в объятия.

Она не сопротивлялась.

— Ты очень красивая. Правда.

Ну что он за болван! Ему бы торжествовать, что ее гордость сломлена, а не говорить ей комплименты. Разве можно испытывать нежность к предателю? Она уже использовала свое тело против него, заставила его согласиться на условия, на которые он никогда бы не пошел. Что она с ним сделает, когда пустит в ход свое новое оружие?

Бренна шмыгнула носом.

Неужели она плачет?

Он посмотрел на нее, чтобы убедиться, что не ошибся. Неужели опять обман? Опять женские штучки?

Она отчаянно моргала. Да она плачет! Этого еще не хватало, черт возьми!

Он взял ее за подбородок. Она не сопротивлялась, хотя казалось, что ей этого ужасно хочется. Она была настолько неповторимой и сложной и одновременно такой сильной и уязвимой, что он не мог понять, почему она до сих пор не была замужем, почему мужчины не боролись за право обладания ею.

— Никто никогда не замечал твоей красоты, ведь так? — это не было вопросом.

Она потрогала свой шрам, и это был ее ответ.

— Но это неудивительно, — продолжал он, — если учесть то, как ты одета.

Его первым распоряжением будет покупка нового гардероба для жены. Если он и хотел как-то обуздать ее гордость, одежда не имела к этому никакого отношения. Она не будет ходить в лохмотьях.

— Я… — начала она. — У меня когда-то были красивые волосы.

— Хм-м.

Он погладил ее по волосам. Они были мягкими и густыми. Они все еще были красивыми. Просто были плохо пострижены.