Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2, том 2 - Борис Яковлевич Алексин

из смеси ломаных английских, русских и японских слов, на котором они и объяснялись довольно удовлетворительно, во всяком случае, так, что могли понять друг друга. Пошло на пользу и наставление Сабельникова, рекомендовавшего своим помощникам в те несколько дней, которые оставались до погрузки, ещё проштудировать учебники английского языка, обратив особое внимание на счёт.

Рассказал Сабельников ребятам и об основных правилах загрузки пароходов лесом. Затем он заявил, что пароход подойдёт через несколько дней, тогда же приедет и он вместе с японцами, приёмщиками леса. До этого времени он поручил Алёшкину и Писнову основательно проверить, как идёт сплотка в устьях Цемухэ и Майхэ.

Поясним немного, как в то время происходила погрузка леса на пароходы.

Ранее сплочённый лес вывозился катерами в бухту Золотой Рог в г. Владивостоке на склады на мысе Чуркин, оттуда грузили на пароход. Это требовало лишней рабочей силы по выгрузке из плотов леса на склад, затрат на буксировку плотов до Владивостока, опасность разрыва плотов во время буксировки и разноса волнами оторвавшихся брёвен по всему побережью. Такое случалось довольно часто. В этом году Дальлес сумел договориться с покупателями о том, чтобы их суда становились на рейдах в тех бухтах, где лес заготовлялся, и там погрузка производилась прямо с воды, что было значительно дешевле, быстрее и проще.

Таких бухт на побережье было много, начиная с самой северной – Датта и кончая самой южной – Посьетом. К их числу относилась и бухта Шкотта. Здесь в море впадали две реки – Цемухэ и Майхэ. Собрав у бонов, перегораживавших устья этих рек, весь лес, сплавленный по таким маленьким речкам, как Стеклянуха, Сица и другие, специальные рабочие сплачивали его по 150–200 брёвен и больше, затем небольшими моторными катерками плоты доставлялись к борту парохода.

Борис и Жора разделили между собой работу так: Борис поехал, вернее, пошёл пешком к устью речки Цемухэ, чтобы осмотреть сплотку и подсчитать примерное количество брёвен, там находящихся, а его напарник отправился для этой же цели на реку Майхэ.

Надо сказать, что до сих пор Борис никогда не видел, как производится сплотка, и потому очень внимательно к ней приглядывался. В устье Цемухэ он увидел, как ему показалось, огромное количество брёвен, образовывавших почти сплошную массу, полностью перекрывавшую реку от одного берега до другого на протяжении не менее полуверсты вверх от бона. По этим брёвнам, перепрыгивая с одного на другое, двигались рабочие с короткими небольшими багорчиками, стягивая брёвна в более или менее ровные ряды. Другие, сидящие уже на полуготовых плотах, вколачивали в бревно особый костыль с кольцом, в который продевали довольно толстый стальной трос. У самого бона уже находилось два готовых плота. Встретив на берегу Демирского, закончившего сплав и теперь руководившего постройкой плотов, от него Борис узнал, что сплав прошёл удачно: почти весь заготовленный лес доставлен к устью Цемухэ, недосчитались лишь какого-нибудь десятка брёвен. Он заверил Бориса, что подготовка плотов будет идти нормально, и что погрузку можно начинать уже хоть сегодня. Поздравил он бывшего помощника с новым назначением, предупредив его, однако, чтобы он «с этими япошками» держал ухо востро, «а то они враз облапошат», – заметил он.

Борис невольно поинтересовался, как же приёмщики будут учитывать лес, если он на плаву, Демирский объяснил ему и это:

– Видишь ли, у нас для этого имеются специальные рейки с делениями и крючком на конце. Подойдя к краю плота, приёмщик опускает рейку в воду, зацепляет за бревно крючком и видит на рейке отметку, указывающую на толщину бревна в дюймах. Это в теории. На практике же японцы промер производят едва ли одного бревна из десяти, а у остальных читают цифру, написанную на отрубе нами, и ей верят. Дело в том, что при таком способе измерения, о котором я говорил, найти наименьший диаметр очень трудно, а наши цифры в большинстве правильные, вот они им и верят. Конечно, честно говоря, и бракованное бревно в плоту найти трудно, поэтому они заранее договариваются с нами о том, на какой процент брака мы согласны, такой и записывают в акт. На сколько-то приходится соглашаться, а то попадаются такие крючки, которые, придравшись к какому-нибудь действительно не очень доброкачественному бревну, требуют роспуска всего плота, что и хлопотно, и дорого. Между прочим, во времена Шепелева его дружки, конечно, с его благословения, соглашались на очень высокий процент брака и грели на этом руки, получая взятку от японцев. Ведь приёмка на плаву производилась и ранее в бухте Золотой Рог, а на мысе Чуркин японцы уже имели свою охрану у складов, и за всю остальную погрузку отвечали сами. Теперь же до поступления леса на борт судна отвечать придётся нам. Вам же следует при подсчёте драться за каждое бревно. Японцы будут стараться обязательно преуменьшить количество, а вам нужно будет отстоять свою цифру.

Через несколько дней в Шкотовскую бухту зашёл и остановился на якоре милях в двух от берега японский пароход. Ещё через день в Шкотово приехал Сабельников и два японца-приёмщика. Тогда же приёмщики разъехались по рекам для приёмки леса: одного сопровождал Демирский (на Цемухэ), а другого на реку Майхэ провожал десятник Кочан, он же секретарь партячейки. Оба этих десятника являлись представителями Дальлеса по сдаче леса, которая производилась таким способом, как рассказывал Борису недавно Демирский.

Стивидор, забрав своих помощников, отправился к прибывшему судну. Они плыли до бухты Амбабоза на лодке, а затем оттуда на катере. По дороге Павел Петрович успел повторить инструкцию своей молодёжи и, кроме того, добавил, что точность подсчёта поступающих на судно брёвен должна быть безукоризненной, ведь за каждое не доставленное к борту бревно японцы вычитают из того количества, которое ими записывалось в предварительные акты, составленные на боне, а так как они и без того имеют скидку на брак, то государство от каждого недосчитанного бревна терпит убыток. Японцы выбрасывают при подсчёте самые толстые брёвна, убытки эти могут быть значительными.

Своими словами Сабельников подчёркивал важность и ответственность работы тальманов и, может быть, несколько преувеличивая её значение, хотел заставить своих ребят работать как можно добросовестнее.

На пароход добрались только к вечеру. Он назывался «Судзи-Мару» и имел полторы тысячи тонн водоизмещения. По теперешним масштабам это был небольшой пароход, но Борису, видевшему вблизи такое судно впервые, он казался огромным.

Когда они вместе с Павлом Петровичем лазили по трюмам, то парня удивили их величина и глубина. Стивидору была отведена каюта там, где жили офицеры судна, а его помощникам досталась маленькая низкая каютка рядом с