Приеду к обеду. Мои истории с моей географией - Екатерина Рождественская

По дороге заехали в странное место – не то молельный дом, не то музей под открытым небом, не то парк скульптур: цветы, наивные деревянные фигуры, какое-то особое видение жизни – с улыбкой и со своей философией. У каждой фигуры – яблоки, был же яблочный спас, берите, угощайтесь. Ходишь по этой сказке, додумываешь что-то свое и правда улыбаешься.

Приехали в гости, в заповедник этот маркиза Карабаса, в угодья, место дикое и дивное, совсем вдали от асфальта. Ходим по холму, задрав голову, смотрим на парящих в небе ястребов, любуемся, красивые птицы, а хозяин говорит, вы под ноги смотрите, по костям идете, здесь большая битва с Наполеоном 200 лет назад была, именно здесь, в хуторе, на этом самом месте. Рыть нельзя, захоронение, нетронутый исторический пласт.

Теперь смотрим вниз, на травы, а хозяин нам опять:

– Теряете бдительность, за вами наблюдают из леса.

И действительно, вдруг из-за кустов на нас ломанулось стадо оленей во главе с огромным альбиносом. Перепугались мы, отскочили и пошли дальше. На лугу около озера паслись муфлоны с огромными загнутыми, как баранки, рогами, а на мостике сидели бакланы и молча за всеми наблюдали.

– Вредная птица, – говорит хозяин, – до двух килограмм рыбы в день съедает, но при этом в Красную книгу занесен, а у меня тут карпы да щуки, угри еще жируют, в общем, наглые птицы, прыгнут в озеро и 30 метров как торпеда под водой, пожирающая все вокруг.

А потом еще в лес пошли по грибы, которые растут так, что хоть коси косой! А по углам шорохи, лес нехоженый, глухой, то там косуля выскочит, то тут олень ветки рогами мнет, то лось трубит, красота! Ведер не хватило, хоть брали только гриб благородный, да лисичек на жарку. Пришлось куртку снять и мешок сделать.

И яблоню старую в лесу нашла сорта какого-то волшебного, сладкого, молодильного – кто посадил, зачем, не знаю, прямо посреди леса, ветки яблоками усыпаны, тяжелые, на земле лежат, как в сказке, стряхнуть просят…

Вот и такая у меня Латвия была в ту поездку, необычная, дикая, прекрасная…

Славный город, Переяславль-Залесский, стоит среди лесов, полей, полный монастырей, церквей, на берегу чудного Плещеева озера. Зеленый, старо-русский, провинциальный в хорошем смысле, не тронутый пока централизацией, не загаженный мусором и стеклом-бетоном – речка в кувшинках и мальчишках-рыбаках, улицы в старинных домиках и ирисах, воздух тончайший и невесомый. Был когда-то столицей Руси целых 16 лет. Оказывается, Переяславль-Залесский стал Переславлем всего 300 лет назад, пропала буква «я». Куда делась? Ищут вот до сих пор!

Когда я приехала, в Переславле-Залесском два дня как расцвели кувшинки, это первое, что здесь услышала от местных! Какая красота, что есть еще люди, которые живут такими милыми вехами – расцвели кувшинки и ирисы, скоро пора пионов, земляника вон пошла, грибы, а там и яблоки пора собирать, подсолнухи вот созрели, можно семечки лузгать… Уж насколько богаче жизнь становится, чем торопиться от сессии к сессии, от созыва к созыву, от пятилетки к пятилетке, от съезда к съезду, правда?

И где старинный русский город, там и монастырь, здесь – женский Горицкий Успенский, который на горе, где Сергий Радонежский постриг принимал. Красиво там. Старый яблоневый сад, который сам Тимирязев задумывал с обещанием, что будет плодоносить 150 лет. Обещание сдержал. Он вообще во многих монастырях отметился, помог, сады наладил. В 60-х годах сад обновили, подрезали, подмазали, яблони родят, и просить не надо.

Церковь тут одна открылась после консервации, и стоит такая, как почти сто лет назад была, красоты и первозданности неописуемой, настоящести великолепной, нетронутой! Так хочется, чтоб не коснулись ее руки безразличных и невежественных. Видела такое, к сожалению, в том же Переславле в какой-то церкви – латунное дикое золото, вырвиглазные краски на фресках и самый ужас – ФОТОГРАФИИ святых на иконах, причем плохого копирного качества с загнутыми краями. Сфотографируют где-то работники настоящую икону – и на доску пенопластовую приклеят, типа, вот вам, люди, молитесь. Несколько месяцев проходит – фото сереет, портится, лик исчезает, углы завиваются…

В Горицком настоятельница интересная, 81 год, в прошлом мастер парашютного спорта и летчик-испытатель, полковник, сухая, юркая, разговорчивая, заинтересованная и болеющая за свой монастырь. Даже слишком болеющая. Как начала разговор, так каждая тема сводилась к тому, что монастырь бедный и нужны деньги. Вон новая люстра висит, видите, бронзовая? Так вот, брали в кредит, а сейчас вот из своих отдаю, из пенсионных. А вон икона на стене новая – художнику задолжали, пора платить, да не из чего. Вроде и рассказывала про что-то интересное и разное, но запомнилось только про деньги, что Господь призывал делиться и что жадность и алчность – смертный грех. И настойчиво при этом смотрела в глаза. Неприятное ощущение, неловкое, не ведут подобные разговоры к вере, неподобающие они ни месту, ни сану. Человек сам от чистой души должен даровать, а не под таким мощным и раздражающим напором.

После таких разговоров захотелось посмотреть на прекрасное, попросила, чтоб монастырский музей показали – там и Коровин, и Шишкин, и Маковский, и Семирадский, целое богатство! И 30 первоначальных икон в музее – первоначальных, значит, никогда не реставрированных. Настоятельница рассказывает, что земля тут так намолена, что ангелы, говорит, поют, бывает, иногда слышно, как монахи колоколят, а монахов-то и нет никаких, просто звон колоколов слышен…

Ну, вышли оттуда на свет божий, у монастыря бабы сидят, воркуют, продают кто во что горазд. Облепиху в банках крученую, рыбу вяленую ожерельями, ключики какие-то старинные железные, а одна, у которой, видать, ничего такого нет, понакупила в магазине сгущенку, сварила и на тебе, бери – не хочу. А я как вижу ее, детскую мою еду, так у меня все в душе сразу и переворачивается, и пусть я трижды сыта, но пару ложек этой божественной коричневой замазки я все равно съем!

В Туркмению мечтала поехать давно. Во времена Советского Союза дорога не завела, а потом уже оставалось только именно мечтать – просто так туда не попадешь, страна практически закрытая и из самых труднодоступных, наряду с Северной Кореей или Саудовской Аравией: туда можно или в составе делегации, или по приглашению друзей или родственников, или выйдя замуж за туркмена. Я выбрала первый вариант – родственников в Ашхабаде у меня отродясь не было, а за туркмена я пока решила не выходить. Хотя и это тоже не увеличило бы шансы на получение ценной туркменской визы.

Поехала в Ашхабад на международную книжную ярмарку в составе российской делегации, у меня как раз новая книжка вышла. Ярмарка стала для посетителей большим праздником, видимо, культурных международных событий здесь не очень много. По утрам нас привозили на автобусе в ярмарочный книжный дворец, потом на автобусе же и увозили обратно в гостиницу. Выходить на свет божий было слишком жарко и в общем-то запрещено – вежливо попросили по одному никуда не отлучаться, ходить только парами или группой и обязательно с кем-то из местных, имеющих отношение к ярмарке. Что-то мне из нашей родной истории это напомнило.