Приеду к обеду. Мои истории с моей географией - Екатерина Рождественская

Тюльпаны и другие цветы весной – это была самая важная причина, по которой я рвалась в Голландию. С кухней тут не очень, из самого известного – голландские сыры и селедка. Селедка действительно хороша, малосольна, без изысков и продается в специальных ларьках как хот-доги, но вместо сосиски – селедка и куча маринованного лука. Но сначала, что интересно, ее замораживают, а солят или маринуют, когда оттает. Ну а с едой в целом тут, на мой непросвещенный взгляд, совсем неважно. Объясню. Специй в национальных голландских блюдах почти не используют, еда довольно пресная и простая. Кому-то это понравится, меня не впечатлило. Всякие сосиски или колбаски с тушеной капустой, тушеное мясо с пюре, крокеты, гороховый суп, а на десерт – лакричные конфеты. Совсем не мой набор. Но кое-что мне не могло не понравиться, и это была курица в арахисовом соусе. Сама курица как курица – жареная, на углях, гриле, как угодно, а соус очень впечатлил. Он остался, видимо, в национальной кухне еще со времен Голландской Ост-Индии 19 века, а точнее, пришел из Индонезии, которая входила тогда в состав голландских колоний. Хозяевам-северянам паста понравилась, осталась в рецептах и стала любимой приправой.

Делать ее просто: 250 гр. подсушенного очищенного арахиса, 2 столовые ложки оливкового масла, немного соли, мёд или сахар.

Сначала арахис надо посушить на сковороде и блендером его, в порошок. А затем добавить все остальные компоненты. Ешьте с чем хочется, это действительно вкусно. Но с аккуратностью для аллергиков.

Самая обильная еда – ужин, а весь остальной день сплошные бутерброды и перекусы. Голландия, скорее, всегда славилась своими художниками, а не поварами. Так что походить по музеям – самое нужное занятие после вдыхания цветочных ароматов.

Была на выставке «Весь Рембрандт» в Рейксмузее в Амстердаме, что как маркетинговый ход звучит зазывно и выигрышно, а на самом деле неправда, конечно, совсем не весь Рембрандт здесь, в одном только Эрмитаже его 24 полотна. Ну и в остальных мировых музеях много. Зато на выставке в Амстердаме огромное количество его литографий и другой графики. Захватывает абсолютно – переходишь от одной картинки к другой, будто проживаешь жизнь его героев, так все досконально прописано, прочувствовано и выстрадано. Литографии эти как рассказики на пути к большому роману-полотну, так и размещены они в залах – много-много графики и одна-две большие картины. Очень мощно.

#######

Люблю всякие необычные магазинчики, не как везде. Очень интересуюсь запахами, Зюскинд по мне плачет. Вот и отыскала в Амстердаме один такой бутичок запахов, как в Мюнхене, захотелось сравнить. Его держит обаятельная француженка в спелом возрасте, мягкая и плавная, несмотря на свою худобу, и досконально знающая своё обонятельное дело, а именно, духи. Так хорошо подобрала нам мужской запах – с дымком, табаком, старой затертой кожи библиотечных кресел, основательный, зрелый запах с привкусом сигарной комнаты и начинающего цвести в саду жасмина, что решила облагородиться новым ароматом и я.

Бутичок маленький, одна комнатка, вся уставленная замысловатыми хрустальными бутылочками, и, что нигде и никогда не видела, увешанная портретами тех самых мастеров-нюхачей, которые эти ароматы создали. Кутюрье обычно знают все, они люди публичные, а парфюмеры – как духи, от них остается только шлейф из запаха, а сами они – люди-невидимки.

В общем, стали выбирать. Продавщица, спросив мои предпочтения, сразу выбрала из массы пузырьков несколько и брызнула на бумажки. Выбор ее был восхитительным, очень четким и именно на мой вкус, но в каждом запахе все равно было какое-нибудь маленькое «но», которое мне не давало сделать окончательный выбор. И тогда она мне показала еще один флакон:

– Так пахнет радость. И название немного странное – «Розовая молекула» – прекрасно передает суть духов, похоже на розовое шампанское: вы выпиваете бокал, когда в настроении или хотите это настроение получить. Это запах радости или предвкушения радости, редкий, надо сказать, аромат.

Аромат действительно необычный. Первое, на что я обратила внимание, что запах имеет форму, округлую, как мыльные пузыри в ванной, которые искрятся и переливаются розовым. А потом пришел запах. Запах шампанского, которое только что открыли, еще слышится эхо от пробки, а ты уже подносишь нос к самому горлышку и чувствуешь те первые волны, ту сладкую дымку, которая, как джинн, была заключена в бутылку и вот радостно со своими таинственно— фруктовыми нотками вырвалась наружу!

И да, я посмотрела на фотографию придумщика этого парфюма. Он был слишком хорош, я б и не сказала, что он ценитель запахов, подумала бы, что фитнес-инструктор или киноактер, на худой конец. Но глаза были глубокими и прекрасными, словно он с утра выпил не один бокал розового шампанского…

#######

В общем, Амстердам прекрасен, народ расслабленный, погода хорошая, кажется, что за день появились листья на деревьях, люди сидят, греются на солнышке, из кофешопов попахивает травкой… Но то, что увидела сегодня, очень мне не понравилось – на лесенке у какой-то кафешки сидели два паренька лет 10–11 и по очереди курили косяк. Ни от кого не прятались, просто молча затягивались, тупо уставившись на канал. Светленькие, красивые, голубоглазые, но уже опытные, бывалые… Грустно…

Навпечатлившись видами и запахами, собрались домой. Только взлетели, милый улыбчивый амбал начал ходить по рядам и что-то жарко шептать мужикам на ухо. Семейные отпадали сразу, был поиск одиночек. Нашелся один, мини-Валуев, бритый, всего-то метров 2-х ростом, амбалу под стать. Это было не предложение руки и сердца, а предложение рюмки и водки. Мини, нет, даже микро-Валуев сидел у окошка, а амбал, обращаясь к нему, навис над двумя женщинами, одной подставив подмышку, а другой пузо, и в такой позе ласточки провисел почти весь полет. Женщины были не в характере, в смысле, не стервы, и молча пытались отгородится от лежащего на них чужого дядьке газетками. Делая вид, что читают. А мужики переговаривались, даже тарахтели на весь салон, закидывая одну порцию из спрятанной в пакет бутылки за другой, видимо, чтоб быстрей вставило. Разговор перед каждой рюмкой-стаканом начинался одинаково: «Вот ты мне, как разведчик разведчику, скажи!» И дальше совсем глупо: «Ведь хороша, а? Хороша!» Водка, имелось в виду. Но речь поначалу была внятной и, можно сказать, высокохудожественной: «Из всех алкогольных напитков больше всего уважаю водку. Она предсказуема и понятна, мой организм ее принимает, как принимают легкие воздух, а почки воду, понимаешь, друг, – и он глубоко вздохнул, выпятив пузо еще больше. – Вот у меня как процесс проистекает: выпьешь пятьдесят грамм и поначалу ничего не чувствуешь. Растворилась, как в песке, – он, подмигнув, снова махнул стопку и еще ниже наклонился над бедными тетками, доверительно разговаривая с новым дружбаном. – Добавишь сразу еще пятьдесят, и уже на 5 минут есть какая-то приятная легкость, но пока фальшивая, ясно же, что со ста граммов не приходит настроение, зато нависает неприятное чувство отходняка. Так что надо выпить сразу еще пятьдесят! И вот – со ста пятидесяти ты уже расцветаешь!»

Иногда он вспоминал, что лежит на двух незнакомых женщинах и сразу по-джентльменски говорил: «Леди, извините, мужской разговор! А я Серый, если что!..» Взгляд его все затухал и затухал, он принимал еще порцию и смачно крякал в кулак. И снова: «Вот ты мне, как разведчик разведчику, скажи!..»