Энни из Грин Гейблз - Люси Мод Монтгомери

– Да, мальчик-красавчик, этот ваш Гильберт Блиф! – усмехнулась Энни. – Но я думаю, он нагловатый. Где это видано, чтобы подмигивать незнакомой девчонке?

Настоящие события начали происходить немного позже.

Мистер Филлипс отправился на «галёрку» объяснять задачку по алгебре мисс Эндрюс, а остальные «мученики науки» с усердием трудились, – кто над поглощаемыми втихомолку зелёными яблоками, а кто – над заполнением пустого пространства грифельной доски всякими картинками. Ученики перешёптывались и гоняли по проходу кузнечиков, заставляя их прыгать вверх-вниз. Гильберт Блиф всячески старался привлечь внимание Энни Ширли и полностью провалился с этой затеей, так как в тот момент она не думала ни о нём, ни о ком-либо вообще из школьников Эвонли. Подперев рукою подбородок, она сосредоточила свой взгляд на покрытой бликами поверхности Озера Сверкающих вод, которое просматривалось из западного окна. В мечтах она унеслась далеко-далеко, и ничего не видела и не слышала. В тот момент для неё существовали лишь собственные грёзы.

Гильберт Блиф не привык к тому, чтобы девчонка полностью игнорировала его знаки внимания. Нет, она должна посмотреть на него, эта рыжая Ширли с тонко очерченным подбородком и огромными глазами, каких нет ни у одной другой школьницы в Эвонли!

Гильберт наклонился через проход к Энни, сгрёб кончик длинной огненно-рыжей косы и, натянув её над проходом, прошептал прерывающимся шёпотом: «Рыжая, рыжая!»

Энни медленно повернулась, и в глазах её вспыхнула ненависть. Но это было ещё только начало! Она вскочила на ноги; мечты её бесследно развеялись, как дым. Глаза снова недобро блеснули на Гильберта; они наполнились слезами гнева.

– Что ты сказал, гнусный мальчишка? – воскликнула она. – Как ты осмелился?!

И вдруг – бамс! – Энни подняла свою грифельную доску и опустила её прямо на голову Гильберта. При этом раздался странный звук: треснула, – не голова, конечно, – злополучная доска, – прямо пополам.

В школе Эвонли любили зрелища. А это было особенно впечатляющим. Все хором произнесли «О-о!» в страшном восторге. Диана замерла от изумления. Руби Джиллис, склонная к истерикам, зарыдала. Томми Слоан выпустил из рук целую команду кузнечиков, которые, воспользовавшись тем, что их «хозяин», открыв рот, обозревает «поле битвы», ускакали прочь стройными рядами.

Мистер Филлипс, гордо шествуя по проходу, приблизился к Энни и положил свою тяжёлую руку ей на плечо.

– Ну и что всё это значит, Энн Ширли? – сурово спросил он.

Энни не проронила ни слова в ответ. Нет, это уже слишком: требовать от неё, чтобы она рассказала всей школе, что её обозвали «рыжей»!

Это был не кто иной, как Гильберт, поднявшийся с места и твёрдо заявивший:

– Мистер Филлипс, это моя вина. Я дразнил её.

Учитель отмахнулся от него.

– Среди моих учеников, да с таким лютым, мстительным характером! – сказал он таким тоном, словно сам факт принадлежности к его ученикам должен напрочь искоренить все страсти и грехи в простых смертных. – Энн, идите сюда и встаньте на возвышение перед доской! Всю оставшуюся часть дня вы простоите здесь!

Энни скорее бы предпочла, чтоб её высекли! Такое наказание для её чувствительной натуры оказалось похлеще кнута! С белым, как полотно, застывшим лицом она повиновалась. Мистер Филлипс взял кусок мела и написал на доске над головой девочки: «У Эн Ширли – плохой характер. Эн Ширли должна научиться держать себя в руках». Затем он громко прочёл это, так что даже первоклассники, ещё не умеющие читать, всё поняли.

Так Энни и простояла до конца занятий с позорным «ярлыком» над головой. Она не расплакалась и не повесила нос. Гнев всё ещё душил её и не давал сникнуть во время всей этой унизительной экзекуции. Возмущённая, с багровыми пятнами на щеках она встречала сочувственный взгляд Дианы, унизительные кивки Чарли Слоана и злорадные улыбочки Джоси Пай. Что же касается Гильберта Блифа, то она даже и не смотрела в его сторону. Никогда она на него не посмотрит! И никогда не заговорит!!

После занятий, Энни шла, высоко подняв свою рыжеволосую голову. Гильберт Блиф попытался было перехватить её на крыльце.

– Мне страшно жаль, что я выкинул такую штуку с вашими волосами, Энни, – сокрушённо пробормотал он. – Ну, не дуйтесь на меня до бесконечности!

Энни презрительно прошла мимо него, даже не взглянув, и не подавая виду, что слышала его слова.

– Энни, как вы могли? – вздохнула Диана полувосхищённо, полуукоризненно, когда они спускались на дорогу. Диана чувствовала, что уж она-то не устояла бы перед мольбой Гильберта.

– Никогда не прощу Гильберта Блифа, – отрезала Энни. – А мистер Филлипс упустил «н» и «а» при написании моего имени. Мою душу будто выжгли раскалённым железом, Диана!

Диана толком не поняла, что имела в виду подруга. Она лишь почувствовала, как ей плохо.

– Ну и пусть бы Гильберт поиграл с вашими волосами, Энни! – сказала она примирительно. – Ведь он со всеми девочками так! И над моими волосами он смеётся, потому что они такие чёрные. Меня он обзывал вороной много раз. И никогда не слышала, чтобы он перед кем-нибудь извинялся.

– Одно дело – «ворона», а другое дело – «рыжая»! – с достоинством заметила Энни. – Гильберт Блиф глубоко оскорбил мои чувства, Диана!

Возможно, на этом весь инцидент и был бы исчерпан. Но одно событие часто влечёт за собой целую цепочку других.

Школьники Эвонли часто проводили обеденное время, собирая смолу в ельнике мистера Белла, что напротив большого пастбища, принадлежавшего ему же. Отсюда они могли хорошо видеть дом Ибена Райта, где господин учитель обедал. Завидев мистера Филлипса, выходящим из него, они со всех ног мчались в школу. Но их путь был в три раза длиннее, чем дорожка от дома мистера Райта до школы, так что приходилось очень спешить. Обычно они прибегали, сильно запыхавшись, а некоторые и опаздывали минуты на три.

На следующий день мистер Филлипс был охвачен приступом инспектирования, который у него повторялся время от времени. Перед тем, как отправиться обедать, он провозгласил, что когда вернётся, все школьники должны сидеть на своих местах. Иначе последует наказание.

Все мальчики и некоторые из девочек отправились в ельник мистера Белла, как обычно, намереваясь только быстро собрать «жевательную смолу» и задать стрекача. Но янтарная смола соблазнительна, а ельники густы и заманчивы. Так они собирали смолу, оттягивали время и блуждали кто где. И, как всегда, первым напоминанием о быстротечности времени была реплика Джимми Гловера. С верхушки старой, патриархальной ели он крикнул: «Учитель возвращается!»

Девочки, которые были на земле, под ёлками, бросились бежать первыми и достигли школы как раз вовремя; ни единой секунды у них в запасе не оставалось. Мальчики, которым пришлось спускаться с деревьев, опоздали; Энни же, хоть и не собирала смолу, но пришла позже всех. Она счастливо провела время в ельнике, в самом дальнем его уголке; по пояс в папоротнике-орляке, тихо напевая, с венком из белых лилий на голове, она напоминала нимфу этих тенистых мест. Конечно, Энни могла бежать так же быстро, как лань. И она даже догнала мальчишек в дверях и вошла в школу, затёртая между ними, как раз в тот момент, когда мистер Филлипс вешал свою шляпу на крючок.