Руки, полные бури - Мэй

границы, но у неё не вышло.

Нефтида не считала себя могущественной богиней. Её сила стелилась лепестками ночных цветов, не активно, а сцепляя воедино камни зданий, плескалась в основе сущего, вырастала из темноты.

Возможно, она ближе к первозданному хаосу, чем другие боги египетского пантеона. Когда-то изначально именно это привлекло к ней Сета.

Но связи с мраком между вздохами не хватало, чтобы пробиться сквозь завесу Гекаты.

– Бесполезно, – вздохнула Персефона. – Я знаю силу сестры. Мы не сможем выйти отсюда, а сюда никто не сможет пробиться. Я даже Цербера позвать не могу.

– Нас найдут.

– Это место не отследить.

Повернувшись к Персефоне, Нефтида оглядела её, уперев руки в бока:

– Ты решила сдаться?

– Нет! Но не вижу смысла расходовать силы зря. Дождёмся удобного случая.

Нефтида встряхнула запястьями, чтобы услышать знакомый перезвон. Он напоминал о доме, о Сете и Анубисе.

– Конечно! – Нефтида щёлкнула пальцами и села рядом с Персефоной. Заглянула ей в глаза.

– Сеф… ты должна убить меня.

Взгляд Персефоны явственно говорил о том, что она не сомневается: Нефтида сошла с ума.

– Послушай! – в нетерпении сказала Неф. – Убей моё тело, я же вернусь. Сет и Анубис почувствуют мою смерть. Тогда Инпу сможет переместиться к ней. Он заберёт нас. Больше мы никак ему сигнал не подадим.

На самом деле Нефтида не испытывала уверенности, что Анубис действительно сможет переместиться в это странное место. Но дороги – его стихия. В том числе между мирами. Особенно между мирами.

– Я не могу, – качнула головой Персефона. – Мы придумаем что-нибудь ещё.

Нефтида отвернулась. Знала, что других вариантов нет. Они во власти Кроноса, и неизвестно, что он захочет с ними сделать. Нефтида не сомневалась, что ничего хорошего.

Она предпочитала смотреть на вещи трезво и не заниматься самообманом.

Воздух сгустился у стены, и появилась Геката. В неизменном тёмном платье, на котором отчётливо выделялись размашистые узоры тёмно-красного цвета, будто их рисовали кровью или забродившим соком ягод. Тяжёлые косы лежали на груди, а у ног сидел огромный лохматый пёс, напоминавший овчарку.

Геката тонко улыбнулась:

– Добро пожаловать. Чаю не предложу, думаю, вы откажетесь.

Принимать что-то от той, кто владела колдовством и ядами, глупо.

– Не скучаете здесь?

Персефона прошипела какие-то ругательства, и Нефтида ощутила её поднимающуюся силу, цветы и свежескошенную траву, что-то безумно живое на фоне прохладной Гекаты.

– Как ты посмела! – Персефона выпрямилась. – Думаешь, нас не будут искать?

В руках Персефоны соткался серп, острый, поблёскивающий одновременно металлом и костью. Таким собирают первые весенние травы и спелые колосья. Вспарывают брюхо жертвенным быкам в полях.

Дочь богини урожая и жена бога смерти.

Геката ничуть не смутилась и взглянула на серп с любопытством:

– Я не хочу, чтобы Кронос причинил тебе вред, сестрица. Но я предупреждала.

– Вред? Вы похитили нас.

– На самом деле нам нужна ты. Посидишь взаперти, а Гадес пусть с ума сходит и думает, что тебя ждёт. Но не волнуйся, я бы не дала Кроносу тронуть тебя.

Персефона фыркнула, выражая этим всё возможное пренебрежение к словам сестры. Но нападать не торопилась.

Геката всё ещё улыбалась и с интересом посмотрела на Неф:

– Кронос хочет видеть тебя.

Тут же вспомнились слова о том, что Персефона им нужна. Только она. Но Геката качнула головой:

– Тебя не убьют. По крайней мере, точно не сейчас. Есть кое-что поинтереснее. Отец показал мне отличный пример. Как манипулировать, надавливать на болевые точки и добиваться своего. А я научила этому Кроноса.

Отцом Гекаты был Зевс. Как и отцом ещё многих и многих богов и богинь, но они что-то не переходили на сторону Кроноса. Начало в любом случае не нравилось Нефтиде, и она колебалась.

Пока не заметила, как Геката смотрит на Персефону, чуть прищурившись. Нефтида вспомнила, как Сеф говорила, что Геката может понять, удался ритуал или нет. Будет Сеф перерождаться после смерти или возвращаться, как остальные боги.

Может быть, сейчас это и не так важно. Но Нефтида не хотела, чтобы Геката знала. Придумала, как и это использовать против них.

– Идём. – Нефтида поднялась, прошелестев длинной юбкой, и подошла к Гекате. – Не заставлять же Кроноса ждать.

Она крепко вцепилась в локоть Гекаты, и той ничего не осталось, кроме как кивнуть.

Момента перехода Нефтида не ощутила. Вот она в комнате с Персефоной, а вот уже вокруг другое помещение. Почти идентичное, но без мебели. И запах перегнивших листьев и забродивших ягод, лёгкая щекотка хвойными иголками силы Гекаты.

В комнате стоял Кронос. В деловом костюме, сложив руки за спиной. Тёмные глаза, аккуратная борода, волосы, сотканные из самой тьмы, будто бы шевелящиеся языки мрачного пламени. Он не мог до конца пребывать в облике человека, даже если хотел.

– Оставь нас.

Его слова, адресованные Гекате, не казались воплощением мира, как когда-то в клубе. Но в них шелестели камни и горные реки.

Геката кивнула и тут же исчезла, а внимание Кроноса сосредоточилось на Нефтиде. Но даже выражение его лица не принадлежало человеку. Его просто… не было. Ровная маска, которая выглядела почти как у людей, но не подрагивало ни единого мускула. Если Кронос произносил слова, двигался лишь его рот.

– Ты попала сюда случайно, – сказал Кронос. – Мне нужна Персефона.

Нефтида молчала. Хотела сказать, что таким образом Кронос разъярил и своего сына, и его друга. Она лишь произнесла:

– Смерть и хаос придут за тобой.

– Буду ждать с нетерпением.

Нефтида почти хотела расслышать хотя бы насмешку в словах Кроноса. Но в них не было ничего. Никакого выражения. Пустота, которая тревожно скреблась коготками по лопаткам.

– Ты не нужна мне, – ровно сказал Кронос. – Но я умею извлекать преимущества из сложившихся обстоятельств.

Он подошёл ближе, так что Нефтиде потребовалась вся её воля, чтобы не дрогнуть. Не отступить.

Голос Кроноса звучал так же спокойно:

– Я знаю, есть боги, для которых брачные обеты мало что значат. Таков один из моих сыновей. А есть те, кто выбирают себе спутника, с которым связывают воплощение и божественную сущность. Продолжение их самих. Союз, записанный пылью во времени. Таков второй из моих сыновей. И ты.

Рука Кроноса поднялась, очертила тело Нефтиды, её плечи и грудь.

– Я и есть время. Я чувствую в тебе эту связь с мужем.

Становилось не по себе от того, что Кронос действительно ощущал. Хотя Нефтида помнила, что ему могла и Геката рассказать.

Связь Неф и Сета ни для кого не была секретом, многие тысячи лет. Бывало, что они расставались, но не думали об этом как о конечной точке. Скорее многоточие, пауза, которая требовалась им обоим, чтобы потом крепче и жарче любить друг друга.

Сет уходил в пустыню, и Нефтида не лезла в эти «отношения», считая, что у мужа должно быть своё пространство. А Сет спокойно реагировал на жажду Нефтиды по новому, её любопытство к смертным.

Они избрали друг друга. Избрали звёздами и песком.

– В теле бога бурь яд, – сказал Кронос. – Я могу воздействовать на него. В Дуате его не достать, но твой муж не согласится вечность оставаться в Дуате.

Нефтида знала, что мир мертвецов Сет ненавидел. Ему казалось, там слишком тесно, не хватало простора, неба над головой.

Кронос продолжал:

– Он не сможет там жить. Или умрёт от яда. Ты знаешь это.

Она знала. Но не хотела думать. Слова, произнесённые Кроносом так ровно и безразлично, казалось, резали кожу Нефтиды, будто скальпель, обнажали мышцы, проходили по нервам.

– Твой сын не продержится долго со своей силой. Она уничтожит его, когда не станет твоего мужа.

Он знал, куда бить точно и наверняка.

Нефтида понимала, что Анубис балансировал на грани, а мертвецы пошатнувшегося мира тянули его за собой, в бездну, где он не мог контролировать свои силы. Пока он цеплялся сам, цеплялся за Сета.

Но без него рухнет вниз.

Когда-то давно Нефтида увлеклась Осирисом. Она и сама не могла сказать, что именно её заинтересовало: может, хотелось лучше узнать брата Сета, может, её тянуло к смерти, богиней которой и она частично являлась.

У них была всего одна ночь. Единственная ночь в Дуате под шелест древних заклинаний и песни ушебти за пределами спальни.

Единственный миг – и он дал миру Анубиса.

«Так должно быть», – говорил Осирис, и Нефтида с ним соглашалась.