Спартанец. Племя равных - Алексей Живой

На этот раз гастрафетчики его поняли верно. В наступившей тишине послышался легкий шелест, и не меньше пяти гоплитов рухнули на землю. Затем, спустя короткое время, еще столько же упали замертво, получив по стреле в шею или грудь. В ответ несколько копий, блеснув в свете молодой луны, только что показавшейся из-за облаков, улетело в сторону позиции гастрафетчиков. И тотчас оттуда послышался громкий стон.

– Похоже, нам опять попались спартанцы, – решил Гисандр, оценив точность броска и перехватывая свой клинок покрепче. – Пора вступить в бой, пока всех гастрафетчиков не перебили.

А обернувшись назад, крикнул:

– За мной, воины, во славу Спарты! За Леонида!

И побежал вверх по склону, увлекая за собой солдат. Пока они приближались к вершине холма, гастрафетчики успели скосить еще не меньше десятка гоплитов, которые не могли покинуть свои позиции и отделывались лишь редкими бросками копий в темноту, пытаясь уничтожить очередное «оружие богов», которое им только что продемонстрировали.

Первым добежав до шеренги гоплитов, которая насчитывала в глубину не меньше трех рядов, Гисандр едва увернулся от копья, пущенного ему навстречу с близкого расстояния. В последнее мгновение успел заметить блеснувший в лунном свете наконечник. Если бы не щит, который он успел выставить вперед, его бы убило на месте. Бросок оказался не только метким, но и мощным. Острие пробило щит, намертво застряв в нем.

Но Гисандр не выбросил щит, повисший сейчас на нем тяжелым бременем и мгновенно сковавший движения. Впереди находился строй гоплитов с длинными копьями, которыми они умели великолепно пользоваться в бою. И вступать в схватку с ними, не имея щита, даже для такого опытного воина было самоубийством. Поэтому наварх резким движением рубанул по древку, желая обрубить его. Но древко оказалось прочным и не поддалось с первого раза. Лишь третий удар привел к результату.

А пока Гисандр, замешкавшись, топтался на месте, он представлял собой хорошую мишень, и в него тотчас бросили новое копье. На этот раз он успел увернуться. Однако, просвистев буквально в двух пальцах от его шлема, копье все же нашло свою цель. Бежавший позади него воин был сражен прямым попаданием в грудь. Острие с треском пробило доспехи насквозь, выйдя из спины. Воин споткнулся, выронил свой щит и рухнул на колени, а потом завалился на бок, издав предсмертный хрип. Все это произошло в мгновение ока и лишь разъярило Гисандра, который и сам уже дважды едва не расстался с жизнью, толком не вступив в бой.

Избавившись от древка, он снова прикрылся щитом и в два прыжка оказался у первой линии фаланги, которая уже заметно поредела. Гастрафетчики поработали на славу: не меньше десятка гоплитов валялось на земле. Остальные отступили на несколько шагов, оставив мертвецов валяться в пыли, как небольшой заслон на дороге. Но этот заслон уже не мог остановить Гисандра, который почувствовал вкус крови.

Перепрыгнув через нескольких мертвецов, наварх в ярости обрушил свой меч на первого попавшегося гоплита, отбив его выпад копьем. Клинок наварха сразу достиг цели, вспоров доспехи спартанца на боку, из которого потекла кровь. Однако гоплит не обратил на рану никакого внимания и, как подобает истинному спартиату, продолжил биться, нанося новые удары копьем своему противнику.

Рядом, справа и слева от наварха, началась настоящая свалка, – сошлись два строя гоплитов. Гастрафеты умолкли, чтобы не поразить своих в такой сутолоке, которая лишь усугублялась ночной темнотой. Драка шла почти в полном молчании, лишь изредка тут и там раздавались стоны раненых. Молодая луна взирала на это с небес, то и дело пропадая за редкими облаками.

Отразив очередной выпад своего противника, который был уже не столь точным, как первые, Гисандр начал понимать – воин слабеет. Рана давала о себе знать. Отведя щитом не слишком сильный удар копья в сторону, наварх сделал молниеносный выпад и колющим движением поразил гоплита в руку, державшую это копье. Тот поневоле вскрикнул, выронив древко. Его рука, из которой заструилась кровь, обвисла как плеть. Но воин остался на месте, прикрываясь щитом.

Наварх тотчас перешел в наступление и нанес несколько мощных ударов по щиту и в голову, заставив противника пошатнуться и отступить на шаг, выставив ногу. В это мгновение Гисандр нанес по ней хлесткий удар, подрезая сухожилие. Воин взвыл, рухнув под ноги наступавшим солдатам, но добить его наварх не успел, лавина тел затоптала его быстрее. А образовавшуюся брешь в прогибавшемся строе закрыло сразу два новых гоплита, появившихся из темноты.

Начав схватку с одним из них, наварх попытался рассмотреть, сколько же всего воинов ему противостоит на этот раз. В ширину строй защитников дороги к перевалу едва ли насчитывал больше двадцати человек. Но зато в глубину даже в неровном лунном свете он смог различить длинный хвост из тускло мерцавших шлемов, щитов и наконечников копий, поднимавшийся по дороге вверх и пропадавший во тьме где-то на расстоянии половины стадии.

«Значит, здесь собралось не меньше сотни гоплитов, – решил наварх, поражая точным ударом в горло своего противника и переключаясь на следующего воина, – а может, и больше. В поле мы могли бы легко разбить их, но в этой теснине мы будем долго прорубать себе дорогу, несмотря на численный перевес. Пока перемелем всех, эфоры или кто там от меня бежит, смогут, не ровен час, уйти в горы. Нужен быстрый удар в тыл, который решит дело в нашу пользу. Надеюсь, Актеон со своим лохом смог подобраться незамеченным. Этокл и Бриант ведь смогли».

Решив раззадорить своих бойцов, Гисандр несколькими ударами разделался со своим противником. А потом очень быстро еще с двумя, и тогда вокруг него ненадолго образовалось свободное пространство. Вступив на его середину, Гисандр вскинул вверх свой клинок, чтобы его было лучше видно.

– Ксантос, где ты, трусливый пес?!! – закричал наварх, жаждавший лично разделаться с командиром гарнизона.

Долгое время ему никто не отвечал. Лишь шум битвы, ломаемых копий и стук мечей о щиты вокруг был ему ответом. Гисандр вновь вступил в схватку с ближним гоплитом и, убив его, опять громко закричал, призывая Ксантоса. За это время атакующие смогли почти на половину стадии потеснить защитников дороги. Наконец, сомкнутые ряды гоплитов из Прасий пришли в движение, и навстречу Гисандру вышел высокий широкоплечий воин со щитом и копьем. Битва вокруг них, казалось, стихла.

– Ты меня ищешь? – заявил воин, поигрывая копьем.

– Если ты тот самый Ксантос, трусливый пес, то да, – ответил Гисандр, перехватывая покрепче свой клинок и щит.

– Я Ксантос, – ответил воин, глаза которого блеснули дикой яростью, – а за трусливого пса ты ответишь мне прямо сейчас. Когда я отрублю тебе обе руки, а затем отрежу твой поганый язык, предатель! И голову, которую принесу эфорам.

– О, да ты грозен, Ксантос, – усмехнулся наварх, – я запомнил твои слова. Только копьем тебе будет неловко отрезать мне язык.

Ксантос не раздумывая отбросил копье и выхватил длинный клинок, блеснувший в свете луны, которая вновь показалась из-за облаков, освещая окрестности.