Спросите Фанни - Элизабет Хайд

— Что это так странно пахнет? — спросила Лиззи.

— Спроси у Дэниела, — ответила Лиллиан, сверля взглядом сына, старательно отводившего глаза.

— Где Дженнифер? — строго спросила Барбара.

— Я приказал ей оставаться наверху и подумать о своем поведении, — ответила Чак. — Пускай попотеет.

Лиллиан была в бешенстве. Неужели эти двое действительно думали, что могут обдолбаться в доме Уайтов, когда внизу сидят пятеро взрослых?

— О чем, черт возьми, ты думал, Дэниел? — вполголоса вопросила она.

— А что тут такого? — хихикнул Дэниел и как ни в чем не бывало потянулся за крекером, но Лиллиан шлепнула его по руке.

— Например, то, что это противозаконно, — ответил Чак. — Скажи мне: травка твоя или Дженнифер?

— Я отказываюсь от дачи показаний, — сдавленно фыркнул Дэниел, и Лиллиан захотелось свернуться клубочком и умереть.

— Ты понимаешь, что из-за тебя нас всех могут арестовать? — воскликнул Чак. — Как домовладелец, я по закону отвечаю за все, что обнаружено в моем доме!

Лиллиан сомневалась, что Чак — в конце концов, он не юрист, а стоматолог — прав в анализе ситуации. Она подумала, что надо посоветоваться с Мюрреем, а пока ее идея быстро удалиться представлялась наиболее целесообразной.

— Надевай пальто, — велела она Лиззи.

— А что натворил Дэниел? — поинтересовалась девочка.

— Спроси у него сама, — ответила Лиллиан.

— Буга-буга, — произнес Дэниел, растопырив пальцы.

— Ты тупее своей шестилетней сестры, — бросил ему Чак.

Лиллиан, которая застегивала пальто Лиззи, выпрямилась:

— Что-что?

— Твоего сына больше на порог не пустят в нашем доме, — заявил Чак.

— А кто сказал, что эту дрянь принес Дэниел? — спросила Лиллиан.

— Ну уж точно не Дженнифер, — огрызнулся Чак.

— Откуда ты знаешь? — спросила Лиллиан. — Они сейчас все курят травку. — Ей, например, точно было известно, что дочерей-двойняшек Джо и Нэнси Карлсон застукали за тем же занятием.

— Только не моя Дженнифер, — возразил Чак.

— О боже, — вздохнула Лиллиан. — Какой же ты кретин, Чак. И, кстати говоря, твои расценки просто возмутительны.

— Я могу подать на тебя в суд, — пригрозил Чак.

— Давай прямо сейчас, — дерзко предложила Лиллиан. — Подай на меня в суд. С меня и взять-то нечего. На выход, оба, — подтолкнула она детей к двери, негодуя на Чака, но упрекая себя (снова) за несдержанность.

Дорожка к дому уже покрылась льдом, и замерзшая слякоть хрустела под ногами. Пока они дошли до машины, никто не упал, и Лиллиан была благодарна судьбе хотя бы за это.

— Садитесь.

Дэниел забрался на переднее сиденье, Лиззи назад. Лобовое стекло обледенело, и Лиллиан пришлось чистить его, но в легком пиджаке она мерзла на пронизывающем ветру, а потому отскребла только два неровных овала и бросила.

— Независимо от того, чья была трава, от отца тебе достанется, — сказала она Дэниелу, плюхнувшись на холодное кресло. — Сначала водка, теперь травка… Что дальше, Дэниел? ЛСД?

— А у нас нет ничего поесть? — спросил Дэниел.

— У меня есть лакричный леденец. — Лиззи протянула ему конфету, к которой прилипли крошки и мусор.

Лиллиан завела мотор и включила дворники, которые только размазали иней по стеклу.

— Черт возьми! — выругалась Лиллиан. — Нам вообще не стоило туда заезжать. А теперь мне придется вести машину по льду и снегу. Ты хотя бы взял материалы для лабораторной?

— А? — откликнулся Дэниел.

— Понятно. Тебя ждут очень большие неприятности, охламон, — пообещала Лиллиан. — Сядь на место, Лиззи.

— А Дженнифер — твоя девушка? — спросила Лиззи Дэниела.

— Дэниел наказан, — бросила Лиллиан Лиззи через плечо. — Не разговаривай с ним, пожалуйста. И не вскакивай, я сказала! — Она включила передачу, и колеса захрустели по замерзшей жиже. — На машине еще стоит летняя резина, — продолжала Лиллиан. — Я пытаюсь помочь тебе с домашним заданием, и вот как ты меня благодаришь — куришь траву? Лиззи, сколько раз тебе говорить? Не прыгай!

Но Лиззи, вероятно, решила, что, раз Дэниел плохо себя ведет, ей тоже, можно: она стояла на коленях за креслом брата и что-то шептала ему в ухо.

— Заткнись и сядь на место! — прикрикнул на нее Дэниел. — Ты слышала, что мама сказала?

Они приближались к вершине Скул-стрит-хилл. Лиллиан проверила тормоза. Машина чуть скользила, и, спускаясь по холму, Лиллиан снизила передачу. Другой автомобиль, буксуя, поднимался наверх.

Вдруг сын и дочь затеяли потасовку и принялись шлепать друг друга, отчего Лиллиан пришла в ярость. «Почему мои дети не могут вести себя спокойно, когда мы едем по такой опасной дороге? — думала она. — Почему они не прекратят свои бесконечные драки? Почему не могут хоть раз подумать обо мне?» Она выкинула назад правую руку, чтобы растащить драчунов, и в пылу бешенства чуть повернулась, отчего руль крутанулся на четверть, машина вильнула к ряду кленов, обрамляющих улицу, и оказалась между деревьями и встречным автомобилем. Поддавшись панике, Лиллиан забыла все, что нужно делать, когда теряешь управление на скользком склоне, и поступила с точностью до наоборот, то есть ударила по тормозам и стала выворачивать руль. Минивэн широко и медленно закружился; и чем сильнее она жала на тормоза, тем большую невесомость чувствовала, поскольку заднюю часть машины неумолимо заносило в сторону.

«Словно скользишь по бархату», — успела подумать Лиллиан.

Долгое время после аварии Лиззи полагалась на Рут совершенно во всем. И Рут не возражала. Она каждое утро помогала сестре выбрать наряд. Собирала ей обед в школу. Проверяла домашние задания и подделывала записки от отца. Окончив выпускной класс, Рут поступила в колледж и уже не могла все время быть рядом, но жила всего в двух часах езды, благодаря чему исправно посещала и концерты в музыкальной школе, где Лиззи училась играть на пианино, и ее балетные выступления в платьях с воздушными юбочками. Когда у Лиззи начались месячные, это Рут советовала ей, какие прокладки покупать (Мюррей не подумал запастись такими вещами).

Но приблизительно в то же время Лиззи начала особенно остро чувствовать, как ей недостает матери. В двенадцать ей очень не хватало мамы, которая, вооружившись бумажной салфеткой, отчитывала бы ее за слишком густой макияж и на которую можно было бы жаловаться друзьям. Лиззи скучала даже по сигаретному дыму, пропитывавшему весь дом. Искренне скучала.

Мюррей же понятия не имел, как справляться с девичьим бунтом. Если подумать, то подростковых проблем Рут он даже не заметил. Но Лиззи иногда вела себя как настоящий бесенок. Она рыдала из-за стрижки. Орала на Джорджа, когда тот съедал последний кусок чизкейка. Грубила учителям. Растерянный Мюррей лишил ее карманных денег; когда это не помогло, запер ее дома; когда и это не помогло, заставлял ее ездить с ним в дом на побережье по выходным делать ремонт, хотя побаивался давать ей в руки молоток.