Два врага - Владимир Кривоногов

Стоянка охотников, двенадцать лет после Пришествия

Последующие дни не переставая дул ветер. Стыло, промозгло. Дождь сменялся мокрым снегом, который долетая до земли, моментально таял. Вся окружающая природа промокла насквозь. Недавно проклюнувшуюся травку затопили холодные лужи.

Егерь Афанасьев, предвидя весенние хляби, еще в марте обновил слеги из досок от домика охотника до сарая. Василий Митрофанович ступил на доску, прикрыл ворота сарая, с тревогой посмотрел на приближающуюся огромную тучу и недовольно покачал головой. Черные тучи, наполненные водой, шли и шли с Запада. Они вытесняли, выталкивали и поглощали уже излившиеся серые облака.

– Эх-хэ-хэ, как там мой Серьга? – посетовал Митрофанович и, переложив заряженный дробовик на сгиб левой руки, с опаской приблизился к месту содержания пленного.

Вчера весь день дул ветер, дождя не было, дорога малость подсохла. Тогда и решился егерь отправить сына за помощью. Без проблем завели старую «Ниву» Панкратова, даже пробились до грейдера с постоянным риском увязнуть по днище автомобиля, но все-таки пробились! Прошли самые трудные восемь километров бездорожья, но глянув на грейдер стало понятно – такую дорогу даже «Ниве» не осилить. Сам Афанасьев может быть и рискнул бы, но на заимке оставался Кирилл в бессознательном состоянии, и чуждый организм на цепи. Неизвестные риски и опасности егерь отчетливо понимал, поэтому на разбитую насыпь грейдера заезжать не решился. Но и объяснять сыну ничего не пришлось. Сергей открыл скрипнувшую дверь, вышагнул прямо в грязь, посмотрел на отца и сказал:

– Я дойду, папка. Тут недалеко. Ты не волнуйся.

– Сынок, участкового найди. А если не найдешь – к дяде Володе иди. Расскажи все – пускай там задницы с перин оторвут. А теперь главное – скажи, что если казенной помощи не будет – пущай мужики с оружием сюда идут. Хоть бы даже без документов оружие будет – не отниму. И фельдшера с сумкой пускай хоть на руках тащат.

– Да понял я, папа! Пошел я.

Провожая удаляющуюся долговязую фигурку сына, опытный егерь чуть было не всплакнул, но пора возвращаться. Опять закрапал дождик и этот факт не сулил ничего хорошего.

С трудом и на нервах вернулся к сторожке – всю «Ниву» от колес до крыши заляпал грязью. Даже сразу и не угадаешь теперь – какого она цвета!

Выключил мотор, перевел дух, и все оставленные было проблемы нахлынули на егеря с новой силой.

Инопланетянин по-прежнему выл, забившись под ось старого тракторного прицепа, затравленно зыркая своими противными белесыми глазками. При приближении человека ни одно звено цепи не шевельнулось и не звякнуло. Инорг не двигался. После того как егерь в сердцах избил рептилию оглоблей, тварь долго валялась без движения.

«А теперь, вот смотри-ка, очухалась! Как же они похожи на нас и одновременно на ящериц! – егерь неприязненно посмотрел на тварь и брезгливо сплюнул. – От этих паразитов всего можно ожидать. Человеки-амфибии поганые! И чего им на своей планете не жилось? За что Господь нам такие испытания послал?»

Пожилой охотник с застывшим на лице выражением крайней брезгливости так и вошел в дом, где лежал в испарине майор Панкратов.

Медленно, как будто бы из далеких удушливых джунглей сознание возвращалось к человеку. Видимо, ранее, переживая пиковые физиологические перегрузки, организм попросту отправил сознание в кратковременный отпуск – чтобы глупые мысли не мешали организму самому бороться за жизнь и восстанавливаться.

Панкратов выплыл.

Осознание самого себя пришло сразу, но Кирилл никак не мог идентифицировать место, где он находился. Простой интерьер комнаты с русской печью посередине навивали положительные воспоминания.

Тишина. Все спокойно, но почему-то охотник в своем внутреннем душевном пространстве не находил себе места.

И еще… Какой сейчас час? Утро или вечер?

Панкратов привычным жестом попытался вскинуть левую руку и посмотреть на часы и… не смог.

Слабость, разливающаяся по всему телу, пугала и удивляла.

– Что со мной? – одними губами слабо прошептал человек. – А где?

И тут он все вспомнил. Старшего и младшего Афанасьевых, скоротечный бой с черными пришельцами, пленение и допрос инорга, пойманного в сеть.

Рана! Он забыл, что ранен. Отодвинул тулуп и увидел тугую повязку на ноге. Повязка была свежей – без нелицеприятных пятен и крови. Видимо, кто-то наложил ее на место ранения не менее часа, может быть, двух назад.

Панкратов, как древний старик, медленно протянул руку к близкому подоконнику, где у егеря Афанасьева лежал крупный осколок старого зеркала. В зеркальном отражении Кирилл не сразу узнал землистого цвета физиономию с темными кругами под глазами.

– Господи! – вновь прошептал он. – Какое лицо грязное.

Панкратов попробовал вытереть круги, но не смог. Несчастное зеркало выпало из рук и разбилось, звонко тренькнув на прощание. Кирилл опустил голову на серую подушку и тихо смотрел в побеленные известью черные доски потолка. Никаких умных мыслей не было, да и слов тоже.

Так и пролежал два безмолвных часа, слушая шум дождя и завывания ветра в печной трубе.

Наконец-то в сенках послышались звуки – топот, похлопывания и кашель.

Афанасьев ввалился в комнату, улыбаясь и отряхивая воду с плаща. Бросил взгляд на друга, нахмурился было, но быстро согнал с себя тревожное выражение, отвернулся к стене, повесил на крюк «дождевик» и ружье, кашлянул.

– Ну как ты? Как самочувствие?

Панкратов зашевелился и медленно ответил:

– Слаб что-то. Голова болит, как будто после контузии.

Егерь согласно покивал головой.

– Кушать будешь? У меня тут бульончик из чирка сварен. В печке вон томится – тебя дожидается. Ты, Кирюша, почитай, три дня в горячке промаялся. Все бредил и бредил. Стонал.

– Как это – три дня? – удивился Панкратов. – Мы же с тобой вместе, Василий Митрофанович, вчера пилота допрашивали. Он рассказал, что его зовут Метус. Он из Серой Семьи. И это… Ну, это такой отряд у них из конгломерата «Бегущих впереди». И еще много чего.

Афанасьев выпрямился, с подозрением посмотрел на своего гостя, вытер руки полотенцем и принялся хлопотать, собирая на стол. При этом хозяин ворчал и тараторил, как недовольная бабка на деревенской ярмарке:

– Вот и в бреду ты тоже самое повторял. Лоб, как кипяток! Одного пота из тебя целый тазик вышло. Мы с Серьгой тебе уколы ставили – антибиотики. Сколько было – целых три! Тряпицу влажную на голову накладывали, повязки меняли. Уж мы и так, и эдак. Боялся одного только – чтоб не помер. А ты бредишь и бредишь. Потом Серега мой возьми и скажи, мол: «Папка, а вдруг на дядю Кирилла захваченный инопланетянин воздействует!» И правда! Я-то психованный, хватаю старую оглоблю в сарае и давай зверюгу лупасить по кумполу, пока не успокоился! Глядь, а ты на поправку сразу пошел – уже спишь сном праведника. Испарина пропала и бред сам собой затих.