Мирабо - Рене де Кастр

Когда было вынесено это жуткое решение, вычеркивавшее обоих любовников из мира живых и дававшее удовлетворение злопамятному маркизу де Монье, Софи и Габриэль уже находились в руках полицейских ищеек: со своей стороны маркиз де Мирабо дал волю своей мстительной натуре.

VIII

Мы не забыли о разногласиях, которые уже давно настроили старшего Мирабо против его жены; ударная волна от столкновений периодически задевала детей этой весьма неудачной пары. Госпожа де Пайи, титулованная любовница, старательно нагнетала обстановку, тем более что от этого зависело ее будущее.

Приключения Софи и Габриэля вписались в довольно бурные домашние события. По обыкновению Друг людей осаждал министров, чтобы получить тайный приказ против обольстителя. Госпожа де Мирабо ограничилась тем, что написала сыну письмо, полное упреков. Оноре Габриэль ответил на него так ловко, что получил прощение; мать захотела поддержать его, чтобы он вернулся на службу в армию. Мирабо разом переметнулся на сторону матери; ему показалось забавным помочь ей в борьбе против мужа, в итоге которой Друг людей мог оказаться разоренным.

Маркиза выбрала очень благоприятный момент, чтобы возобновить атаку: падение Тюрго ознаменовало собой опалу физиократов. Госпожа да Мирабо рассудила, что судьи прислушаются к новым властям. Она составила подробное письменное объяснение, чтобы возобновить дело о разделе имущества, не двигавшееся с места на протяжении шести лет.

С помощью Луизы де Кабри и изворотливого адвоката супруга философа накропала пасквиль, который ее муж назвал «полным ужасом», и это было еще мягко сказано. Это был поток злословия, если не клеветы. Маркиза представила всю свою семейную жизнь как череду непрекращающихся обид. Не стоит пересказывать этот документ, огорчительный для человеческого достоинства, достаточно упомянуть о заключительной подробности, ибо она ярко характеризует XVIII век. Завершая перечисление своих претензий, госпожа де Мирабо заявляла, что муж заразил ее интимными болезнями, которые наверняка происходили не из чистого продукта [18].

Этот каламбур, повеселивший всю Европу, сделал для уничижения физиократов больше, чем опала Тюрго. Впоследствии потребовалась вся ученость Дюпона де Немура, чтобы реабилитировать в глазах общественности экономические теории, почти уничтоженные одной-единственной остротой.

Если Мирабо и присоединился к матери, то не из одной лишь вражды к Другу людей, а еще и в собственных интересах. Он писал докладные записки в защиту материнских аргументов, и в этих сочинениях впервые проявился его талант адвоката и полемиста. Первая рукопись — «Краткое изложение» — к несчастью, была утрачена. Зато «Анекдот в добавление к объемистому сборнику философских двусмыслиц» был издан тиражом в несколько тысяч экземпляров. В этой подрывающей отцовский авторитет брошюре Мирабо, пытаясь оправдать собственное существование, выступил с резкой обвинительной речью: «Общеизвестно, что Друг людей не был другом ни своей жене, ни своим детям; что он проповедует добродетель, благотворительность, порядок и нравственность, тогда как сам является одновременно самым дурным из мужей, самым жестоким и расточительным из отцов».

Боевой запал Оноре Габриэля сослужил ему дурную службу. Занятый разборками с супругой, маркиз де Мирабо уже перестал было преследовать сына, его союз с Монье и Рюффе остался на словах. Но получив удар хлыстом по лицу, оскорбленный в своем достоинстве отца и тщеславии литератора, маркиз де Мирабо встал на дыбы. Он пустил в ход политические рычаги, которые еще были ему доступны, оказав поддержку жалобщику из Понтарлье и разъяренным родителям из Дижона.

Маркиз обратился напрямую к Верженну, который дал согласие на экстрадицию Мирабо и приказал послу в Голландии Ла Вогюйону принять необходимые меры к аресту любовников. Друг людей снова прибегнул к услугам полицейского Брюгьера, который прибыл в Амстердам в начале мая 1777 года. Мирабо предупредили о его приезде, но тот, считая, что защищен своим гражданством, и не думал бежать.

Повинуясь указаниям Верженна, Ла Вогюйон начал процедуру экстрадиции; сначала он столкнулся с голландской государственной машиной, но потом та уступила. Французский консул предложил Мирабо свободу, если он сдаст Софи, но получил высокомерный отказ.

Побег был единственным выходом из положения. В вольном городе Виане по соседству с Амстердамом процедуру экстрадиции применить было нельзя. Чтобы добраться до спасительной гавани, любовники решили бежать порознь — из осторожности. К несчастью, Софи перехватили по дороге; она попыталась выпить флакон опия, который всегда держала при себе после отъезда из Понтарлье.

Уже находясь в безопасности, Мирабо написал письмо в свою защиту, адресовав его голландскому государству, и мужественно вернулся, чтобы его зачитать.

Двух несчастных теперь охраняло только одно: долги. Кредиторы настаивали на погашении задолженностей и поскольку те составляли 9600 ливров, дело еще могло окончиться благополучно.

Увы! 12 мая Друг людей одержал победу над женой в Парижском суде; госпожа де Мирабо не добилась развода. Отказавшись в очередной раз жить вместе с женой, маркиз вернул себе право на управление совместным имуществом. Из мести он согласился уплатить долги сына в Голландии; Ла Вогюйон выдал аванс, и экстрадиция состоялась.

Хотя посол и полицейский добросовестно исполняли свой долг, они остались людьми. Ла Вогюйон навестил госпожу де Монье в темнице и пообещал вступиться за нее, чтобы ее не посадили в тюрьму вместе с проститутками. Со своей стороны, Брюгьер, растроганный слезами своей пленницы, пообещал ей, что если она отдаст ему остаток яда, он устроит ей встречу с Мирабо и поспешествует их переписке.

Софи уступила, чтобы увидеться с Габриэлем. Полицейский сдержал обещание и свел обоих любовников. Встреча была душераздирающей. Когда Мирабо уводили, он прошептал сквозь слезы: «Я сделал тебя несчастной». Он вышел; обессилевшая Софи подняла голову и гордо ответила на утешения Брюгьера: «Мужчина дарит нам великолепный дворец; стоит ли держать на него зло, если тебя поразит там гром?»

Маркиз де Мирабо торжествовал: «Я всё-таки упрятал его под замок, хотя все желали, чтобы я предоставил его собственной судьбе. Моя совесть, которую я вопрошаю каждый день перед Богом в отношении этих людей, моя совесть говорила мне, что каковы бы ни были преступления, кои он сеет направо и налево, его судьбой в конечном счете будет колесование — и правосудие свершится над преступником, который носит наше имя».

Маркизу де Мирабо показалось мало навеки заточить старшего сына в тюрьму и добиться заключения госпожи де Монье в приют для падших женщин; он еще потребовал интернировать жену и дочь. Госпожу де Мирабо увезли в Лимож, а Луизу де Кабри — в Систерон.

Злоба Друга людей была удовлетворена — всего он вытребовал около сорока тайных приказов против своих родных.