Ребекка с фермы Солнечный Ручей - Кейт Дуглас Уиггин

Ребекка даже и не думала упоминать об этих подробностях в беседах с предыдущими покупателями, но теперь совершенно неожиданно для себя обнаружила, что описывает мистера Симпсона, миссис Симпсон и все семейство Симпсонов и рассказывает о их бедности, их безрадостной жизни и о том, как отчаянно нуждаются они в банкетной лампе, чтобы украсить свое существование.

- Последнее нет необходимости доказывать, - засмеялся мужчина, привстав, чтобы бросить взгляд на стоявшую у ворот "дочь очень богатого кузнеца". - Мне ясно, что они должны получить лампу, если они этого хотят, и особенно если вы хотите, чтобы она у них была. Я по собственному опыту знаю, каково это - жить без банкетной лампы. Дайте мне ваш рекламный листок, и мы произведем некоторые подсчеты. Сколько еще кусков должны продать Симпсоны?

- Если они продадут еще две сотни в ближайшие два месяца, то смогут получить лампу к Рождеству, - ответила Ребекка, - а к лету, вероятно, сумеют получить и абажур. Но, боюсь, я не смогу заметно помочь им, потому что тетя Миранда может не разрешить мне торговать мылом.

- Понимаю. Ничего, все будет в порядке. Я возьму триста кусков - это обеспечит им и абажур.

Услышав эти слова, Ребекка, которая сидела на табурете очень близко к краю крыльца, сделала неожиданное движение, опрокинулась и исчезла в кустах сирени. К счастью, крыльцо было очень низким, и развеселившийся капиталист извлек ее из кустов, поставил на ноги и отряхнул.

- Не следует показывать свое удивление при получении большого заказа, - сказал он. - Вместо того чтобы опрокидываться таким неделовым образом, вы должны были ответить: "А не возьмете ли вы, скажем, триста пятьдесят?"

- О, я никогда бы не смогла сказать такое! - воскликнула смущенная своим падением Ребекка; щеки ее были залиты малиновым румянцем. - Но хорошо ли, что вы покупаете столько мыла сразу? Вы уверены, что можете позволить себе такой расход?

- Не мог бы - оставил бы деньги на что-нибудь другое, - ответил игривый филантроп.

- А что, если вашей тете не понравится этот сорт мыла? - спросила Ребекка с тревогой.

- Моей тете всегда нравится то, что нравится мне, - ответил он.

- Моей - никогда! - воскликнула Ребекка.

- Тогда что-то не в порядке с вашей тетей.

- Или со мной, - засмеялась Ребекка.

- Как вас зовут, юная леди?

- Ребекка Ровена Рэндл, сэр.

- Что? - Он улыбнулся. - Обе?[21]Ваша мама была щедра.

- Она говорит, что не могла отказаться ни от одного из двух имен.

- Хотите узнать мое имя?

- Мне кажется, я уже знаю, - ответила Ребекка, бросив на него веселый взгляд. - Вы, должно быть, мистер Аладдин из сказок "Тысяча и одна ночь". Простите, Эмма-Джейн, наверное, устала ждать. Могу я сбегать и сказать ей новость? Она будет так рада!

Мужчина кивнул в знак согласия, и Ребекка бросилась бегом по дорожке, ведущей к воротам. Приблизившись к бричке, она с безудержной радостью закричала:

- Эмма-Джейн! Ах, Эмма-Джейн! Мы всё распродали!

Следом за ней, чтобы подтвердить это поразительное, невероятное известие, подошел улыбающийся мистер Аладдин. Он снял все ящики с задка брички и взял себе рекламный проспект, пообещав в тот же вечер написать представителю компании "Эксельсиор" относительно приза.

- Теперь только ухитритесь сохранить все в тайне, мои маленькие девочки. Это будет замечательный сюрприз, если лампа прибудет к Симпсонам в День Благодарения[22], не правда ли? - спросил он, заботливо подтыкая им под ноги старый кожаный фартук брички.

Они охотно согласились с ним и разразились восклицаниями благодарности. В глазах Ребекки стояли слезы радости.

- О, пустяки! - засмеялся мистер Аладдин, приподнимая шляпу. - Я сам был когда-то коммивояжером - много лет назад, - и мне приятно видеть успех вашего предприятия. До свидания, мисс Ребекка Ровена! Как только у вас появится еще что-нибудь на продажу, дайте мне знать. Я заранее уверен, что мне это потребуется,

- До свидания, мистер Аладдин! Я непременно дам вам знать! - воскликнула Ребекка с восторгом, откинув назад свои черные косы и помахав на прощание рукой.

- Ах, Ребекка! - благоговейным шепотом сказала Эмма-Джейн. - Он приподнял шляпу перед нами, а нам еще нет и тринадцати. Еще лет пять пройдет, прежде чем мы сможем называться "юные леди".

- Ничего, - ответила Ребекка. - Мы - зачатки юных леди уже сейчас.

- И фартук он вокруг наших ног подоткнул, - продолжила Эмма-Джейн, предавшись воспоминаниям. - И какой он поразительно элегантный! И как это мило с его стороны все у нас купить! И подумать только - заработать и лампу, и абажур за один день! Разве ты теперь не рада, что все-таки надела свое розовое платье, хоть моя мама и заставила тебя надеть вниз фланелевое? Ты такая хорошенькая в розовом и красном, Ребекка, и такая некрасивая в желтом и коричневом!

- Я знаю, - вздохнула Ребекка. - Я хотела бы быть такой, как ты - хорошенькой в любом цвете! - И она с завистью взглянула на пухлые, розовые щечки Эммы-Джейн, на ее голубые глаза, ничего не выражавшие, на ее аккуратный носик, в котором не было ничего характерного, на ее яркие губы, с которых никогда не слетало слова, заслуживающего того, чтобы к нему прислушаться.

- Ничего, - попыталась утешить Ребекку Эмма-Джейн. - Зато все говорят, что ты ужасно способная и сообразительная, а моя мама думает, что с каждым годом ты будешь хорошеть. Не поверишь, но я была отвратительно некрасивым младенцем и оставалась некрасивой очень долго, пока год или два назад мои рыжие волосы не начали темнеть. А как зовут этого славного человека?

- А я даже и не подумала спросить! - воскликнула Ребекка. - Тетя Миранда сказала бы, что это так на меня похоже, и она была бы права. Но я назвала его мистером Аладдином, потому что благодаря ему мы получим лампу. Ты читала сказку о волшебной лампе Аладдина?

- Ох, Ребекка! Как ты могла, впервые увидев его, сразу дать ему прозвище?

- Аладдин - это не совсем прозвище. Во всяком случае, он засмеялся и, похоже, ему это понравилось.

Со сверхчеловеческими усилиями, наложив на свои уста такую печать молчания, какой не налагал до той поры ни один смертный, девочки сумели сохранить в тайне чудесную новость, хотя всем наблюдавшим за ними было очевидно, что пребывали они в странном и необычном душевном состоянии.