Убежище чужих тайн - Валерия Вербинина

– Вот поэтому я о них и узнала, – кивнула графиня. – Судя по тому что он вышел из себя, речь шла вовсе не о банальном флирте. Тон записок был такой, как будто их писал любовник. Кроме того, кое-где в посланиях были указаны даты, и Сергей Петрович выяснил, что переписка началась за несколько месяцев до того, как Луиза сообщила ему о своей беременности.

– Значит, Сергей Петрович сопоставил числа, выяснил, что у Луизы мог быть роман с другим…

– И усомнился в том, что является отцом ее дочери, – закончила Ольга Антоновна. – Так что меня вовсе не удивляет, что он долгое время не горел желанием ее видеть.

– Но Сергей Петрович хоть что-нибудь узнал о том, кем может быть этот другой? – спросила Амалия.

– Ничего он не узнал, – фыркнула Тимашевская. Она сидела, положив ногу на ногу, и задорно покачивала носком туфельки. – Кто приносил письма, как Луиза их получала и, главное, как она ухитрилась закрутить интрижку под носом у Сержа, так и осталось тайной.

– А вы сами что думаете об этом? – спросила Амалия с любопытством.

– Я? – Ольга Антоновна пожала плечами. – Если постараться, в округе можно найти французов – одного управляющего и несколько учителей. Но я сомневаюсь, что кто-то из них писал любовные записки Луизе.

– Записку писал не француз, – отозвалась Амалия. – Votre constant adorateur – здесь неправильный порядок слов. Прилагательное перед существительным, как обычно пишется в русском. Правильно будет: «votre adorateur constant», с прилагательным после существительного. Эту записку писал не француз, а русский, хоть и немного знающий французский язык.

– Очень даже может быть, – сказала графиня, подумав. – Но вы должны войти в мое положение: я хорошо знала Луизу и видела ее почти каждый день в течение нескольких лет. Я готова была поклясться чем угодно, что для нее не существовало никого из мужчин, кроме Сержа. Поэтому я все-таки не исключаю того, что он ошибся и Луизе просто докучал какой-то назойливый поклонник, а она не говорила о нем Сергею Петровичу, чтобы не раздражать его лишний раз.

– Скажите, сударыня, а какое вообще впечатление она на вас производила? – спросила Амалия.

– Она казалась мне красавицей, но теперь я понимаю, что она не была так уж и хороша собой, скорее умела выгодно себя подать, – задумчиво промолвила Ольга Антоновна. – Она не была глупа, но сейчас я бы не назвала ее умной или, допустим, образованной. Вы спросили, какое она производила впечатление, – так вот, она вся была впечатлением: как бы красивая, как бы яркая, как бы неглупая и острая на язык. Одним словом, настоящая француженка. Сейчас я бы назвала ее просто пустышкой и не стала бы даже обращать на нее внимания, но это потому, что с тех пор я видела много разных людей и многое узнала. Впрочем, она не только мне казалась чем-то особенным – ведь Сергей Петрович видел и знал куда больше, чем я, но почему-то именно она пришлась ему по душе больше остальных женщин. Он даже был ей верен… Почти верен, настолько, насколько это вообще возможно для такого повесы, как он…

– Думаете, он никогда бы не бросил ее?

– Никогда? – повторила графиня, вкладывая в это слово какой-то свой, особенный смысл. – Думаю, пока мы стоим на земле, нет смысла разбрасываться такими выражениями. Конечно, однажды он оставил бы ее – не забыв выделить ей и ее дочери солидное обеспечение. А потом, может быть, вернулся к ней – жаловаться, как дурно с ним обращается та, на кого он ее променял. – Она прищурилась, водя пальцем по жемчужинам ожерелья. – Пока тянулось следствие, ему запретили покидать пределы губернии. Он похоронил Луизу в Полтаве, установил ей роскошный памятник, каждый день ходил на ее могилу и разговаривал с ней. Он сидел там целыми часами и изливал душу, как будто она могла его слышать… Много раз случались моменты, когда я почти готова была назвать его убийцей, но когда я узнала, что он ходил туда и говорил с ней, как с живой… Нет, это точно не он.

– Он вывез ее тело из башни и бросил в овраг, – сухо напомнила Амалия. – Может быть, не стоит больше говорить о том, как он ее любил?

– А ее шаль он повесил на ветке у дороги, чтобы тело нашли как можно скорее, – вставила Ольга Антоновна. – Он запутался, понимаете? Он не мог оставить ее в башне, потому что ее стали бы искать, нашли и тогда сразу же начали бы подозревать Надежду и его самого. Но мысль о том, что надо куда-то убрать труп, тоже приводила его в отчаяние.

– Но его почему-то не привела в ужас идея подбросить убитую женщину в наш овраг, – заметила Амалия. Она была очень злопамятна и не видела причин для того, чтобы прощать то, чего прощать не стоит в принципе. – То, что он запутался и не знал, что делать, шаль и все прочее, это вам известно с его слов?

– Разумеется.

– Может быть, он открыл вам что-нибудь еще?

– Мне кажется, он искренне считал, что Луизу убила Надежда. Беда в том, что она с таким же искренним видом уверяла, что убийца – это он.

– Скажите, Ольга Антоновна, а что они сделали с ножом?

– С ножом?

– Которым он или она убили Луизу. Куда они его дели?

– Вы спрашиваете меня? – с неудовольствием спросила Тимашевская, передергивая плечами и оставив в покое свое ожерелье. – Порой я начинаю даже сомневаться, что вы на моей стороне, госпожа баронесса.

– Кажется, я уже говорила, что мне так или иначе придется многое объяснить Луизе, чтобы от нее избавиться, – поспешно сказала Амалия, напуская на себя безразличный вид. – Как я смогу ее в чем-то убедить, если сама не понимаю некоторых моментов?

Лицо у нее при этом стало такое бесхитростное, что гостья снова поверила ей – хоть и зареклась верить женщинам с тех пор, как застукала своего мужа, обрусевшего польского графа из Минской губернии, со своей же ближайшей подругой.

– Я тоже многого не понимаю, – призналась Ольга Антоновна, морщась. – Со слов следователя я поняла, что орудие убийства стало бы ключевой уликой. Потом Серж как-то обмолвился, что не знает, что с ним стало.

– А Надежда?

– По-моему, она удивилась, когда узнала, что нож так и не нашли. Она сказала: «Как они могли его не найти?»

– Означает ли это, что она знала, где он находится, в отличие от Сергея Петровича?

Ольга Антоновна открыла рот.

– Вы полагаете… Боже мой! Если она знала, а он не знал… Если он не знал…

– Тогда получается, что все-таки это она убила Луизу Леман, а не он, – подсказала Амалия. – Тем более что именно ему пришлось заметать следы преступления, то есть он должен был знать, что же стало с орудием убийства.

– Боюсь, я ввела вас в заблуждение, – медленно проговорила графиня. – В другой раз Серж сказал, что оружие никто никогда не найдет, и в своей иронической манере добавил: «А если найдет, меня это очень удивит». То есть он все-таки знал, что с ножом произошло.

Амалия улыбалась, но мысли, которые сменяли одна другую в ее хорошенькой белокурой головке, наверняка немало бы озадачили Ольгу Антоновну.