Изысканная свадьба - Патриция Уоддел

Миссис Чалмерс помогла хозяйке застегнуть элегантное платье и уложила ее красивые каштановые локоны в высокую прическу. Единственным украшением было жемчужное ожерелье и жемчужные серьги, которые Реджина унаследовала от своей матери. Миссис Чалмерс улыбнулась, довольная результатом их трудов.

Реджина посмотрела в зеркало и нахмурилась. Она выглядела как женщина, которая хочет понравиться мужчине.

– Ты – красавица, – прошептала Люси, осторожно обнимая подругу. – Мистер Паркер глаз от тебя не сможет оторвать.

– Именно этого я и опасаюсь, – пробормотала себе под нос Реджина.

– Если не хочешь, чтобы он ухаживал за тобой, сними платье и напиши ему записку. Ричард отнесет. Напиши, что ты не можешь прийти, что разболелась голова.

– Ричард? – улыбнулась Реджина. – Я и не знала, что вы с мистером Фергюсоном зовете друг друга по имени.

– Не увиливай, – одернула ее Люси. – Ты собираешься ужинать с мистером Паркером или нет?

Продолжая смотреть на себя в зеркало, Реджина украсила прическу небольшим черным пером и улыбнулась подруге:

– Я буду ужинать с этим джентльменом.

– Тогда надевай туфли, – засмеялась Люси, показывая на ее ноги в чулках. – Сейчас принесу пальто. А то джентльмен уже заждался тебя.

Бисби зашел за девушкой и проводил ее через улицу к дому мистера Джонатана Бельмонта Паркера. Реджина считала это совершенно лишним, но со слугой спорить не стала. Свое мнение она выскажет его хозяину. Через несколько минут Реджина уже вошла в большой холл дома напротив. Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.

В холле появился хозяин дома. Он одобрительно улыбнулся, разглядывая гостью. Взгляд его задержался на глубоком декольте вечернего платья.

– Вы сегодня очаровательны, – сказал Джонатан, подходя к Реджине и беря ее за руку. Он поднес руку к губам и поцеловал чуть выше запястья. – Спасибо, что пришли.

Джонатан повел Реджину не в большую столовую, как она ожидала, а мимо своего кабинета к двери, ведущей в небольшое помещение. В комнате стоял круглый стол, накрытый льняной скатертью цвета слоновой кости и сервированный для интимного ужина. Небольшой серебряный подсвечник в центре стола окружали белые и красные цветы. Свет свечей играл на золотых каемках лиможского фарфора и изысканном хрустале.

Интерьер комнаты производил такое же сильное впечатление, как и оформление стола: темно-красные обои на стенах, белые кружевные занавеси и золотисто-желтые бархатные портьеры на окнах. Две высокие китайские вазы стояли по обе стороны уютного диванчика со множеством мягких подушек. Камин был из белого итальянского мрамора.

Реджина подошла к каминной полке с целой коллекцией маленьких слоников из настоящей слоновой кости и тикового дерева. Она никогда не видела ничего подобного и протянула руку к фигуркам. Но, осознав, какую ценность они собой представляют, заколебалась.

– Не бойтесь, можете их потрогать, – сказал Джонатан, подходя к ней. – Вот этот мой любимый. – Он взял в руки самого большого слоника из тикового дерева. Праздничный головной убор слона и попона на его спине были окрашены в яркий желтый цвет. Маленькие бивни – из слоновой кости с золотыми полосками. Он протянул Реджине это редкое произведение искусства, и она увидела, что попона на слоне украшена настоящими изумрудами. Камни сверкали в свете камина, и искусно вырезанная фигурка слона казалась живой.

– Вы были в Индии?

– Раз, – ответил он. – Бивни этого слона из чистого золота. – Он показал на слона с хоботом, высоко поднятым над головой.

– Какой красивый!

– Вы красивы, – прошептал Джонатан, беря из ее рук слоника и возвращая его на каминную полку.

Его улыбка не придала уверенности Реджине. Она хотела подойти к столу, когда он преградил ей путь.

– Не бойтесь меня, – сказал Джонатан. – И не бойтесь себя.

– Я и не боюсь, – возразила Реджина, желая, чтобы вечер на этом закончился. Самое ужасное в том, что он прав. Она и хочет и не хочет его, любит и боится себе в этом признаться.

– Нет, вы боитесь. – Он посмотрел на нее с высоты своего роста, глаза его сверкали как драгоценные камни, украшавшие попоны его любимых слоников. – Вы боитесь выйти за меня замуж, потому что опасаетесь, что вам понравится быть моей женой и принадлежать мне.

Реджина гневно взглянула на него.

– Я боюсь, что сойду с ума, проведя всего несколько часов в вашем обществе, – резко ответила она. – Вы самый самоуверенный человек, какого мне только доводилось встречать.

Джонатан громко расхохотался и отошел к маленькому столику, где в серебряном ведерке со льдом стояло шампанское. Он открыл бутылку. Пробка вырвалась из нее с громким хлопком. Пока Джонатан наполнял шампанским бокалы, девушка разглядывала картину, висевшую над камином. Такую же экзотическую, как и миниатюрные фигурки слоников на каминной полке.

Высокая башня восточного дворца возвышалась на фоне пустынного неба. Через открытую дверь виден был гарем. Женщины, закутанные в прозрачные покрывала, возлежали вокруг выложенного керамической плиткой бассейна, ожидая своего повелителя. Картина не только открывала секреты гарема, но и возбуждала любопытство. Понимая, куда могут завести ее мысли, возникшие при виде этой сцены, Реджина поспешно отвела взгляд от полотна. Однако острый взгляд Джонатана успел заметить, какое впечатление картина произвела на девушку.

– Здесь изображен летний дворец султана Топкапы, – пояснил он.

– Память о посещении дворца?

– Нет. Дворец был разрушен лет за тридцать до того, как я был в Турции, – сказал он, с радостью отметив нотки ревности в ее голосе. – Я купил эту картину просто потому, что она мне понравилась.

– В Мерриам-Фоллс не принято выставлять напоказ такие картины, – заметила Реджина, оглядывая комнату. Ее украшали только сувениры, привезенные Джонатаном из его экзотических путешествий.

На ее счастье, Бисби начал подавать ужин. Реджина заняла предложенное ей место за столом. Она подняла глаза и обнаружила, что сидит прямо напротив поразившей ее картины. С точки зрения сторонницы движения женщин за свои права, изображенная на картине сцена была оскорбительной и унизительной: женщины, созданные исключительно для того, чтобы ублажать мужчину. Но если посмотреть на нее с другой точки зрения, более объективно, то картина интересная. Художник уловил не сексуальную, а чувственную атмосферу гарема. Цвета были нежными, как ласки любовника. Тени – скорее манящими, чем пугающими. Женщины выглядели довольными, как будто наслаждение, доставленное им султаном, стоило того, чтобы жить пленницами в его гареме.

«Вы опасаетесь, что вам понравится принадлежать мне». Реджина зажмурилась, вспомнив эти слова. Ей не хотелось думать о том, что она может принадлежать Джонатану. Но если бы это случилось, неужели ее лицо выражало бы такую же удовлетворенность, как у этих женщин на картине? Могла бы она испытывать удовольствие от того, что является чьей-то собственностью? Могла бы принадлежать Джонатану и при этом оставаться самой собой? Или ей пришлось бы пожертвовать своей душой ради удовлетворения плоти?