Газпром. Новое русское оружие - Михаил Зыгарь

В апреле 2002 года Семеняка ушел из Газпрома, чтобы передать один из ключевых департаментов – финансовый – 32-летнему питерскому приятелю Миллера Андрею Круглову. Всего за два года Круглов сделал фантастическую карьеру и стал финансовым директором Газпрома.

Смена кадрового состава в Газпроме происходила стремительно. Как вспоминает Семеняка, у одного менеджера неожиданно переставала работать магнитная карточка на вход, другого срочно вызывали из отпуска, чтобы сказать: «Вы уволены».

Бывший подчиненный Миллера по «Морскому порту Санкт-Петербург» Кирилл Селезнев менее чем за два года вырос из помощника главы Газпрома в гендиректора «Межрегионгаза», курировавшего весь сбыт газа на российском рынке. Аппарат правления Газпрома возглавил тоже сослуживец Миллера по «Балтийской трубопроводной системе» Михаил Середа.

Еще один ключевой департамент – имущественный – возглавил другой питерский знакомый Миллера – Александр Красненков, гендиректор гостиницы «Астория». «Астория» была акционирована в октябре 1995 года, когда Владимир Путин работал в мэрии Санкт-Петербурга. Правда, менее чем через год Миллеру пришлось уволить Красненкова из-за скандала с расходами на рекламу и спонсорство, которые курировал имущественный департамент. Впрочем, покинув компанию, Красненков по-прежнему активно участвует во всех ее имущественных сделках, входит в советы директоров «Газпромбанка», Сибура, «Стройтрансгаза» и «Нортгаза», получая там ежегодное вознаграждение в несколько миллионов долларов.

Негазпромовскому человеку кадровые перестановки в компании казались тогда случайными. Газпромовские говорят, что перестановки очевидно осуществлялись по толковому и заранее разработанному плану, основанному на хорошем знании компании. Миллер с максимально возможной быстротой расставлял доверенных людей на ключевые позиции. Доверенные люди должны были с максимально возможной быстротой взять под контроль основные финансовые потоки Газпрома и отобрать у вяхиревцев активы, выведенные ими из компании. Тогдашний глава газпромовской службы безопасности Сергей Лукаш утверждает, что все ключевые кадровые назначения в Газпроме согласовывались непосредственно с президентом.

«Где деньги-то?»

20 ноября 2001 года в Новом Уренгое собрался весь энергетический бомонд. Путин посетил гигантское Заполярное месторождение, где тремя неделями раньше начали добывать газ. Впервые за десять лет Газпром, наконец, запустил новое месторождение. И Путин вручал Вяхиреву орден «За заслуги перед Отечеством» четвертой степени. Но Вяхирев все равно ворчал: всю тяжелую подготовительную работу проделал он, а сливки снимал его сменщик.

Сразу после награждения бывшего главу Газпрома ждал неприятный сюрприз – Путин начал инструктировать Миллера, как бороться с наследием Вяхирева: главное – следить, чтобы ничего не украли. Путин заговорил о разнице между ценами, по которым Газпром продает газ на экспорт своим западным контрагентам, и ценами на внешних рынках, которые в два-три раза выше.

– А почему мы отдаем так дешево? – спросил президент, глядя на Миллера. – Где эта разница? Где деньги-то? Не надо махать шашкой, но разобраться необходимо.

По мнению Путина, деньги следовало искать на счетах компаний-посредников, именно там, считал президент, оседала большая часть экспортной выручки Газпрома. Удар был рассчитан на Вяхирева, – «Газэкспортом» руководил его сын Юрий. А Путин уже переключился на другую тему:

– Надо внимательно подходить к вопросам собственности, а то разинете рот, и у вас не будет не только Сибура.

Сибур был чуть ли не самым любимым детищем газпромовских менеджеров. В его совет директоров входили Шеремет и Пушкин. Их поддержка и финансирование со стороны Газпрома позволили президенту Сибура Якову Голдовскому за три года скупить и консолидировать нефтехимические компании, занимавшиеся переработкой попутного газа, и превратить Сибур в интегрированный нефтехимический холдинг – крупнейший в стране. Контрольный пакет акций Сибура принадлежал Газпрому, но Голдовский говорил, что компании необходимо развиваться, для развития необходимо провести дополнительную эмиссию. Газпром вынужден был потратить на приобретение дополнительных сибуровских акций 800 миллионов долларов, но на самом деле эта дополнительная эмиссия была только первым ходом придуманной Голдовским многоходовой комбинации. Деньги, полученные от Газпрома во время первой допэмиссии, были нужны Голдовскому для того, чтобы проводить все новые и новые допэмиссии до тех пор, пока пакет Газпрома в Сибуре перестанет быть контрольным. Решающий этап этой игры Голдовский предусмотрительно начал за месяц до отставки Вяхирева.

Вероятнее всего, Миллер ко времени допэмиссии сибуровских акций, не разобравшийся еще во внутригазпромовских хитростях, не сообразил бы, что допэмиссия вовсе не предполагала, чтобы Газпром сохранил контроль над Сибуром, что 800 миллионов Голдовский планировал потратить на еще одну допэмиссию, но уже без участия Газпрома. Говорят, будто это Родионов разъяснил Миллеру план Голдовского. Родионов показал Миллеру, что после второй допэмиссии доля Газпрома в Сибуре размывается до 38 %, а контроль переходит к структурам Голдовского. И Родионов указал Миллеру на огромные долги Сибура, гарантом которых выступал Газпром.

В ноябре из Газпрома уволился Пушкин, а на его место Миллер пригласил депутата Госдумы Александра Рязанова, которого с Голдовским связывали непростые отношения. За четыре года до этого Голдовский, скупавший для Сибура газоперерабатывающие заводы, буквально выжил Рязанова с поста директора Сургутского газоперерабатывающего завода, после того как тот отказался продать ему 28 % акций ГПЗ. Несговорчивость Рязанова привела к тому, что ему пришлось провести ночь в тюремной камере. По рассказам самого Рязанова, РУБОП задержал его в аэропорту по обвинению в вывозе чужих денег, а затем в камеру к Рязанову пришел сам Голдовский и предлагал отдать акции в обмен на сохранение должности гендиректора.

Голдовский же объяснял, что якобы Рязанов взял у его компании деньги на покупку 34 % акций завода, но вместо акций вернул деньги. Тогда Голдовскому удалось добиться увольнения Рязанова. Уже будучи депутатом, Рязанов часто защищал интересы нефтяных компаний в их конфликтах с Сибуром.

Сейчас Рязанов утверждает, что, став заместителем председателя правления Газпрома, принципиально старался не вмешиваться в историю с Голдовским. Голдовский же говорит, что «не хочет снова ворошить эту неприятную историю».

«Неприятная история» развивалась примерно так: Миллер и Голдовский договорились, что Газпром участвует в выкупе уже размещаемой эмиссии, реструктурирует долги Сибура, но под залог сибуровских активов. Это восстанавливало бы контроль Газпрома над Сибуром. Но Голдовский нарушил неформальную договоренность и в канун Нового года попытался втайне сделать еще одну допэмиссию, четвертую по счету, и размыть контрольный пакет Газпрома в Сибуре. За эту свою хитрость Голдовский жестоко поплатился. После новогодних праздников, 8 января главу Сибура арестовали.

В тот день у Голдовского была назначена встреча с Миллером. Голдовский приехал в Газпром к тому подъезду справа от главного входа, где расположены лифты, предназначенные только для руководства. Охрана Голодовского осталась внизу, вооруженных людей в начальственный лифт не пускали. Голдовский вошел в лифт, нажал кнопку пятого этажа, но до кабинета Миллера так и не добрался. Голдовского арестовали в приемной, там, где лежит на полу более подходящий для спальни огромных размеров шелковый ковер. А Миллер даже не вышел из своего кабинета. Неизвестно, участвовал ли Миллер в установке капкана для Голдовского, но глава Газпрома всегда утверждал, что и сам был удивлен его арестом.