Пиранья. Звезда на волнах - Александр Бушков

И все равно выстрел раздался совершенно неожиданно для него– точнее, глухой щелчок, словно переломили об колено толстую живую ветку, и тутже Пенгава, молниеносно передернув затвор, нажал на курок вторично.

Мазур в пятый раз наблюдал это, и всякий раз мысленноаплодировал со знанием дела.

Дракон повалился набок, как сшибленный детским мячикомкартонный силуэт, лапы с невероятно кривыми и огромными когтями еще сучили ввоздухе, еще подергивался длиннющий хвост, но главное было сделано: в башке уящера сидели две качественных английских пули, старые добрые «семерки»,способные моментально покончить с первобытными страхами притаившихся на колючейветке приматов...

Не прошло и минуты, как означенные приматы, слезши с дерева,с оглядочкой двинулись к поверженному дракону, стараясь держаться подальше отхвоста, – возможны были предсмертные конвульсии, ящеры твари живучие: дажеесли мозг пробит пулями, остальные части тела еще долго не признают этотпечальный факт и дергаются совершенно самостоятельно...

С другой стороны приближались еще четверо: Джонни с вернымбатаком и Пьер с Манахом, лица у всех были заранее унылые от предстоявшейнеаппетитной работки.

– Ну что, наследный принц? – бросил Джонни,таращась на Мазура без всякого дружелюбия. – Договоримся, что этопоследний? Сколько здесь можно торчать?

Мазур с безразличным видом пожал плечами:

– Как хочешь, я не настаиваю...

– Осторожней! – бросил Джонни своему верномуприхлебателю. – От хвоста подальше... В общем, это последний. Хватит с наспяти. Сидеть в случае чего твой тесть не будет, он-то выкрутится... Знаю я его,прохвоста старого.

– Ну, я-то здесь, с тобой, – пожал плечами Мазур свидом кротким и наивным. – Добросовестно несу свою долю риска...

Гаваец фыркнул и отвернулся. Нельзя сказать, что они были наножах, но присутствие Мазура капитана определенно не устраивало, и он, неляпнув пока что ничего такого, за что следовало незамедлительно начистить емуморду лица, все же старательно изощрялся в мелких подковырках. Пожалуй что,Абдаллах был прав, и гаваец изрядно его обсчитывал на выручке от ящеров, –очень уж Джонни был не по нутру явный соглядатай на борту шхуны. Ну, будемнадеяться, не настолько, чтобы оформить означенному соглядатаю совершеннослучайное падение за борт или какой другой несчастный случай, – как-никакс ними Манах и Пенгава, которым тестюшка тоже кое-что пошептал на ухо...Плевать, обойдется. Пусть себе исходит желчью. Комодские драконы – чересчурэкзотический товар, чтобы обсчитывать партнера при их реализации стольвульгарно, как будто речь идет о какой-нибудь битой птице...

В джунглях Мазуру вдруг почудилось некое неправильноешевеление, и он повернулся в ту сторону, автоматически стиснув гладкуюдеревянную рукоять паранга. Долго всматривался. Нет, то ли почудилось, то лиосмелевшая макака сквозанула со всей прыти.

– Ну что, корсары? – невесело усмехнулсяДжонни. – За работу пора?

Пьер тоскливо вздохнул: они стояли в аккурат возле смердящейоленьей туши, и не было возможности перетащить тяжеленного ящера куда-нибудьподальше, пока он был в целости.

– Давай-давай, заоле, – усмехнулся Джонни. –Доставай ножик и – за работу... ч-черт!

Он шарахнулся с похвальной быстротой – хотя ему самому,как тут же выяснилось, ничего не грозило. Остальным, присевшим отнеожиданности, – тоже. Только батак, испустив дикий вопль, взлетел ввоздух, словно сбитая кегля – и далее, корчась в высокой траве, орал непереставая так, что хотелось зажать уши.

Драконий хвост взметнулся еще раз, но уже гораздо болеевяло, взмах получился слабеньким, лишь примявшим траву. Лапы задергались изасучили. Батак истошно орал.

– Говорил же идиоту... – Оскалясь, Джонни,осторожно обойдя хвост ящера, полез в траву, заворочался там. – Не ори тытак, тварь, кому говорю! (Вовсе уж нечеловеческий вопль.) Лежи спокойно, дайпосмотреть, макака хренова!

Видна была лишь его спина в грязной и пропотевшей рубахе.Батак дико вопил, заслоненный от них высокой жесткой травой, она в том местешуршала и качалась, словно под порывами ветра, – это бедняга, надополагать, катался в шоке по земле.

Негромко треснул выстрел из кольта, и все стихло,успокоилась трава, оборвался вопль. Почти сразу же гаваец выпрямился, пошел кним, кривясь, застегивая потертую кобуру. Остановившись в двух шагах, ни накого не глядя, он сказал ровным голосом:

– Обе ноги переломало. Открытые переломы, кровища...Куда его было девать? Все равно сдох бы еще на шхуне. Предупреждал же... Чтотаращитесь? Работенка у нас такая, люди взрослые... Долю поделим на всех. Или утебя, наследный принц, гуманность играет и в дележе участвовать не будешь?

– Отчего же, – спокойно ответил Мазур. – Я,как все, и не ищи ты во мне особенного гуманизма...

Он и в самом деле не был так уж потрясен. Печальная участь,конечно, но этот парень хорошо знал, на что шел. Рассуждая с профессиональнымцинизмом, гаваец, хотя он и гад ползучий, был в чем-то прав. Открытые переломы,кровотечение... Батак все равно был не жилец, даже если бы они дружно сошли сума и повезли его прямиком в ближайшие цивилизованные места, где найдутсяхирурги и лекарства.

Он заставил себя остаться н а д происшедшим. Потому что былздесь чужим, и эти маленькие трагедии, эти жизненные сложности его совершенноне касались, перед ним стояла другая задача – во что бы то ни стало вырватьсяотсюда к своим. В конце-то концов, покойный батак по кличке Чарли былобыкновенным мелконьким «джентльменом удачи», а не угнетаемым трудящимся,эксплуатируемым иностранными колонизаторами или местными компрадорами...Плоховато вписывался покойный в идеологические схемы, которыми Мазурупредписывали руководствоваться партия и правительство, идущие ленинскимкурсом... Ну и слава богу. Мало мы навидались?

– Ну что? – спросил приободренный гаваец, видя,что открытого протеста подчиненных не последовало, а парочкой хмурых взглядовможно пренебречь. – Без прочувствованной панихиды обойдемся, и уж темболее без торжественных похорон? За работу, дармоеды! Время...

– Нивин майяль! – азартно и ожесточенно рявкнулипоблизости.

Встрепенувшись, они обернулись в ту сторону. И слаженноподняли руки – даже команду на совершенно неизвестном языке нетрудно понять,когда она подкреплена нацеленной тебе в лоб солидной десятизаряднойвинтовочкой...

Метрах в пятнадцати от них, прочно расставив ноги, стоялвысокий крепкий яванец в оливковых шортах и такой же рубашке – определенноформа, под широкий малиновый погон на левом плече подсунут скатанный в трубкуберет с какой-то разлапистой, тускло-желтой кокардой. «Влипли, – тоскливоподумал Мазур. – Или полицай, или здешний егерь. Что же наш, скотина,давным-давно Пенгавой с Манахом прикормленный здешний надсмотрщик, непредупредил вовремя? Ну, может, и сам не знал. Может, ему внезапную ревизию устроили– во всем мире любят такие штуки выкидывать совершенно даже внезапно, ибраконьеров отлавливая, и бдительность стражей на местах проверяя... Хреново-токак. Допросы. Полиция. Кто такой и откуда, как попал в эти места? Что, идти наздешнюю зону Джоном-родства-не-помнящим, беспаспортным европейским бродягой?Загонят в такие места, откуда ни один супермен не выберется, малость наслышаны,как же... Вот если он один... Господи, лишь бы другие приотстали, если онитолько имеются поблизости... а если он один?»