Зеркала и галактики - Елена Вячеславовна Ворон

– Света! – у Мстислава сломался голос, лицо жалко дрогнуло.

Она упрямо шептала:

– Домино, пожалейте нас… его… ведь ему еще жить… после меня.

Мстислав развернулся и вышел из прозрачного дома, едва его не опрокинув, когда слепо ткнулся в стенку рядом с «дверью». Светлана глубоко вздохнула, под голубовато-серой тканью поднялась и опала ее худая грудь.

– Наклонитесь, – попросила она.

Княжич склонился, заставив-таки себя поглядеть ей в лицо. Глаза у Светланы были синие. Почти как у Соны.

– Здравствуй, – бесцветные губы едва шевельнулись, но слово на языке СерИвов прозвучало ясно. – Ты меня узнаешь?

Еще бы Дэсс не узнал!

– Болотные кусаки впились тебе в задницу и выпили ум до капли, – прошипел он, взбеленившись. – Зачем ты притворяешься больной?!

– Я не…

– Прошлогодний помет водяницы умнее твоей головы! – Ни в чем не повинный Мстислав страдал, а дурища, каких свет не видывал, прикидывалась, будто помирает. – Наши болезни не передаются людям, это знают все.

– Дэсс, – взмолилась Сона, – выслушай. Ханимун меня покарал. За то, что солгала тебе – когда отказалась от Руби. Сказала, что пела песни любви человеку… что ласкала его и взяла деньги.

– Ну и какой кэт дул тебе в уши и нашептывал поганые слова?

– Твоя мать… княгиня… заставила солгать. Князь грозил, что если… ты возьмешь меня в жены… он наложит заклятье, чтоб я не смогла петь тебе песни любви… а ты не смог бы меня ласкать. Так и остались бы… два гнилых бревна на дне реки.

Княжич обдумал услышанное. Пожалуй, отец выполнил бы, что посулил. И остались бы Сона с Дэссом, точно два бревна, не способные на любовь. Что за радость?

– Не надо было лгать. Сказала бы как есть – мы б выждали время и сбежали.

– Куда? – безнадежно всхлипнула Сона. – От стражи не убежишь.

Она была права: почтенный Торр настигнет, куда ни подайся.

– Ладно, ты солгала. Но лунная лихорадка – она-то откуда?

– Я была больна. По-настоящему – лихорадкой, не лишаем. А твоя мать сказала… что готова помочь… Предложила выбор: то ли умереть… то ли стать человеком. Сказала, что ты тоже скоро станешь. Что мы сможем любить друг дружку, как люди…

Дэсса передернуло. Он смотрел видео и знал, как люди любят своих женщин. Не так, как СерИвы.

– Я по-прежнему могу петь песни любви, – умоляюще прошептала Сона. – Я их не забыла! Ты веришь?

– Верю. – Княжичу не давало покоя иное. – Ты выбрала жизнь. Убила жену человека… любимую женщину хорошего человека. Ну и притворялась бы ею. Зачем тебе болезнь, клиника, смерть?

– Дэсс, ну пойми же! – воззвала его бывшая невеста. – Ханимун покарал за ложь, и лихорадка не отпустила. Потянулась следом. Ты же видишь – волосы белые, выпадают… Дэсс, ты любил меня… обещал, что приведешь в дом женой.

– Да, обещал.

– Ты не нарушишь… – Сона задохнулась, еле выговорила: – слово?

– Сейчас ты жена Мстислава.

– О Ханимун! Вразуми его, Милосердный! Мне осталось жить… дней пять… шесть… Тело Светланы умрет. Понимаешь?

– Чем я могу помочь?

– Приведи сюда женщину. Любую. Здоровую. Не СерИвку; СерИвку я выселить не смогу. Нужна пустая – полностью человек. Я еще смогу перейти… я люблю тебя, и мне хватит сил. Это просто. Мужчине нужно много дней – Домино для тебя готовили долго… и необходима помощь жены или сестры. А я могу сама… Я хочу жить. Хочу быть с тобой. Я перейду! Ты только помоги. Добудь мне женщину.

Сона взяла Дэсса за руки; в холодных пальцах совсем не было силы.

– Ханимун не наказывает дважды. Милосердный отступится, если ты… его тоже попросишь. Ты ведь любишь меня? Дэсс? Ты любишь?

– Да, – сказал он, потому что СерИвы не лгут.

– Ты поможешь?

Дэсс молчал.

– Ты спасешь меня?

Он отнял руки и оглянулся. Снаружи, из-за прозрачного пластика, на них потрясенно глядел Мстислав. А в головах постели, на гладком корпусе какого-то прибора, красовалось настоящее Зеркало. Оно являло СерИвку – перепуганную, несчастную, с ног до головы покрытую белой шерстью.

– Дэсс! – взмолилась Сона, приподнялась было, но упала обратно. – Ты поможешь?!

Хотелось завыть и расколотить проклятое Зеркало, разнести все, что есть в палате, но Дэсс лишь тихо произнес:

– Я подумаю, что можно сделать.

Глава 12

– Светка – ты не знаешь, какая она. Веселая, умная. Готовить умеет. По-настоящему. И рыжие кудри… Распустит – глаз не отвести. Живое пламя.

Мстислав сидел за столиком кафе, глядя в одну точку. Локти поставлены на стол, подбородок на сведенных вместе кулаках. На тарелке было пусто – телохранитель заставил себя съесть все, что заказал. Дэсс едва ковырялся в еде, не в силах жевать и мучительно сглатывая мелко нарезанное мясо.

Маленький полутемный зал был почти пуст; зато из соседнего, большого и ярко освещенного, доносилось пение и крики. Княжич вздрогнул, когда за стеной пьяными голосами завели охотничью песнь СерИвов – изуродованную человеческими глотками, едва узнаваемую Милкусеашо-де. С этой песней ходят на водяную дичь, поднимают ее из глубины и гонят на берег. Звуки, что неслись из соседнего зала, не выманили бы из воды даже самых глупых и податливых тварей.

– Она родом не с Беатриче – с Фелиани, – рассказывал Мстислав; голос был тусклый, мертвый. – Сюда прилетела погостить. И осталась. Говорит, ни разу не пожалела. Хотя Фелиани нам не чета, жизнь там другая. Роскошь, какая нам и не снилась. А ей тут хорошо.

За соседним столиком перешептывались и вертелись три молоденькие девчушки. То оглядывались на дверь, ожидая, когда кто-то появится – некто запаздывал, они давно уже маялись – то пожирали глазами Дэсса, подмигивали ему и улыбались, потом вдруг смущались и утыкались в свои тарелки. Княжич подозревал, что девчонки узнали физиономию Домино – как-никак, он мелькал на видео.

В кого из них захотела бы переселиться Сона? В пухленькую блондинку с родинкой в углу рта? Она то и дело трогает эту родинку мизинцем, стреляя глазами. Должно быть, полагает, что мужчинам это нравится. Или Сона предпочла бы худышку с локонами цвета пепла, со вплетенными искусственными цветами? У нее зеленые глаза и улыбчивый рот. Она дергает плечом, поглядывая на Дэсса, и с плеча каждый раз сваливается бретелька, платье сползает, приоткрывая грудь. Худышке невдомек, что ее бледное безволосое тело СерИву не интересно. Пожалуй, Сона выбрала бы третью, с голубыми волосами и длиннющими синими ресницами. Все-таки похоже на ее шерсть. Бывшую шерсть. На синих ресницах блестки, будто непросохшие слезы. Девчонка меньше всех вертится и реже других улыбается. И рот не расползается от уха до уха, а лишь