Великий князь Николай Николаевич - Юрий Данилов

Что касается военной конвенции, то таковая вследствие слишком общего характера ее подвергалась впоследствии неоднократным обсуждениям и уточнениям, причем, однако, никогда не менялся оборонительный характер ее задания. Основное условие, при котором должны были начать осуществляться предусмотренные конвенцией меры, – условие «враждебной инициативы Германии» – оставалось фундаментом происходивших совещаний. Обсуждению подвергались лишь частности конвенции, устанавливавшие размеры помощи, время и направление ее, а также другие данные технического порядка, как, например, условия обеспечения взаимной связи, развития железнодорожного строительства и т. д.

Вполне очевидно, что конвенция, заключенная еще в мирное время, могла предусматривать вопрос о совместных действиях лишь в первоначальный период войны. Поэтому было бы крайне естественно подумать о дальнейшем. Но даже столь важный и существенный вопрос, как вопрос обеспечения единства действий, в течение дальнейшего периода войны никогда в обсуждениях затронут не был, что и должно было привести к той несогласованности этих действий, которая, как читатель увидит из последующих глав, были причиной весьма многих неудач и создали вообще чрезвычайно благоприятную обстановку для Центральных держав, занимавших в отношении своих противников выгодное, в смысле стратегическом, внутреннее положение.

Обсуждение и уточнение в подробностях общих положений военной конвенции производилось в особых, совершенно секретных совещаниях, происходивших то в Петербурге, то в Париже. Решающая роль в них принадлежала согласиям начальников генеральных штабов обоих государств. С русской стороны, кроме указанного лица, никто и никогда не принимал участия в происходивших совещаниях, несмотря на то что иногда они происходили на русской территории; с французской стороны кроме начальника Генерального штаба изредка приглашались его ближайшие сотрудники. Составление протоколов поручалось или нашему военному агенту в Париже, или французскому военному атташе в Петербурге, причем лица эти присутствовали на совещаниях только в скромной роли составителей протоколов.

Вначале совещания начальников обоих генеральных штабов происходили нерегулярно, потом они стали ежегодными, причем последняя конференция имела место в августе 1913 г. в Красном Селе (близ Петербурга) между генералом Жилинским, бывшим русским начальником Генерального штаба, и генералом Жоффром – его французским коллегой.

Читателю очень интересно будет отметить, что несмотря на то обстоятельство, что конференции иногда происходили не только на русской территории, но и в Красном Селе – лагерном расположении войск Петербургского военного округа, – ни на одной из этих конференций не присутствовал великий князь Николай Николаевич, который не был равным образом осведомлен о вопросах, затрагивавшихся на совещаниях. Это еще лишний раз может для читателя служить доказательством того, что вопросы общего порядка, регулировавшие союзные отношения России и Франции, шли мимо великого князя Николая Николаевича и вне его влияния.

При весьма частых сменах начальников Генерального штаба в России (в течение последних 9 лет до войны сменилось на этой должности 6 лиц, причем некоторые пробыли в должности лишь несколько месяцев) и несоответственном подборе их присутствие на указанных выше совещаниях с русской стороны одного начальника Генерального штаба было крайне невыгодным, ибо не гарантировало русской стороне достаточного авторитета и полноты обсуждения, но с таким положением в то время в России приходилось мириться.

Для полноты союзных отношений между Россией и Францией недоставало только военно-морской конвенции. Русский военный флот вышел из Русско-японской войны столь ослабленным, что ни на какую кооперацию не был способен. Его роль в военное время должна была ограничиться строгой обороной своих собственных берегов. Равным образом при грандиозной мощи германского флота трудно было рассчитывать на возможность оказания русским морякам какой-либо помощи со стороны французского флота. Тем не менее в 1912 г. во время пребывания в России председателя французского Совета министров г. Пуанкаре в Петербурге была подписана и военно-морская конвенция между Россией и Францией.

Параллельно с укреплением союзнических уз, скреплявших оба государства на случай нападения, Франция, имевшая длинную морскую границу, притом принадлежавшую двум отдельным морским бассейнам, искала сближения с Англией.

Вступив с ней в переговоры по отдельным разделявшим их политическим вопросам, она к 1904 г. достигла путем взаимных уступок по каждому из этих вопросов известного сближения точек зрения. Это позволило ей в том же году заключить общее политическое соглашение, имевшее, впрочем, только предметный характер, т. е. разрешавшее известные вопросы, разделявшие в данное время оба государства. Франция сделала Великобритании большие уступки в египетском вопросе; наоборот, Англия пошла навстречу пожеланиям французов в Марокко. Затем последовало военно-морское соглашение, в силу которого весь активный французский флот перешел в Средиземное море, и, наконец, почти перед самой войной, уже в 1912 г. состоялся известный обмен мнениями французского и английского генеральных штабов. В этой переписке предусматривалась уже возможность при некоторых условиях, определение которых Англия оставляла за собой, помощи Франции со стороны Англии в случае нападения на первую.

Читатель легко заметит, что в конце концов Англия оставляла за собой свободные руки, за исключением некоторой «моральной» ответственности за безопасность побережья Северного моря.

Французская дипломатия, наиболее полно выражавшаяся в программе Делькассе, ставила себе, однако, задачей не только более близкое слияние в будущем политических задач Франции с Англией в европейских вопросах, но и сближение с последней России; иначе говоря, она стремилась к постепенному превращению двойственного согласия в тройственное. Первый шаг в этом отношении, впрочем, был уже сделан со стороны Англии королем английским Эдуардом VII, который в беседе с русским посланником того времени в Дании А.П. Извольским еще до японской войны указывал ему на желательность улучшения отношений между двумя державами – Россией и Англией.

На этот шаг и на возможность постепенного его развития непрестанно указывал и Делькассе, к мнению которого одно время очень прислушивался Петербург. Наше Министерство иностранных дел охотно отозвалось на попытку установления более нормальных отношений с Англией, и в результате взаимных усилий образовалась возможность заключить известное соглашение между Россией и Англией по персидским делам в 1907 г., которое было закреплено ревельским свиданием короля Георга с императором Николаем.

В Тегеран с обеих сторон были назначены новые люди; с нашей стороны – бывший 1-й секретарь лондонского посольства Козелл-Поклевский, оставивший в Лондоне прекрасную по себе память и чрезвычайно сильные связи.

Первая брешь, таким образом, была пробита. За ней являлась надежда на возможность дальнейших соглашений, вплоть до вопроса о проливах включительно.

Трудно сказать, какие результаты дало бы столь счастливо начавшееся политическое сближение двух только что названных государств. Но в России его искренно желали, в соответствии с чем в июне 1912 г., как о том уже было сообщено однажды в швейцарской прессе, решено было сделать попытку обменяться мнениями по беспокоившему наших моряков вопросу, не могла ли бы Англия, в некоторой мере морально связанная с необходимостью поддержки Франции, помочь в случае необходимости своими морскими средствами обороне нашего Балтийского побережья. На совещании, происходившем в названное время в Петербурге в морском Генеральном штабе, чины Министерства иностранных дел на запрос о том, возможно ли вообще зондирование подобного вопроса, получили ответ, что всякое сближение с Англией находится в русле общей политики, которую ведет Россия. Вследствие этого бывшему русскому военно-морскому представителю в Лондоне, участнику данного совещания, было поручено с ведома нашего посла в Лондоне графа Бенкендорфа и французского военно-морского атташе в том же пункте сделать словесно соответствующие шаги в британском Адмиралтействе. Дело, однако, дальше словесных разговоров не пошло, так как англичане ответили, что для британского флота Балтийское море представляет ловушку, в которую этот флот не может зайти. Тогда еще вопрос о действиях подводных лодок не был подробно разработан и в силу их мало кто верил. Тем не менее с открытием мировой войны и с присоединением Англии к державам Согласия британское Адмиралтейство, как известно, послало в Балтийское море несколько больших подводных лодок, которые с честью выполняли возлагавшиеся на них задачи.