Агент, переигравший Абвер - Хачик Хутлубян

– Эх, хорошо здесь у вас, – высказал общее мнение Оганес. – Жалко только, что Жоры нет сегодня.

– Ничего не поделаешь, – ответил Агаянц. – Человек готовится к выпускным экзаменам. Понимать надо.

Находившийся рядом Коля Попов хотел было дополнить сказанное начальником: «Окончание разведшколы, к тому же английской, это ни хухры-мухры. Ради такого можно и потерпеть маленько». Но, подумав, не стал встревать в разговор.

Превосходно сдав выпускные экзамены, Геворк Вартанян завершил учебу в разведшколе и стал, как сам пошутил: «законченным английским шпионом». Для самой разведшколы это знаменательное событие обернулось… полным крахом ее деятельности и закрытием. Руководитель советской резидентуры Агаянц в разговоре с полковником Спенсером – главным английским резидентом – выразил недоумение по поводу действующей в Тегеране британской разведшколы. «Все бы ничего, но эта школа готовит диверсантов для заброски в СССР, – сказал Агаянц. – Нехорошо. Мы же союзники. Во избежание недоразумений надо бы ее закрыть». Спенсер тут же отреагировал, пытаясь «сохранить лицо»: «Это не английская, это – немецкая разведшкола. Представляете, какие наглецы! У нас с вами под носом организовать такое!» – «Тем более ее надо немедленно закрыть», – сделал вид, что поверил ему на слово Агаянц. Единственное, в чем он не мог не согласиться со Спенсером, это то, что немецкая резидентура действительно вела себя нагло в Тегеране. Очередное задание, которое Иван Иванович поручил Жоре и его «Легкой кавалерии», заключалось в необходимости проверить одного коммерсанта. Им оказался немец по имени Ганс Вальтер – бегло говорящий на фарси, владелец букинистического магазина. Подозрительно было то, что постоянными клиентами Ганса являлись военные – иранские офицеры из Генерального штаба! Большие любители литературы, слишком уж часто захаживали они в магазинчик, подолгу крутясь у полок и перебирая книги. Что они там искали, а может, забыли? Вопросы требовали ответов. В связи с этим Ашоту и Оганесу пришлось «пристраститься» к чтению. Вскоре к ним присоединился и Шекспир. Ребята, с завидным постоянством приобретая старинные книги, не только привлекли к себе внимание хозяина, но и понравились ему как собеседники. Особенно Шекспир, который нередко затевал интересные дискуссии по поводу прочитанного и мог позволить себе, как творческий человек, пропустить с Гансом бокальчик-другой пива. Не секрет, что в подпитии мужчины охотно говорят о двух вещах – о женщинах и о политике. Если о женщинах с юнцами, каковыми считал троих мальчишек немец, говорить ему было как-то не очень, то о политике – в самый раз. «Майн гот! – глубокомысленно размышлял он, потягивая пивко и попыхивая трубкой. – Зачем мы сунулись в Россию? Катастрофическая ошибка. Увязнет наш вермахт в ее бескрайних просторах. Увязнет». Между тем регулярные походы к букинисту позволили троице не только заметно повысить свой интеллектуальный уровень, но и узнать много чего другого. Оказывается, книжная лавка Ганса являлась «почтовым ящиком» для передачи секретной информации. Завербованные немецкой разведкой иранские офицеры, просматривая для отвода глаз книги, закладывали в стоявшие на полках фолианты украденные из штаба документы. Ганс передавал их в резидентуру и получал новое задание. Увы, агент, который не верит в конечный результат своей работы, – мертвый агент. Упаднические настроения Ганса закончились тем, что он попал под влияние представителей противоборствующей стороны и был перевербован советскими разведчиками. Добросовестно исполняя работу по дезинформации бывших своих хозяев, он внес посильный вклад в победу над нацистскими спецслужбами.

Кстати, несколько позже Ганс Вальтер оказался одним из троих немецких агентов, сообщивших о готовящейся гитлеровским командованием важнейшей спецоперации, способной в корне изменить ход мировой истории. Но это – если забегать вперед. Мы не будем этого делать.

Как всегда, без пятнадцати десять Хайнц положил на стул у двери в спальню поднос с утренними газетами и личной почтой своего господина – несколько телеграмм и частных писем. Посмотрев на конверт, лежащий сверху, он сунул его вниз. Это было письмо от племянника Уильяма Патрика. «Небось опять с требованиями денег от дяди. Вот уж непутевый человек», – мог бы подумать Хайнц, но он был воспитан иначе и не смел обсуждать, а тем более осуждать действия своих господ. Единственно, почему он переложил конверт под другие письма, только потому, что знал последствия – обычно, прочитав послание от племянника, дядя отбрасывал листок в сторону и, запрокинув голову назад, какое-то время лежал в постели, молча шевеля губами.

Ровно в десять хозяин Хайнца, появившись в белой ночной рубашке, взял поднос с почтой и скрылся в спальне, легко захлопнув за собой дверь.

Хайнц был благодарен судьбе, что служил у человека в быту мягкого, вежливого и в некотором роде даже сентиментального. Хозяин тяготел к искусству, увлекался сочинением стихов, писал оперу, рисовал акварелью и умел проектировать здания, будучи архитектором по образованию. Хайнц, который начинал свой жизненный путь каменщиком, мог при желании найти общие темы для беседы со своим господином, все-таки оба они имели какое-то отношение к строительству, но не дело слуги заводить разговор со своим господином на вольные темы.

Без пяти минут одиннадцать зазвонил колокольчик. Хайнц положил на поднос стакан молока, несколько кусочков подсушенного ржаного хлеба, ломтик сыра «Жерве», яблоко. Постучав в дверь, он вошел в спальню и произнес с порога:

– Доброе утро, мой фюрер! Ваш завтрак.

– Спасибо, Хайнц, можете идти, – принял из рук камердинера поднос с едой вождь.

Сорокалетний оберштурмбаннфюрер СС, личный камердинер Гитлера и красавчик Хайнц Линге кивнул головой своему господину и вышел из его спальни.

После завтрака фюрер обычно играл с любимым щенком по кличке Вольф («волк»), названным в свою честь (значение имени Адольф – «благородный волк»). Но в этот день он отступил от правила и во второй раз колокольчиком вызвал к себе Хайнца, чтобы тот помог ему побриться и одеться. Когда Гитлер принял свой обычный протокольный вид, в дверь постучался адъютант от СС штурмбаннфюрер Отто Гюнше:

– Доброе утро, мой фюрер. Сегодня у вас… – Он зачитал для согласования список встреч, приемов и совещаний, запланированных на день. По окончании доклада Гюнше вытянулся в струнку и произнес: – Мой фюрер, среди ожидающих аудиенции адмирал Канарис.

– Что за дело?

– Адмирал сообщил, что дело настолько серьезно, что он просит разрешения побеспокоить вас безотлагательно.

– Хорошо. Через полчаса у меня в кабинете. Можете быть свободны, Гюнше.

Когда адъютант ушел, Гитлер пробежал глазами список, оставленный на столе Гюнше. В нем с докладом значился Кальтенбруннер. Не каждый день руководители такого уровня становятся в очередь к верховному фюреру с докладами. Далеко не второстепенное значение имеет для них то, кого первым примет Гитлер. Соперничество между ведомствами, доходящее порой до неприкрытого противостояния, а то и вражды, ничего хорошего делу, которому они служат, не сулит. Подумав, Гитлер вызвал шефа адъютантов Юлиуса Шауба – его еще называли «тенью фюрера» и «человеком с неограниченными возможностями» – и распорядился узнать, с чем идут на доклад Канарис и Кальтенбруннер. На то он, Гитлер, и верховный вождь, чтобы опережать своих подчиненных, а в иных случаях – соперников, на несколько ходов вперед.