Агент, переигравший Абвер - Хачик Хутлубян

Прошло уже что-то около сорока минут, как Майер был в пути. Старенький черный «Мерседес», за рулем которого он ехал в Кум – священный мусульманский город, судя по показаниям спидометра, более шестидесяти километров в час не выдавал. Стало быть, ехать предстояло чуть более полутора часов, чтобы одолеть расстояние в семьдесят пять километров. На календаре было седьмое ноября – большевистский праздник. В этом ему виделось нечто зловещее. Майер следовал в Кум, чтобы встретить немецкий десант из шести парашютистов, в их числе двух радистов. Им предстояло наладить устойчивую связь со Скорцени и подготовить плацдарм для принятия основной группы диверсантов.

Майеру и в голову не приходило притормозить, сымитировав поломку в пути, оглядеться, чтобы удостовериться в отсутствии за ним хвоста. Будучи чересчур уверенным в себе, немец, в размышлениях о великих целях, не заметил следовавший за ним, правда, на приличном расстоянии, мотоцикл «Цюндап». Им управлял Жора, а в двухстах метрах от мотоцикла держал дистанцию «ЗИС» Коли Попова. В салоне с ним сидели Ашот с Оганесом. Справедливости ради надо сказать, что заметить преследователей было не так уж и просто. Те то и дело исчезали из зоны обзора водителя «Мерседеса». Понимая, что по дороге, ведущей в город мечетей, Майер никуда, кроме Кума, следовать не мог, Жора с Поповым отпускали его «за горизонт», временами лишь немного нагоняя, дабы убедиться, что все идет как надо.

По прибытии в Кум странных людей встретил Майер в городе. Шестеро бородатых мужчин, одетых в немецкую полевую армейскую форму, теснились в тени у задней стены местного храма. В этом небольшом городе позиции советской разведки были не так сильны, как в Тегеране, и немецкие парашютисты не особо опасались чужих глаз. После прибытия резидента все вместе зашли в мечеть и вскоре вышли, облаченные на манер местных простолюдинов – в синие штаны, джалабеи – длинные рубашки-платья и традиционные халаты. На головах – войлочные кулахи, а на ногах… армейские ботинки! По этим ботинкам и проследили немецких «бедуинов» ребята из «Легкой кавалерии». Но это случилось потом. А пока что Майер нанял караван из десяти верблюдов, посадил на часть из них людей, других животных навьючили мешками с оружием и боеприпасами, радиоаппаратурой и альпинистским снаряжением, и «процессия» тронулась в сторону Тегерана. Шли осторожно, обходя оживленные места окружными тропами. Расстояние, немногим более ста километров, одолели за десять дней. В пригороде Тегерана пересели в подогнанный для них грузовик и приехали на одну из главных улиц – Надери. Здесь, недалеко от британского и советского посольств, Майер снял для них виллу. Отсюда вскоре ушло в Берлин первое радиодонесение, продиктованное штурмбаннфюрером СС Ульрихом фон Ортелем старшему радисту, унтершарфюреру Рокстроку. Оно было запеленговано советской разведкой, которой стало ясно, что фашисты готовят плацдарм для приема основного подразделения диверсантов вместе с Отто Скорцени. Обстановка накалялась с каждым часом. А до прибытия в Тегеран Большой тройки оставались считаные дни.

В районе двух часов ночи на дачу в Кунцево, на прием к Сталину (рабочий день Иосифа Виссарионовича заканчивался в пять утра и начинался в 11 часов) приехал нарком НКВД Берия. Будучи человеком рисковым, умным и дальновидным, Лаврентий Павлович тем не менее не мог однозначно предположить, чем кончится разговор. Проанализировав обстановку в Иране, изучив агентурные донесения и взвесив все «за» и «против», нарком НКВД обратился к главе государства, чтобы тот отказался от поездки в Тегеран. Слишком опасно! Сталин вспылил, категорически отвергнув предложение Берии, и при нем, вызвав наркома иностранных дел Вячеслава Молотова, дал команду готовить необходимые документы для встречи с союзниками. Лаврентию Павловичу же посоветовал: «А вы подставьте немцам подножку, чтобы у них ни длинного, ни короткого прыжка не получилось!»

Уехав из Кунцево в наркомат, Берия дал команду привести в действие план, предложенный Агаянцем. Утром наступившего дня, когда Рокстрок развернул рацию для очередного радиосеанса со Скорцени, специальная группа захвата под командованием Николая Попова тихо и без шума «накрыла» шестерых немецких парашютистов. Те, включая фон Ортеля, и понять не успели, как оказались связанными в подвале советского представительства. Часа через два в камеру к штурмбаннфюреру зашел русский офицер и, обрисовав плачевную для него ситуацию, предложил сотрудничество. Ортель молчал. Тогда офицер показал ему лист бумаги с ответом Скорцени на радиограмму, посланную полчаса назад Рокстроком. Ульрих понял, что радиоигра началась без него. Дальнейший отказ означал, что максимум чего он добьется – советской пули себе в затылок!

Иван Агаянц мог быть доволен результатом – парашютисты схвачены и работают под контролем. Но во время ареста немцев Майера взять не удалось. Он бежал!

– Иван Иванович, я не думаю, что Майер уйдет из Тегерана, когда грядут такие события, – уверенно произнес Жора, которого вызвал к себе Агаянц.

– Значит, надо его искать. Но где? На раскачку у нас нет времени. Тегеран – город большой!

– Думаю, нам раскачиваться и не придется. Смотрите, где он скрывался в последнее время?.. Вспомнили? Правильно. На армянском кладбище. Знает он о том, что мы его там засекли? Нет. Стало быть… может он там вновь затаиться? Может.

– Молодец. Я тоже сейчас подумал об этом.

– Вот и все. Я даже знаю, где на кладбище находится его «логово» – землянка, в которой хранится технический инвентарь – лопаты, грабли, вилы, ведра и носилки, кажется. Там у него лежак.

– Амир, будем его там брать. Прошу, учти и ребятам скажи, чтоб никакой самодеятельности не разводили. Слишком все серьезно.

– Понимаю. Но вы обещали «подумать» насчет меня.

– Ох, понимает он. Ты знаешь, что брать его будет Коля. Он – спецназ. Специально этому обучен. А ты – разведчик. Не твое дело – оружием махать и руки выкручивать врагу. Но раз это связано с Муратом… я дам тебе знать. Но чтоб все было под контролем. Под моим! Понимаешь?

– Понимаю.

Ответ, который пришел Агаянцу из Центра, на просьбу согласовать действия по аресту Майера, мог удивить кого угодно, но только не Ивана Ивановича. Он привык подчиняться приказам и не обсуждать принятые «наверху» решения.

А приказ был такой – «Майера не арестовывать и не трогать ни под каким предлогом!» Второе, что надлежало исполнить, – во время радиосвязи со Скорцени дать условный сигнал – «Провал», означающий: «Группа Ортеля арестована советской контрразведкой и работает «под контролем».

Это походило на провокацию или… на предательство! А если точнее, на то и другое одновременно. Казалось, что даже сам Берия не смог бы убедительно объяснить суть происходящего. Но на самом деле смысл во всем этом был. Оба приказа исходили лично от товарища Сталина, который полностью владел ситуацией. Значит, и смысл надо было искать в политической сфере. Не секрет, что руководители стран – союзниц по антигитлеровской коалиции, придя к договоренности о встрече в Тегеране, теперь пытались, образно говоря, перетянуть одеяло каждый на свою сторону – заручиться максимальными выгодами на переговорах. Если понимать, что англичане с американцами при всех имеющихся у них противоречиях будут все равно «дружить» против Советского Союза, то надо было как-то уравновесить влияние на американского президента, к примеру, поселив его в советском полпредстве. Англичанам, чтобы несколько умерили свой пыл, указать на серьезную опасность нападения на их диппредставительство силами отборных немецких диверсантов, предоставив им задержанных советскими контрразведчиками парашютистов с рацией, оружием и прочим инвентарем. Ну и, конечно, исходя из дипломатических соображений, чтоб убрать неловкие ощущения британских спецслужб, позволить англичанам самим арестовать суперагента Майера и лично убедиться, что он действительно собирался напасть на их премьер-министра в его же апартаментах. И это была лишь «прелюдия к симфонии», которая звучала в голове Иосифа Виссарионовича перед началом конференции. Ему еще предстояло достать из рукава свою дирижерскую палочку, чтобы каждый из выступающих «исполнил свою арию» без фальши, согласно прописанным в партитуре нотам.